Техно.

I

“Россия будет свободной!”. Возгласы толпы раздавались по всей центральной площади города. Я не знаю, сколько их было. Но, кажется, тут собрались все. От коммунистов до либералов. Подсчитать, сколько человек в каком лагере ютилось было достаточно сложно, да и не нужно в принципе. Все перемешались в попытках достичь общую цель. Кто свой, а кто чужой – будут думать потом. Такая общность поражала и одновременно с тем, пугала. Насколько далеко в попытках достижения цели может зайти отдельно взятый индивид – предугадать невозможно. Настороже были все, как толпа, так и силовики. Всё только начиналось и пока, кроме слов “Россия будет свободной” и “Просьба разойтись, эта акция не согласована”, никаких лишних действий предпринято не было, с обоих сторон. Однако буря наступала, и наступала она решительно, без промедлений и каких бы то ни было уступок. Ей (буре) не была интересна натура и воззрения всех собравшихся на площади. Её интересовал только хаос. Она была несправедлива и верна в своих промыслах. Она наступала в момент абсолютной беспомощности перед хаосом. И её необратимость была понятна каждому. И каждый её ждал. Каждый мысленно пытался пойти с ней на сделку: “Авось прокатит? Авось ничего не будет?”. Но буря была беспощадна, она не знала страха, сожаления или жалости. Её красота заключалась в её неминуемости. Её сила заключалась в природе. Природа никогда не была гармонией. Природа – это хаос. И вот-вот, должна была пролиться первая кровь. Кто-то должен был запустить этот естественный процесс. Нажать, так сказать, рычаг. И все ждали этого. Все это знали.

В отличие от протестующих и силовиков, нас подсчитать было проще. Мы более структурированы и последовательны. Нас было четверо, если не считать Жанну. Мы стояли на небольшом холме за театром, и ждали. Это была моя вторая вылазка и, вопреки стереотипам и клише, я не волновался. Я перестал волноваться ещё до первого своего похода. Из нас никто не боялся, Некефир (ударение на “и”) помогал нам избавиться от страха и насладиться оным. И сегодня был великий день. И даже Некефир стоял с нами в одном ряду. Он так же, как и мы готовил коктейли Молотова и ждал “Масленичного чуда”. Так наш план и назывался. Мы покорно ждали сигнала и наблюдали за разгорающимся конфликтом.

- Чё она медлит? – Сказал воспаленный Питерпал.

Он был человеком с постоянным огнем в сердце, смуглой кожей и кудрявыми (под афро) волосами, из-за чего его часто называли чёрным. Пивное пузо этого парня могло конечно наводить на мысли о том, что он обычный задрот, прозябающий своё естество за ноутом на диване, но это было далеко не так. Его интересовала практика, и всегда пугала теория. Действие, для Питерпала, было самой важной частью жизни. Он нервно теребил свой “глок” и стучал по его металлической оправе, ожидая знака X для решительных действий. Лицо его, в отличие от рук, не издавало никаких движений. Он отравляюще смотрел в пустоту и грезил о дальнейшем её взрыве. Питерпала раздражала пустота. Он желал наполненности и считал, что этого можно добиться только немедленным разрушением.

- Хорош теребить оружие, это тебе не писька. Оно тебе скорее всего даже не понадобится, - взбешенно сказал Владпут.

Владпут, как и Питерпал имел достаточно взрывной и скудный характер, но, в отличие от первого, Владпут мог сдерживать эмоции. Он действовал скорее хитростью, чем силой, но поверьте, лучше вам столкнуться с Питерпалом, который тюкнет вас по голове, чем с Владпутом, с которым любые пытки будут для вас раем. Он был чистокровным бандитом со шрамом на лице, смешной лысиной, хриплым голосом и всеми сопутствующими качествами. Иногда создавалось ощущение, будто он специально взял самые постыдные и явные клише, создавая свой образ. Это было смешно, особенно в купе с его низкими ножками, которые делали его похожим то ли на хоббита, то ли на долбоеба школьника, который насмотрелся “бумера”.

