Часть 2. Узники дворца
Февральский переворот 1917 года застал часть семьи Романовых в Киеве. Вдовствующая императрица Мария Федоровна, узнав об отречении сына, успела съездить в его Ставку, которая располагалась тогда в Могилеве и простилась с ним, как потом оказалось, навсегда. Сопровождал ее Великий князь Александр Михайлович, который с 1916 года был командующим авиацией Южного фронта русской армии. Затем она направилась в Киев, откуда планировала отбыть в столицу.
В Киеве в тоже время был со своей семьей Великий Князь Николай Николаевич, навещающий свою мать в Покровском монастыре. Вместе сним прибыл из Тифлиса его брат Великий князь Петр Николаевич с семьей.
Ольга Александровна, сестра царя, тогда же пребывала в Киеве при организованном ею за свои деньги госпитале для раненых военных. Здесь она в 1916 повторно вышла замуж за полковника Н.А. Куликовского, что лишило ее титула Великой княгини.
Обстановка в городе была накалена до предела, Временное правительство настаивало на срочном отбытии царских родственников в Крым. Местный Совет не противился этому, считая, что «врагов народа» опасно держать так близко от линии фронта. Больших усилий всем им стоило уговорить Императрицу Марию Федоровну переехать в Крым. Она долго сопротивлялась, не хотела уезжать от своего несчастного сына еще дальше, заявляя, что будет сопровождать его в ссылку в Сибирь. "Нам пришлось почти что нести Императрицу на вокзал. Она боролась до последней минуты, желая остаться и, заявляя, что препочтитает, чтобы её арестовали и бросили в тюрьму" - вспоминает Великий князьАлександр Михайлович. Путешествовали Романовы в Крым под конвоем матросов.
Великая Княгиня Ксения Александровна вместе с сыновьями, дочерью Ириной и её супругом Феликсом Феликсовичем Юсуповым, прибыла в Крым немного позже, в апреле 1917 года. Вместе с ними приехали в Крым родители Феликса Юсупова - князь Феликс Феликсович - старший и княгиня Зинаида Николаевна. "В то время революционная волна еще не достигла юга России, и Крым был относительно безопасен" - вспоминал Феликс Юсупов.
В Крыму представители Российского Императорского Дома находились в течении двух с половиной лет, до апреля 1919 года. Это пребывание для них стало практически домашним арестом, временем унижения и лишений. Первоначально, Романовы жили в своих имениях.
В имении Ай-Тодор тогда находились:
- Вдовствующая императрица Мария Федоровна, супруга упокоенного Императора Александра III, мать Императора Николая II;
- Великий князь Александр Михайлович (Сандро), владелец имения, внук Николая I, кузен вдовствующей Императрицы Марии Федоровны, двоюродный дядя Императора Николая II;
- Его супруга, Великая Княжна Ксения Александровна (дочь Марии Федоровны и сестра Николая II) и их шестеро сыновей - Андрей, Никита, Дмитрий, Ростислав, Федор, Василий;
- Ее сестра, младшая дочь Марии Федоровны, княжна Ольга Александровна с новорожденным сыном Тихоном, родившимся уже в Крыму в 1917, и с супругом полковником Н.А. Куликовским;
Вместе с ними проживали графиня Менгден, фрейлина Евреинова, генерал Фогель и другие.
В имении Чаир проживали:
- Великий князь Николай Николаевич, владелец имения, внук Николая I, кузен вдовствующей Императрицы Марии Федоровны, двоюродный дядя Императора Николая II;
-Его жена Анастасия (Стана) Николаевна, урожденная княжна Черногорская;
- двое её детей от первого брака – князь Сергей Георгиевич Романовский
и Елена Георгиевна Тышкевич со своим супругом графом С.Н. Тышкевичем.
Вместе с ними в имении проживали также доктор Малама, генерал Болдырев и другие.
В имении Дюльбер первоначально находились:
- Великий князь Петр Николаевич, владелец имения, внук Николая I, кузен вдовствующей Императрицы Марии Федоровны, двоюродный дядя Императора Николая II;
- Его жена Милица Николаевна, урожденная княжна Черногорская;
- их дочь Марина;
- сын Роман;
- вторая дочь Надежда, её муж князь Николай Владимирович Орлов и их малолетняя дочь Ирина, родившаяся в марте 1918 года.
В имении вместе с ними проживали также генерал А.И. Сталь с дочерьми.
В имении Кореиз проживали:
- княжна царской крови Ирина Александровна (дочь Ксении Александровны и Александра Михайловича, племянница Императора Николая II), её супруг князь Феликс Феликсович Юсупов и их дочь Ирина (Бебе);
- родители Феликса Юсупова - князь Феликс Феликсович Юсупов старший и княжна Зинаида Николаевна Юсупова.
