Сегодня день памяти Людмилы Гурченко. 12 ноября Народной артистке СССР могло бы исполниться 87 лет. Она хорошо понимала смысл слов Конфуция "Если тебе плюют в спину, значит, ты идешь вперед". Актриса часто это выражение цитировала.
Людмила Гурченко прожила яркую, но очень сложную жизнь. Она оставила после себя интересные роли и входновляющие цитаты. .
"Я бы с удовольствием вышла замуж один раз и на всю жизнь — я однолюб. Но если меня обманывают — я не могу смотреть ему в глаза после этого. И ухожу, исчезаю. Я же Скорпион, серая ящерица. Ей обрубили хвост, она уползает, где-то трясется в пещере, потом хвост вырастает, она опять вылезает. Это про меня."
"В 76-м году, когда я снималась в фильме «Мама», мне было 40 лет. Хороший возраст. После перелома — я здорово упала на катке — ногу собирали по кусочкам. 19 осколков. Их счищали, и одна нога с тех пор почти на полтора сантиметра короче другой. К вечеру тяжело. Но тогда вопрос стоял по-другому: или так, или без ноги. Ниже колена ее бы отрезали. И кому рассказать, не поверят, что я звонила из больницы Зиновию Гердту и спрашивала, можно ли после операции устроиться к нему в театр кукол".
"Олег Басилашвили - это же радость! Я хоть поняла, что такое интеллигент. Интеллигент - это человек, который не замечает твоих промахов. Я была замужем за Борисом Андроникашвили, он сын Бориса Пильняка и Киры Андроникашвили. И вот, когда Кира Андроникашвили приехала в Москву, я варила ей кофе. Налила, потом подогрела, снова налила. Ну, не знала я, что такое кофе. У нас в Харькове ни кофе, ни чай мы не пили. Папа говорил: только молоко! А тут - кофе. Кира мне ни слова не сказала, пила этот жидкий кофе. У таких людей я училась жить. Понимать то, что мне не было дано. Вот такой человек Олег Басилашвили - поразительный, терпеливый, деликатный, тонкий. У нас было взаимопонимание на уровне души - обожание. И это перешло на экран. А потом годами не видимся."
"Дело в том, что у него нет никаких причин говорить обо мне без благоговения, никаких! Если бы я хоть на каплю где-нибудь согрешила... Благодаря мне этот артист понял, как должен одеваться и выходить на сцену, и дело совсем не в голосе. Если у тебя голос, нужно в опере петь, а не орать в микрофон, приняв третью позицию: это совсем разные вещи. Увы, Кобзон очень любит начальство, он всегда там, где обком, партком, а я от этого так далека."
"Я помню лица артистов, которые видели, как я порхала птичкой то на Камчатке, то на Урале, то в средней полосе России, и удивленно смотрели на меня, когда я выплывала из волн Черного моря. Я понимала: они удивлялись тому, что я еще порхаю, ведь год назад, случайно встретившись со мной во время гастролей где-то на краю света, они видели, что перышки мои совсем пообтрепались, лицо заострилось и горько опустились края губ... «Э, нет, долго так не протянет», — читала я на их лицах, и это меня встряхивало, я делала немыслимый прыжок и снова взлетала."