- Пошёл ты на хуй, - ответил на возмущения Питерпал и начал стучать по пистолету ещё более нервно, - пострелять хочу.

- В жопу себе постреляй, - сказал Владпут, - всю операцию сорвешь. Один выстрел, и я башку тебе размажу, понял нахуй?

- Да я знаю, знаю.

- Тогда хули пиздишь? Пострелять ему сука хочется.

Все на время замолкли. Жанна тем временем находилась в рядах протестующих и выкрикивала какие-то невнятные фразы, которые быстро подхватывали другие, и это моментально превращалось в лозунги. Она всегда умела увлечь за собой толпу. Наверное, поэтому, наш выбор пал на неё. В принципе, всей операцией занималась Жанна, мы нужны были исключительно ради подстраховки и настройки звука. Всё должна была сделать эта чудесная блондинка. Не скрою, что у меня была к ней определенная симпатия. На самом деле, все были к ней неравнодушны. Она излучала какое-то невероятное количество флюидов. Хотя если смотреть объективно, в ней не было ничего особенного. Плоская грудь и задница, всегда мешковатая одежда и вызывающий макияж вряд ли могли бы кого-нибудь привлечь на первый взгляд. Но дело было в её харизме. Жанна смогла добиться определенного уважения в нашем обществе именно за счёт своей харизмы. И, конечно, неподдельного ума. Последние четыре удачные операции вышли именно из-под её указаний. Поэтому в удаче этой вылазки не сомневался никто. Даже Питерпал, не смотря на его ворчания.

- Смотрите-ка, кажется наша Жанна вошла в кураж, - с улыбкой сказал Некефир, рассматривающий площадь в свой бинокль.

- Как бы этот кураж не помешал ей выполнить задачу, - сказал Питерпал ехидно усмехнувшись.

Некефир не выдержал и биноклем отлупил Питерпала по лицу.

- Никогда не смей сомневаться в Жанне, - сказал он.

В другой ситуации Питерпал не стал бы терпеть таких унижений и моментально выстрелил бы в обидчика. И в принципе, никакие правила не запрещали ему так сделать и в этот раз. Но уважение к Некефиру было слишком большим, чтобы совершить подобный поступок. Поэтому Питерпал немного отстранился и обиженно замолк. Некефиру были благодарны все.

- Безымянный, - обращаясь ко мне, но не отводя взгляда от Жанны, сказал Некефир, - как там у тебя дела?

Я сидел у аппарата, который должен был запустить необходимый нам механизм, курил и насвистывал какую-то советскую песню, которая вспомнилась мне намедни и осела в голове.

- Все ок, - сказал я, - жду сигнала от Жанны.

- Хорошо, молодец, - похвалил меня Некефир.

- Слушай, может ди-джеем назовешься, а, Безымянный? – Усмехаясь сказал Владпут.

- Не, ди-джеев не люблю, - улыбнувшись сказал я.

- Да и я, если честно, - поддержал меня Владпут, - мутные они.

- Но ты же что-то уже придумал? – Влез в наш диалог Некефир, - осталось три дня.

- У меня есть пару мыслей, но я пока не очень уверен.

- Ну ты не тяни давай.

Я кивнул.

Следующие минут двадцать все молчали. Скука затронула каждого из нас. Питерпал решить съесть пирожок, который ему вероятнее всего жена припасла, Владпут сидел в тик токе, а я курил, кажется, уже третью сигарету. Один лишь Некефир оставался непоколебимым, и за всё это время ни разу не отвел взгляда от Жанны. Все знали, что у них какое-то подобие романа. Не знаю, была ли она его возлюбленной, или просто сексуальным объектом, но она точно была для него очень важна. Возможно просто как отличный солдат и напарник. Сложно что-то сказать об эмоциях или мыслях Некефира. Он вообще редко разговаривал не по делу. А его невозмутимое спокойствие всегда казалось удивительным для всех нас. Через какое бы дерьмо мы не проходили, Некефир всегда оставался голосом разума, который найдёт выход из любой проблемы, и ни одна морщинка на его старческом лице не изменится. Может поэтому многие из нас воспринимали его лидером, хотя формально никакого главного у нас не было и не должно было быть.