Всем Романовым был вручен список предупреждений и запретов, ограничивающий их действия и свободы во время пребывания на полуострове. Теперь они состояли под домашним арестом и могли свободно передвигаться лишь в пределах своих имений. Поначалу жители имений жили более или менее спокойно, хоть под постоянным надзором. Узников, правда, тяготило постоянное присутствие конвоя, но они со временем к этому привыкли. Хуже всех приходилось Великому князю Николаю Николаевичу. Его, конечно, более всего опасались новые властители: комиссар Временного правительства, назначенный начальником охраны Великих князей, прапорщик В.М. Жоржолиани, даже поселился во дворце Чаир, чтобы бывший Главнокомандующий российской армией находился под его бдительным надзором.
Но в конце апреля на ялтинский рейд прибыли два военных корабля с матросами черноморского дивизиона. У них был приказ провести обыски в имениях "бывших Романовых" под предлогом проверки сведений о контрреволюционном заговоре. На рассвете 27 апреля, как пишет Ф.Ф. Юсупов, " тесть (Великий князь Александр Михайлович), проснувшись, увидал у своего лба револьверное дуло. Банда матросов, присланная Севастопольским советом с приказом об обыске, ворвалась в дом, у Великого князя потребовали ключи от его бюро и оружие. Пожилая Императрица должна была подняться и дать обшарить свою постель. Стоя за ширмой, она видела, не имея возможности возразить, как главарь банды забирал её бумаги и личную переписку, как это проделал уже у тестя. Он унес даже старую Библию, бывшую с ней с тех пор, как она покинула Данию, чтобы стать женой царя Александра III." На все просьбы Марии Федоровны оставить ей эту семейную реликвию, предводитель отряда заявил: "Это контрреволюционная книга, и такая почтенная женщина, как вы, не должны отравлять себя подобной чепухой". Конечно, никаких контрреволюционных материалов найдено не было. А многие ценные вещи были попросту украдены. После этого возмутительного случая режим содержания пленников ужесточился. "Стража Ай-Тодора, - писал Юсупов, - состояла из 25 солдат и матросов, крайне наглых и грубых. Сопровождавший их комиссар установил режим, применявшийся к заключенным."
В ноябре 1917 года обстановка ухудшилась. В Севастополе был упразднен городской совет, подчинявшийся Временному правительству. Его место заняли большевики, в основном – буйная матросня. В городе начались грабежи и убийства.
Великая княжна Ксения Александровна вспоминала, как в конце ноября в имении «Ай-Тодор», где она проживала с мужем Александром Михайловичем, матерью Марией Фёдоровной, детьми и родственниками, приехал «верзила в матросской форме», матрос Филипп Задорожный, комиссар совета Севастополя, и объявил великому князю Александру Михайловичу, что ему, Задорожному, приказано взять в свои руки управление районом и что он знает "бывшего Великого князя", так как в 1916 году служил в его авиашколе.
Он сообщил, что в Ялтинском совете преобладали анархисты, которые вознамерились расстрелять находящихся в Крыму великих князей и их семьи. Задорожный практически приказал всем Романовым перебраться в Дюльбер, дворец Великого князя Петра Николаевича, который легче было оборонять. Дюльбер был построен в стиле средневекового мавританского замка, с башнями и высокими толстыми стенами по периметру, над которыми когда-то они все смеялись, подразнивая Петра Николаевича и называя его имение «замком Синей Бороды».
Задорожному, вместе с прибывшим отрядом матросов Севастопольского военного гарнизона Черноморского флота, было поручено присматривать за Романовыми и отчитываться перед центральными большевистскими властями. Он не получил из Москвы никаких подтверждений решения ялтинских властей на расстрел Романовых, и поэтому встал на их защиту. Возможно, на отношение Филиппа Львовича Задорожного к пленникам повлияло то, что он служил в Качинском авиационном отряде, организованном Великим князем Александром Михайловичем, был с ним лично знаком, и, по всей видимости, как и многие моряки Черноморского флота, относился к нему с большим уважением.
Впоследствии Великий князь Александр Михайлович написал в своих мемуарах: «Моя семья терялась в догадках по поводу нашего мирного содружества с Задорожным… Великим благом было для нас очутиться под такой стражей. При своих товарищах он обращался с нами жестко, не выдавая истинных чувств…». Более того, Задорожный просил Александра Михайловича помогать ему составлять письменные рапорты в Севастопольский совет о поведении находящихся под арестом великих князей. Вторила Александру Михайловичу и Мария Фёдоровна: «Забота о нас Задорожного и желание его охранить нас от жестокости революции приближают нас, людей, к Богу».
