оглавление канала
Первый раз он испытал легкий шок, когда между двух, вертикально стоявших камней, вдруг ниоткуда, можно сказать из воздуха, появился человек. А потом, когда этот странный человек по кличке Один открыл им эти врата. Сергей в этот миг поверил всему и сразу, что говорил Тугай, что говорил Панкратов, и что он сам когда-то слышал или читал об этом. Но после… Он вздрогнул всем телом, и из чашки выплеснулся кофе на его безупречно чистые брюки. Елезаров в досаде поморщился. С детских лет он терпеть не мог какую-либо неаккуратность. И теперь он вскочил, и направился в комнату отдыха Паукова, где у него был свой санитарный узел, чтобы замыть пятно.
Занимаясь отмыванием пятна, он не переставал думать обо всем произошедшем с ним у врат. Каждый раз прокручивая вновь и вновь все мелочи, все детали произошедшего тогда. Дальше его память не пускала. Но и того, что он мог вспомнить, ему вполне было достаточно, чтобы пересмотреть свое отношение к этому вопросу, да и, пожалуй, к жизни в целом. Все, что он знал о жизни раньше, в чем был уверен с устойчивой непоколебимостью, все это просто рухнуло в один момент, когда раскрылись врата. Все, так тщательно выстроенное здание жизненных ценностей и убеждений, развалилось, будто легкий карточный домик, рассыпалось, как кусочки разбитого стекла. И теперь, чтобы суметь собрать осколки этой своей разбитой вдребезги жизни, ему было необходимо все как следует систематизировать, оценить, понять по-новому, и уж только потом начинать все строить заново. А это требовало времени, и спокойного обдумывания всей ситуации как бы заново.
Он был хорошим аналитиком и неплохим психологом. Было сразу понятно, что эта женщина, Катерина, была не безразлична этому самому Одину. Он хорошо помнил, как у того сжались кулаки, когда он огрел ее палкой. Хотя… Все возможно. Возможно даже предположить, что этот Один просто такой человеколюб, что ему не безразлична судьба всего живого на земле. А что, и такое случается. Тем более, что Пауков рассказал, что он привозил сюда эту Екатерину Юрьевну для приватной беседы. И судя по итогам их разговора, она к этому Одину не имеет ни малейшего отношения. В это легко было поверить. Она много лет уже работала в том регионе на лесозаготовках, и никаких Одинов в ее окружении не наблюдалось. Да и потом, сам род ее деятельности был настолько прозаичен, что там просто не могло быть места никаким мистическим фантазиям. И эта информация была абсолютно точной. В деревне ее хорошо знали, и поболтать всегда любили. Там всегда можно было найти людей, которые за бутылку водки выложат тебе всю подноготную любого человека. Жаль, что не удалось подобрать ключика ни к кому из работающих с ней непосредственно. Ее завхоз, на вид балабол каких мало, не смог им рассказать ничего полезного, хотя трещал без умолку.
Но, что-то Паукова тревожило в этой бабе. И тут их мнения полностью совпадали. Она была не так проста, как казалось на первый взгляд. А еще, своим опытным глазом он определил, что Рысева была неплохая актриса, и при этом имела железный характер. И все это как-то не очень хорошо вязалось все вместе, не могло никак выстроиться в одну стройную линию данного психотипа. Но все это, все же, никак не влияло на его заключение, что к этим вратам, а также к Камню Демиурга, она не имеет ни малейшего отношения.
Сергей подсушил феном мокрое пятно на брюках и вернулся в кабинет. В дверь деликатно постучали, и на пороге явилось длинноногое чудо, и промяукало, хлопая длинными, наращенными в дорогом салоне, ресницами:
- Сергей Станиславович, звонил шеф. Он просил вас быть готовым, и спуститься вниз. Он через пять минут подъедет за вами. – И секретарша застыла в дверях, призывно улыбаясь и мерцая глазами
Елезаров посмотрел на нее долгим взглядом, от которого она залилась почему-то краской, и тут же вышмыгнула за дверь, чуть не сломав каблуки на своих шикарных туфлях. Сергей презрительно улыбнулся. Он терпеть не мог навязчивых баб.
О том, что они должны будут сегодня поехать на какую-то базу, Пауков ему говорил, объясняя это тем, что раз он «входит в тему», то его непременно нужно представить основным представителям этой самой «темы». То, что сам Виктор Анатольевич играет не «первую скрипку» в этом оркестре, Елизаров уже догадывался давно. И за обтекаемыми словами Паукова, типа, «основные представители», он сразу уловил нежелание своего шефа, признаться как ему, так и самому себе, что, по сути, он является «десятой спицей в колеснице». И все решения принимаются там, на самом верху, в организации под странным названием «Копейщики». И это предстоящее «знакомство» выводило его, можно сказать, на самый «верх». Но, если бы это случилось полгода назад, то, скорее всего, он бы этому порадовался. Для него тогда это означало открытую дорогу к блестящей карьере и некоему материальному благополучию, весьма стабильному, дающее ему уверенность в «светлом» будущем. Но сейчас, после того, что он увидел и пережил, в сердце у него появилась какая-то грызущая тоска. У него возникли некие сомнения, а «правильной ли дорогой идем, товарищи»? То, можно сказать, мимолетное соприкосновение с тем, другим миром, словно приоткрыло перед ним некую другую, отличную от того, что он себе представлял, дорогу, в какое-то иное будущее.
Будучи опытным и закаленным бойцом «невидимого фронта», он прекрасно понимал, что отступать от намеченной ранее цели у него уже не получится. Как говориться, с волками жить, по-волчьи выть. Стоит ему только проявить хоть малейшую тень неуверенности или сомнения, то его сомнет, растопчет, разорвет на части эта стая акул. И даже Пауков, будучи другом его отца, не сомневаясь ни на миг, забыв про дружбу, и про то, что когда-то «держал его, Сергея, на коленях», в один миг забудет всю эту сентиментальную чушь, и примет живейшее участие в его «растерзании». И если быть уж честным до конца с самим собой, Елезаров не мог бы сказать, что полностью разобрался в том, что с ним происходило. Все это было на грани каких-то неясных ощущений, на грани инстинкта. Но, за время своей прошлой долгой службы, он уяснил только одну истину: доверять можно только своим инстинктам. Пока он спускался, решил, что не примет какого-либо определенного решения, пока не разберется до конца в своих чувствах и этих самых инстинктах.