Наконец, что-то началось. Подул легкий ветерок, предвещающий бурю. Подъехали дополнительные автозаки, и “космонавты” начали без разбору вязать “марсиан”. Протестующие двинулись к театру, где Жанну и должен был ждать её “реквизит”. Потасовка была бурной. Мы все схватили свои бинокли и принялись наблюдать за происходящим. Я заметил, как силовики уводят какую-то женщину бальзаковского возраста с табличкой “Хутин Пуй”. Несколько отважных мужчин начали отбивать её, на что последовал незамедлительный ответ, и силовики окружили их. Наблюдать за этим было, конечно, весело, но то, что планировалось было веселее в несколько раз. У меня быстро забилось сердце. Как оно бьётся у тебя перед дракой. Это сладкое предвкушение бури окутывало, я думаю, каждого из нас. Питерпал с наслаждением облизал губы. Думаю, в глубине души он хотел, чтобы у Жанны что-то пошло не так, чтобы он мог пустить в ход пистолет, или хотя бы зажигательные смеси.

Протестующих у театра уже ждали силовики. Они были окружены. Но это было не важно, ведь Жанна уже добралась до заветной цели. Следующие её действия были невероятно красивы в своей хаотичности. Жанна была права, когда говорила, что своей красотой это затмит любую работу какого-нибудь Моне. Я посмотрел в её глаза. Кажется, именно в них была буря. И именно эти большие изумрудные глаза выпустят бурю наружу. Именно от этих глаз люди будут бежать, в надежде, что их она не затронет. Но буря затронет всех. От неё не сбежать.

Ветер усиливался. И то, что казалось таким далёким, наконец обрело форму. Жанна взяла табличку и, словно рэперскую цепь, накинула её на себя. Там было написано “Жизнь или техно”. Она надела наушники и начала громко скандировать написанное, пританцовывая. Этот танец был невероятным. Он был прекрасен в своей бесформенности. И внезапно он стал значимым. Когда потасовка прекратилась, и все обратили на этот танец внимание. Люди доставали телефоны и начинали снимать. Им казалось это смешным. Кто-то кричал. Некоторые силовики продолжали задерживать людей. Но большая часть всех собравшихся – остановилась. Кажется, они догадывались, что что-то грядёт. И это не остановить. Они были правы. До бури оставались считанные секунды.

***

“Избавиться от страха”. Это были последние Вовины слова. Прозвучал выстрел, и своими мозгами Вова украсил поляну багровым цветом. Я дрогнул. Со старшей школы мы всё делали вместе. А теперь его нет.

Солнце пекло и освещало окрестности деревни. Теперь можно было разглядеть парочку заветшалых избушек, в которых, на моё удивление, по-прежнему жили люди. Я понял, что они там жили, когда мы только пришли. Солнце тогда ещё спало, а вот местные жители нет, в их окнах горел свет. Я тогда спросил у Некефира: “почему они не спят? И не вызовут ли они полицию?”. Некефир ответил, что не спят они потому что любой наш обряд для них событие, а полицию не вызовут, потому что у нас с ними уговор. О подробностях этого уговора он не говорил, но я и не спрашивал. Больше эту тему мы не поднимали.

Пока Жанна и Некефир готовились к обряду, они нам разрешили посидеть и “насладиться последними минутами своей прошлой жизни”. Меня всегда настораживали эти пафосные фразы, которые обычно говорят какие-то нелепые коучи, а потом требуют с тебя космических денег за то, что внушили тебе, что твоя прошлая жизнь мертва, и теперь ты новый человек. Но здесь с нас никаких денег не просили, да и Некефир внушал мне какое-то доверие, не смотря на своё смешное прозвище.

- Слушай, - обратился ко мне Вова, - как думаешь, у него в паспорте тоже имя Некефир?

- Конечно, - с серьёзным видом сказал я, - Некефир Молокович Коровьев.