Иного мнения была о нём Великая княгиня Ольга Александровна, которая писала впоследствии: «Это был убийца, но человек обаятельный. Он никогда не смотрел нам в глаза. Позднее он признался, что не мог глядеть в глаза людям, которых ему придётся однажды расстрелять. Правда, со временем он стал более обходительным. И всё же, несмотря на все его добрые намерения, спас нас не Задорожный, а то обстоятельство, что Севастопольский и Ялтинские советы не могли договориться, кто имеет преимущественное право поставить нас к стенке». По всей видимости, дело всё же обстояло иначе: Севастопольский совет, которому подчинялся комиссар Задорожный, не желал принимать в отношении Романовых собственных решений, ожидая указаний от центральных властей и "товарища Ленина". Но они так и не поступили (впоследствии при вскрытии архивов Ялтинского совета, были найдены расстрельные списки семьи Романовых, включая младенцев). Задорожный же очень педантично относился к выполнению данного ему поручения по пресечению любых несанкционированных Севастопольским советом действий в отношении Романовых.
Романовы прожили в Дюльбере несколько долгих месяцев, с ноября 1917 по апрель 1918 года. Императрица и ее дочери ранее терпеть не могли черногорских княжон, теперь же общая беда и опасность объединила их, в имении все вели себя тихо и мирно.
К пленникам никого не впускали и снабжение было отвратительное. Как вспоминал Ф. Юсупов, "повар Корнилов, впоследствии хозяин известного парижского ресторана, старался, как мог, варил щи из топора. Чаще всего был суп гороховый да черная каша. Неделю питались ослятиной. Еще одну - козлятиной". Но они старались не унывать, всячески поддерживали друг друга и даже ставили совместные театральные постановки.
Когда на Крым в марте 1918 года началось немецкое наступление, обстановка вокруг Романовых резко обострилась. Представители Ялтинского совета потребовали немедленного их расстрела. Зубчатые стены дворца оказались очень удобными для устройства пулемётных гнёзд. Самое удивительное заключалось в том, что сам Великий князь Александр Михайлович стал правой рукой Ф. Л. Задорожного по разработке мероприятий по обороне дворца. Он как профессиональный военный оказал помощь в оборудовании места для пулемётов и рассчитал секторы огня, помог охране наладить работу прожекторов. Неоднократные налёты вооружённых отрядов анархистски настроенных сторонников Ялтинского совета так ни разу и не закончились штурмом.
В одну из апрельских ночей 1918 года, когда, по сведениям Задорожного, Ялтинский совет уже выслал к Дюльберу штурмовой отряд, включая артиллерию, он даже распорядился привлечь к обороне способных держать оружие из числа находящихся под арестом.
Однако на следующий день под стенами «Дюльбера» появился не отряд анархистов из Ялты, а оккупировавшие Крым германцы.
Пришлось уже Задорожному просить Александра Михайловича брать его и матросов его отряда под покровительство Романовых. Когда немецкий офицер сообщил Романовым, что они переходят под охрану германских войск, а большевиков, которые держали их под арестом, он сейчас же распорядится расстрелять, Александр Михайлович, как и все Романовы, вступился за своих охранников и попросил оставить им охрану из русских матросов. Немецкий офицер с трудом поверил в искренность такой просьбы.
Мария Фёдоровна даже заказала скульптору Г. В. Дерюжинскому, который находился вместе с Романовыми под арестом, изготовить гипсовый бюст Ф. Л. Задорожного и во время работы посещала мастерскую скульптора. Дерюжинский описал в своих воспоминаниях Задорожного как человека широкой души, который мог вызвать к себе уважение и даже любовь. По мнению Дерюжинского, Задорожный пришёл в революцию по убеждению и осуждал грабежи и неоправданные убийства, являлся человеком безусловно честным, чистых, наивных и трогательных идей. По окончании изготовления бюста вдовствующая императрица устроила у себя обед в честь Задорожного. Бюст Задорожного скульптору очень удался и даже был выставлен на Ялтинской художественной выставке 1918 года. Судьба бюста, как и судьба самого Задорожного - неизвестна. Есть версия, что отряд Задорожного продолжал охранять Романовых до прихода в Крым Добровольческой Армии А.И. Деникина.
Подлинные обстоятельства пребывания Романовых под арестом, а также история их спасения от расправы до сих пор до конца не прояснены. Историк Ю. А. Манцуров полагал, что одной из версий, объясняющей такое поведение матроса Ф. Л. Задорожного, может быть то, что тот руководствовался указаниями качинских лётчиков (авторитет Великого князя среди них был огромен), оказавшихся в севастопольском совете. Комиссар авиации Крыма, лётчик Качинской школы В. М. Ремезюк и первый лётчик России М. Н. Ефимов, перешедший на сторону большевиков, но сохранивший хорошие отношения с Александром Михайловичем, вполне могли влиять на Севастопольский совет таким образом, что он даже пошёл на вооружённый конфликт с Ялтинским советом ради сохранения жизни Александру Михайловичу и всем Романовым в знак благодарности за все сделанное им для российской авиации.
(Продолжение следует)
