Окончание. Предыдущая глава здесь.
Я достаточно подробно ознакомилась с опытом воспитания Полины*, возмущенной моими методами.
Возможно, ей действительно удалось вырастить ребенка без применения силы. И все же я сочла ее способы неприемлемыми. И случай с погибшим котенком поставил финальную точку в моем решении.
Мне стало очевидно: Полина не считала случившееся с котенком чем-то ужасным, потому что она и сама в некотором роде лишена сочувствия. Зверь есть зверь, и ставить его выше людей – недопустимо. А то, что этот котенок три дня промучился, прежде чем испустить дух – ну, бывает.
Это меня, далекую малознакомую тетку, два дня трясло от боли за несчастное существо. А для нее оно – лишь средство произвести впечатление на воспитанника и выгулять свое белое пальто.
«Что же тут величественного? Стыдно убивать героев, чтобы растрогать холодных и расшевелить равнодушных» («Обыкновенное чудо»).
Почему-то она так и не захотела понять главного:
Когда мы берем в семью сложного, асоциального ребенка — у нас возникают обязанности не только перед ним. У нас есть обязанности перед младшими детьми, которые не должны страдать от нашего решения; нашими домашними животными, которые в силу природных особенностей не могут за себя постоять; окружающих, над которыми тот ребенок издевается. С момента усыновления или установления опеки за его поведение ответственны МЫ, а не окружающие или его несчастное детство.
И если этот ребенок убивает беспомощного котенка или калечит одноклассников — то я считаю, такие родители не выполняют свои обязанности по воспитанию несовершеннолетнего. А это, между прочим, уголовное преступление. И проявляется это неисполнение как раз в той лояльности и терпимости по отношению к «бедному сиротке», не понимающему, почему плохо обижать слабых.
Я считаю недопустимым кичиться собственной «воспитанностью», в то время как окружающие гребут неприятности из-за невоспитанности данного ребенка.
Если бы моя Старшая по моему недосмотру убила беспомощное животное, как это сделал сын Полины, если бы она систематически избивала одноклассников — то я бы даже при самом лояльном отношении к ней была последним человеком, который имеет право кого-то судить за жесткие методы воспитания. Особенно если эти методы обеспечивают безопасность окружающих.
Проблема ведь не в том, что дети из ДД – злые. Они не злые. Они искренне НЕ ПОНИМАЮТ, что ведут себя ужасно. А как они хотя бы задумаются об этом, если взрослые не выдадут им негативную реакцию?
И пусть мое поведение не отличалось добротой и принятием – зато в короткое время ребенок усек, что нельзя бить по морде кота, издеваться над одноклассницей, потому что ее мама работает в этой же школе уборщицей, нельзя ломать пальцы другой однокласснице за то, что посмела вступиться за первую…
Однажды, поймав себя на том, что реально «становлюсь драконом», я решила держать себя в руках и воздействовать на ребенка исключительно словами. Изменения в моем поведении Старшая просекла мгновенно и, приняв его за слабость, тут же, практически не стесняясь меня, принялась травить Младшую. Младшая плакала и терпела, но за обедом не выдержала – и попыталась дать отпор. За что получила плевок в свой суп.
В следующую секунду суп оказался у Старшей на голове, а «террористические» методы воспитания возвращены обратно. И пусть мне регулярно приходилось врубать «злого полицейского» - зато ребенок становился внимательным и восприимчивым по отношению к «добрым».
Нельзя спорить с тем, что детдомовские дети имеют травмированную психику. Но это не значит, что их надо «жалеть». Эта жалость во вред всем, особенно самому ребенку. Потому что:
Во-первых, сами они не осознают своей травмы. Их прошлая жизнь для них привычна и нормальна. Ненормально то, чему мы пытаемся их научить. Поэтому меньше всего нуждаются в плясках с бубнами вокруг них. Они на те пляски плевать хотели с высокой колокольни. Наша главная задача — задать им рамки поведения, приучить их соблюдать элементарные правила, перестать быть опасными. И уж по ходу дела — залюбливать. Залюбливать настолько, насколько это не вредит ни самому ребенку, ни окружающим. Потому что зачастую наше проявление любви сносит ребенку крышу и заставляет его снова пытаться рушить установленные рамки и границы. Поэтому хочешь, не хочешь — а проявлять свою любовь приходится дозированно.