Мы пустились в смех.

Нас было четверо. Мы с Вовой и какая-то замужняя пара. Мы пришли избавиться от страха. По пути сюда, эти муж и жена рассказали нам, что любят пробовать что-то новое. Они уже пробовали аяваску, забраться на Эверест и секс втроём. И когда им предложили вкусить, так сказать, “курс радикального избавления от страха”, они согласились без раздумий. Но если честно, по ним было видно, что согласилась именно жена, и что она является инициатором всех их “экспериментов”. Всё это рассказывала она, а муж просто поддакивал, поглаживая её по руке. Сейчас они сидели в обнимку и что-то шептали друг другу на ушко. Мне даже стало немного мерзко на некоторое время. Эта парочка, в отличие от нас с Вовой, ждала чего-то духоподъемного и изменяющего сознание. Для меня, конечно, была странной мысль об изменении своего сознания. Если у вас такая хорошая и крепкая семья, и вы счастливы на миллиард процентов, тогда для чего вам менять сознание? Хотя может это было правильной установкой перед началом ритуала.

Мы с Вовой пришли от скуки. Нам нравилось ходить на всякие псевдорелигиозные вещи, а потом насмехаться над ними. Тут, к тому же, ещё и бесплатно. В прошлом месяце накрыли секту, в которую мы ходили около полугода, и нам нужно было искать новое место для потех. Выбрали первое попавшееся. Да, мы часто вели себя как школьники, не смотря на наш третий десяток. У Вовы так вообще уже дочь росла. Он был грузным, жирным мужчиной с блестящей лысиной и детским сердцем.

Что действительно удивляет, так это место, в котором мы находились. Это даже деревней трудно было назвать. Лес, да два домика, напротив которых мы и сидели. Интересно, кто в них жил?

Мне стало холодно, и я поёжился.

- Зяблик, - сказал Вова.

- Жиробас, - ответил ему я.

На самом деле холодно было всем. И Жанна очень вовремя принесла и раздала нам на подносе четыре граненных стакана с какой-то мутной жидкостью.

- Выпейте, теплее станет, - сказала она.

- Я понял, - подозревающе отметил я, - это что-то типо аяваски! Что там? Псилоцибин?

Она улыбнулась и, ничего не ответив, вернулась к приготовлениям. Я подумал, что бесплатный кайф ещё никому не вредил и залпом выпил эту жидкость. На вкус, конечно, редкостное дерьмо. Это заметил даже Вова, который был всеядным. Он скривил лыбу, но всё равно продолжил пить.

- Леночка, как ты? – Спросил мужик у своей жены.

- Гадость, - сказала она, - а можно не пить?!

Жанна повернулся и недоумевающе поглядела не Лену.

- Ну конечно можно, - ответила Жанна, - мы же вас ни к чему не принуждаем. Я могу только посоветовать. И я советую вам выпить, кхм, этот чай.

Лена глубоко вздохнула.

-Ну, делать нечего, - сказала девушка и, не скрывая отвращения, выпила так называемый “чай”.

Некефир с Жанной ушли вглубь леса. Видимо за остальными приготовлениями. Мы послушно сидели, запустив в своей голове режим “Хатико”. Я ждал кайфа. Вова чего-то смешного. А эти двое… Я не знаю, чего они ждали. Но от чего-то мне стало интересно узнать их поближе. Я тихонечко подсел и стал внимательно осматривать парочку.

- Тебя чё, уже накрыло? – Заржал Вова.

- Отъебись, - сказал я.

С виду, они были обычными людьми, которые нарядились в хиппарскую одежду, чтобы казаться не такими как все. На ней было белое мешковатое кружевное платье. А на нём дедовская рубашка. То ли спизженная из секонда, то ли снятая с трупа покойного деда. Пахло от рубашки соответствующе. Я заметил, что Лена как-то поёжилась и сильнее прижалась к своему благоверному. Наверное, им было не очень комфортно от того, что я так долго наблюдаю за ними. Надо было разбавить неловкость.

- Москвичи? – Не отводя взгляда спросил я.

- Москвичи. – Всё так же прижимаясь к мужу, ответила мне девушка.

- Ясно.

Я потерял интерес и сел обратно, уставившись в одну из избушек. Я заметил, что из окна на меня ехидно смотрит какой-то дед. Кажется, начинало потихоньку накрывать, потому что стены избушки начинали принимать волнообразный вид в моих глазах. А дед как-то не по-хорошему пугал. Я помнил это чувство ещё со своего опыта с ЛСД. Но сейчас оно выражалось как-то по-другому. Сильнее, что ли. Да и слишком быстро начал проявляться эффект.

- Ребята, вас уже накрывает?! – Крикнул я.

Пара, по-прежнему видя во мне странное говно, отрицательно помотала головами.

- Я же говорил, обдолбышь, - сказал Вова.

- Вова, да иди ты уже наконец нахуй.

- Дорогу покажешь?

- А сюда то вы нахера приехали? – Сказал я, обращаясь к москвичам.

- Ну мы же говорили, - раздраженно начала Лена, - пробовать новое.

- Да это то я уже слышал. А чё, в Москве нового мало? Решили проникнуться культурой других народов?

- Мы тоже русские…

- Ну да, - сказал я, - да.

Так мы сидели ещё минут десять, пока к нам не вернулись Некефир с Жанной. Я всеми силами пытался сдержать смех, когда их увидел. Я посмотрел на Вову, и видимо он тоже старался не выпускать из себя смешка. На них были криво натянуты чёрные балаклавы, а тело их покрывала какая-то белая мантия со странными, жёлтыми узорами. Некефир держал в руках шаманский барабан, который содержал такие же нелепые узоры. “Колдун ебучий”, подумал я, и от этой мысли мне сделалось смешнее ещё в несколько сотен раз. В правой руке Жанна держала какой-то револьвер, купленный в магазине игрушек, как мне тогда показалось. Они молча смотрели на нас, широко расставив ноги и, видимо, ожидая какой-то реакции. Но после нескольких секунд тупого и неловкого молчания, они поняли, что никакой реакции не дождутся.

- Просто делайте, что мы скажем, - уставши вздохнув, сказал Некефир.

***

Холодное дуло револьвера остужало мои виски. Жанна приготовилась к выстрелу. Моё сердце беззвучно молило о помощи, а мурашки обустроили колонию страха по всему телу.

- Зачем ты пришел сюда? – сказал Некефир желчным басом.

Я повернул голову, чтобы посмотреть на него. Он стоял под лучами солнца, которые безжалостно стреляли в мои глаза. Я видел только его силуэт. На секунду мне показалось, что он протягивает мне свою руку. Это был мираж. Мне никто не поможет.

Я вернул голову в исходное положение. Кажется, пошёл снег. Я вспомнил Вову. Вспомнил, как мы праздновали прошлый новый год. Как Таня пыталась вытащить наши бухие рожи с обезьянника. Таня. Прости меня.

- Избавиться от страха, - сказал я.

Ветер.

Снег.

Попытки извиниться перед собой за совершенные ошибки.

Труп моего лучшего друга и не знакомого мне парня.

Слёзы жены того парня.

Пугающее спокойствие Некефира.

С интересом наблюдающие из окон местные.

Холод Жанны.

Зажмурил глаза.

Пистолет.

Глубокий вдох.

Нажатие на курок.

Остановка сердца.

Выдох.

Тишина.

Мы молчали ещё несколько секунд. Я посмотрел в глаза Лены. Она застыла в ужасе, и умоляюще взглянула на меня. Жанна направила на неё пистолет и нажала на курок. Выстрела не произошло. Лена радостно заплакала. Некефир медленно подошёл к ней и нежно погладил по волосам.

- Страшно? – спокойным голосом спросил он.