Во-2, ни младшие члены семьи, ни животные, ни одноклассники, ни учителя, ни просто прохожие — не виноваты в том, что этому ребенку в жизни не повезло. Не обязаны они разгребать последствия ВАШЕГО решения взять этого ребенка в семью и ввести в их круг. Поэтому, если до ребенка не доходят слова и уговоры, если ваших приемного сына или дочь несет в неадекват — то лучше супом на голову, чем котенком об пол.
Животное, жившее в семье Полины, заплатило жизнью за то, чтоб его хозяйка могла вдоволь покичиться своей добродетелью. Вот только с того момента, когда тот котенок, промучившись три дня, все-таки испустил дух, ее пальто навсегда утратило свою белизну. И даже показательное оплакивание животного сие пальто от крови того котенка не отмыло. И от крови, и от синяков тех детей, которые успели пострадать от ее сына. Иными словами, за право данной приемной мамы показать, какая она лояльная и любящая — расплачивались все, кто к ее желанию «осчастливить сиротку» отношения не имел, но имел несчастье оказаться на пути этой сиротки. Получается, нимб героини носила мама, а реальные подвиги по перевоспитанию ее ребенка совершали посторонние ему люди и животные. Иногда - ценой своей жизни и здоровья.
Что еще хотелось бы сказать о «воспитании любовью». Мне вспоминается случай, описанной женщиной, занимавшейся социализацией детей-сиротам после 18 лет. И тоже приемной мамой.
Девушка ее приемного сына, также выросшая в замещающей семье, всячески поливала грязью своих опекунов, обвиняя их во всех смертных грехах: и не кормили-то ее, и не одевали, эксплуатировали, издевались всячески… только что в сексуальное рабство не продали.
И лишь через несколько лет та девушка призналась, что родителей она оболгала. На самом деле это были простые, добрые люди, которые сделали для нее все, что было в их силах, только она этого не оценила. Ушла от них с ненавистью в душе к ним же. Надеялась приехать к ним на крутой тачке, показать, какая она стала суперуспешная и наплевать им на порог. А приехала бедной неудачницей — и те родители ее еще и пожалели.
Вывод?
Эти «добрые» родители тоже не справились со своими родительскими обязанностями - не научили дочь тому, что такое хорошо, и что такое плохо. Что лгать - плохо. Говорить о людях гадости - плохо. А уж искать виноватых в своих проблемах на стороне совершенно проигрышная позиция. Именно поэтому девушка, так и не смогла достойно устроиться в жизни. Иными словами, их доброта — это те благие намерения, которые привели ребенка в ад.
Воспитывая своих детей, неважно, кровных, усыновленных или подопечных, я ставила целью научить ребенка понимать, что любой их поступок влечет за собой определенные последствия. Что неудачи — это повод пересмотреть СВОЕ отношение к жизни и изменить что-то В СЕБЕ. Потому что поиск виновных на стороне не поможет им эти проблемы решить. Что за все, что происходит в их жизни, отвечают только они. Что плохие поступки чреваты необходимостью нести за них весьма неприятную ответственность. И, конечно, Старшей лучше было бы научиться этому, живя со мной, чем сесть в тюрьму после выхода в самостоятельную жизнь. Я бы пережила, если она ушла в жизнь без любви ко мне. Но мне здорово греет душу понимание, что худо-бедно, но сейчас она справляется с бытовыми трудностями самостоятельной жизни. Она не бросила учебу, не вляпалась в криминал. Она не «пошла по рукам» и на ее счету нет нового поколения брошенных детей. По сравнению с детьми, выпущенными в жизнь из детдома, это колоссальный успех.
*Имя изменено