Она молчала. По её телу пробежала дрожь. Не знаю, от холода, или от страха, но Некефир воспринял эту дрожь, как призыв к действиям. Он крепко схватил Лену за волосы и поволок к могиле. «Нет-нет», кричала она. Но Некефир не издавал ни звука. Он отпустил её и со всей дури пнул по животу. Затем последовало ещё несколько грубых ударов. Она согнулась от боли. К этому моменты ручей слёз смешался с кровью. Некефир сел на корточки напротив Лены. Он крепко схватил её руку. Из кармана дед достал нож, лезвие которого покрывала засохшая кровь, принадлежащая судя по всему его прошлым жертвам. Некефир взвыл, обращаясь к солнцу. Наконец, я понял, какую роль во всём этом «ритуале» играли местные.

Они повылезали из своих старых избушек и медленно направлялись к нам.

Это были люди возраста Сталинских репрессий. Абсолютно голые. Я видел каждую складку на их теле. По некоторым из стариков страшно стекал пот, он создавал неприятный запах, который завладевал всем пространством. Я поморщился. Лена кричала. В руках у каждого из них были маленькие кухонные топорики. Они кровожадно смотрели на Лену, и излучали из своих ртов какую-то непонятную и не имеющую нот, псевдо-шаманскую мелодию. Я никогда не слышал языка, на котором они пели. Хотя скорее это были звуки, а не слова. Снег падал и морозил их кожу, но старики будто не замечали этого. Их движения были ритмичными и плавными. Они шли нога в ногу, не сбиваясь, как будто у них был определенный темп, с которого нельзя было отклониться.

Голые старики окружили Лену и Некефира, который к тому времени стал подпевать их завываниям. Они затоптали ногами, и Некефир сделал на руке Лены глубокий надрез. От её крика птицы хаотично разбрелись по лесу. Надрывая голос, старики пытались повторить вопли несчастной девушки. Некефир в то же время читал какое-то подобие мантры. Закончив читать, он слизал кровь с дрожащей руки Лены, и плюнул ей в лицо. Некефир встал в круг к старикам. Они взялись за руки.

В центр, к Лене, вышел судя по всему самый старый из всех присутствовавших на обряде. Он стянул с неё платье и грубо вошёл в девушку. Она молила о помощи. Это заводило старика ещё больше, и он двигался всё быстрее. Лена пыталась отбиться, и царапала ему спину. Но было поздно. Старики подбежали к Лене и начали рубить её своими топориками. Рубили они мощно и безжалостно. С завидной периодичностью из круга летали кусочки её кожи.

Истошные крики прекратились примерно через две минуты. Но «шаманы» и не думали останавливаться.

Жанна приказала мне лечь в могилу. Я не стал спорить, и послушно направился к своей судьбе. Наверное, это был конец. Она начала копать.

***

Конец наступал безупречно быстро. Силовики направлялись к Жанне. Протестующие, как мне показалось, подумали, что Жанна устраивает очередной либеральный перформанс, поэтому они сделали баррикаду из своих тел. Они ждали чего-то важного. И это важное уже происходило. Жанна продолжала танцевать и выкрикивать “жизнь или техно”. Её танец завораживал меня. Хотелось выйти к ней, и повторять все её действия. Кажется, я начинаю понимать, почему многим так нравится выходить на акции протеста. За всем стоит коллективное бессознательное.

- Безымянный, - вскрикнул Некефир, - ты готов?! Остались считанные секунды.

Слова Некефира вернули меня к жизни и я, отбросив бинокль, побежал к аппарату. Всё должно было пройти идеально. Мне нужно было вовремя нажать на рубильник.

- Она прекрасна, - сказал Некефир.

- О да, - поддержал его Владпут.

- Но только больно медленная, - с горящим сердцем сказал Питерпал.

- ПП, ёбнуть бы тебя, да только руки марать не хочется, - Владпут был крайне возмущен поведением своего товарища.

- Мальчики, успокойтесь, - попытался их угомонить Некефир, - сегодня великий день для всех нас. Мы становимся свидетелями поистине исторических событий, которые войдут в учебники новой мифологии.

- Историческая хуйня, - поддержал Питерпал.

Владпут хотел было возразить, да только помедлил. Видимо, чтобы не портить шоу.

- А почему мифологии, а не истории? – Резонно спросил я.

- Потому что история, друг мой, - сказал Некефир убаюкивающим дедовским голосом, - это фантастические рассказы пафосной педовки. Вся истина скрыта в мифах.

- Пошёл глубокий базар, - унывающе сказал Владпут.

- Получается все мифы истинны? – Спросил я.

- Истинен только тот миф, в котором мы находимся сейчас, - ответил Некефир, - Остальное – это бесконечное переосмысление страха, который всегда мешал нам приблизиться к сверхчеловеку.

- Глубоко, - отметил Владпут.

- Софистика, - вмешался Питерпал, - у меня есть пистолет, благодаря нему – я могу управлять человеческими судьбами. А значит – я уже сверхчеловек.

- Слушай, я тебе всё-таки въебу, - не выдержал Владпут.

- А когда патроны закончатся? – Спросил Некефир.

- Куплю новые.

- А когда деньги закончатся?

- Украду новые.

- А как ты будешь красть деньги без пистолета?

- У ножа лезвие не кончается, - Питерпал ухмыльнулся.

- Ты, друг мой, зависим от средств, с которыми можно почувствовать себя сверхчеловеком. Истинному сверхчеловеку эти средства не нужны. В этом и разница. Ты чувствуешь, но не являешься.

- Некефир, а вы сверхчеловек? – Прервал я их полемику.

- Был бы я сверхчеловеком – не стоял бы тут. Сверхчеловеком не может быть отдельно взятый индивид. Либо все сверхчеловек, либо никто.

- Это как?

- А вот так. В своей голове ты можешь избавиться от любой общечеловеческой парадигмы, тем самым приблизив своё личное, то есть, индивидуальное естество к высшей версии себя. Но пока остальные не избавятся от этой парадигмы – ты будешь точно таким же человеком, который просто понимает немного больше других. Сверхчеловек должен быть не только внутренне, но и внешне. Поэтому мы и здесь.

- А я думал мы здесь, чтобы устроить веселие, - кровожадно облизывая губы, сказал Питерпал.

С каждой минутой, количество силовиков увеличивалось в геометрической прогрессии. Они начали прорывать блокаду протестующих. И, не смотря на попытки противников системы, космонавтов было не остановить. Их слишком много. Марсиане начали накидываться на силовиков всей толпой. Это было их последняя надежда. Прозвучал выстрел в воздух, который отпугнул всех собравшихся, и они отпрыгнули по сторонам. Жанна осталась наедине с ментами.

Они медленно направлялись к ней, держа наготове свои резиновые дубинки. Для силовиков это была победа. Но они не подозревали, что победили в битве, которой не было. Жанна подняла над головой сияющую красную канистру, что всё время стояла рядом с ней. Она держала канистру словно Симбу. Это было похоже на реликвию. Священный артефакт, сила которого настолько велика, что само его существование может переломить весь ход истории. И Жанна несомненно этим воспользуется.

Надвигающаяся орда остановилась. В страхе сделать лишнее движение, они посмотрели друг на друга. Жанна замолчала. Она ждала призыв к действиям.

- Веселие начинается, - сказал Питерпал.

Один из орков осторожно сделал шаг. Увидев, что никакой реакции за этим шагом не последовало, второй он сделал более уверенно. Ответа так же не было. Силовик решил, что это знак надвигающихся переговоров.

- Девушка, положите канистру на место, пока не поздно. Не совершайте глупостей, - сказал он и сделал несколько очень решительных шагов ей навстречу.

Совершив эти действия, все сразу поняли, что это он сделал зря. Жанна вылила всё содержимое канистры на себя. Из кармана она достала спичечный коробок.

- Да это просто блеф, - сказал кто-то из толпы, - там просто вода.

Орк-герой остановился. Он был в каске, но то, как по его лбу стекал пот можно было почувствовать за километры. Было заметно, что парень никогда не сталкивался с такими трудностями.

Все замерли в невесомом молчании. Наши сердца безумно быстро бились. “Вот оно”, подумал я. Начало танца.

По правде говоря, Жанна не слышала ничего. Она слышала только бурю. И Жанна готовилась выпустить эту бурю прямо сейчас. Легким движением руки, она подожгла спичку и вплотную подошла к театру. Она прижалась к его стенам. “Жизнь или техно”, произнесла она. Некефир посмотрел в её глаза в последний раз. Кажется, по его щекам потекла слеза.

- Давай! – Крикнул он.

Я нажал на рычаг. Здание театра вспыхнуло благодатным огнём, который полностью покрыл тело Жанны. Она болезненно, но вместе с тем, очень радостно кричала. Из колонок, которые мы установили по всему периметру площади, зазвучало техно. Буря проснулась. И активировали её мы.

Люди были в панике. Тело Жанны покрывал огонь. Люди панически пытались укрыться. Но буря достанет всех. Нас было не четверо. Я вам нагло соврал. Нас было около ста. Мы прятались в толпе. Но наш час пришёл. Наши люди расчехлили ножи. Они не знали пощады. Каждый мог стать жертвой. Нож проникал в сердце. Отправлял несчастных в бездну. Кто-то вызвал пожарных. В него вонзили нож. Огонь не нужно тушить. Огнём нужно только наслаждаться. Он был посланником бури. Буря пришла очистить нас. Она была невероятно чиста. Больше не будет страха. Больше не будет боли. Теперь будет только буря. Теперь будет только техно. Нашей жизнью завладел хаос. Сегодня город заполнится трупами. Город вспыхнет. А мы будем наблюдать. Мы будем ждать, когда буря пронесется по всей стране. А потом и по всему миру.

Удивительно, но крики людей идеально попадали в такт музыке. Как будто их голос был создан исключительно ради этого момента. Это было завораживающе. Моё тело невольно двигалось в ритм происходящему. И я заметил, что тела Владпута и Питерпала наполнились той же энергией. Мы танцевали на этом отдалённом холме. Смотрели на огонь, который запустили мы и Жанна. И создавалось такое ощущение, будто эта ночь была кульминацией нашей жизни. Ничего важнее музыки и бури уже не было.

Конечно, стоит отметить, что пожертвовала собой не только Жанна. Бравые ребята, которые стояли сегодня в строю, в отличие от нас, были арестованы. Поножовщина не длилась долго. Силовиков оказалось гораздо больше, чем мы планировали. Но количество трупов от этого короткого ритуала, нас более чем устраивало. Вся площадь была заполнена трупами и кровью. Некефир был прав. Это не была история. Это был миф. Но от этого факта, сегодняшняя ночь становилась ещё более значимой.

Некефир наконец отпустил бинокль. Наша задача была завершена. План A был выполнен. Плану B не суждено было сбыться. Некефир казался нам отстраненным.

- Всё в порядке? – Спросил у Некефира Владпут.

- Мы принесли бурю в жизни этих людей, как и хотели, - сказал Некефир, - Жанна отличный солдат, мы должны гордиться ей. Возвращаемся. Надо отметить.

Мы собрали свои вещи и двинулись вслед за Некефиром. Ребята шли впереди, а мне захотелось в последний раз насладиться бурей.

Я смотрел, как люди в панике пытаются сбежать. Смотрел как кто-то всеми силами старается помочь. Некоторые протестующие даже объединились с силовиками. Но это, конечно же, был не очень крепкий союз. Приехали пожарные, которые всеми силами пытались потушить пожар в театре. Они потушат здание, я уверен. Но, к сожалению, никто не понимал, что пожар, который мы запустили – не в силах потушить и сотня бравых мчсников. Этот пожар был гораздо глубже и сильнее, чем одна горящая девушка и памятник архитектуры. Он был важнее. Он был безжалостнее. Пожар окутывал всю улицу, постепенно приближаясь к городу, а затем и к стране. Он сожжёт всё на своём пути. А мы ему поможем. Мы будем верными слугами этого огня. И может, он даже сжалится над нами.

А вместе с пожаром,

всю страну

начинало охватывать

безумие

Техно.