«Увезу тебя я в тундру, и тогда поймешь ты вдруг,
Почему к себе так манит и зовёт Полярный круг.
Ничего, что здесь метели, не беда, что холода,
Если ты полюбишь Север, не разлюбишь никогда»
(Из популярной песни)
Будучи в командировке на Севере первое ненецкое выражение, которое услышал, было «сехэрэвна мюд минга». Местные знатоки перевели: по-ненецки это означает «по дороге идёт караван».
Но вот что интересно.
В отличие от выражения на русском языке, где акцент делается на последнем существительном «караван», в ненецкой фразе акцент всегда делается на слове «минга», глаголе.
И в этом состоит не просто предложение, обозначающее движущийся караван. Это - философия, выраженная в языке. Тем самым глагол, отражающий движение оказывается исходным и постоянным состоянием, в котором существует ненецкая культура, философия жизни оленеводов-кочевников …
Если задуматься, на мой взгляд, эта необычная для оседлого, «статичного» мировоззрения форма самовыражения передаёт тот сложный и многоплановый объём культуры северных кочевников, который в наилучшем, самом совершенном виде представлен культурой ненцев-оленеводов.
И они являются не исключением из правил как кочевники.
Напротив, они - наследники того образа жизни, который вело «пра-пра-прачеловечество» ещё во времена палеолита. Когда человек из Африки расселялся по всей планете и вёл очень подвижный образ жизни...
Думаю, что мы часто ошибаемся, представляя себе первобытного предка, топчущегося где-то в пещере.
Напротив, он двигался. Был очень мобильным, иначе бы он не освоил планету Земля. Наследниками этого самого древнего человечества являются и ненцы-кочевники. И они, «отступившие» на самый край земли, сохранили эту динамичную культуру. Ямал означает «край земли».
Впрочем, эта культура не является какой-то реликтовой. Напротив, мне кажется, она является «школой движения» вообще. Поэтому кочевники, думаю, могут считаться учителями, наставниками по искусству движения.
Сложно их описать словами. Их лучше всего снимать в кино. Ведь кинематограф — это запись движения. И если мы хотим рассказать о кочевниках, то лучше всего снимать кино, а не описывать в книге или статье.
Но всё-таки попытаюсь это сделать.
И начну вот с чего.
В этом процессе самое главное — это представить себе, что вам хорошо в движении...
В русской пословице «Переезд равен пожару» («двум пожарам», «трём пожарам», в зависимости от степени страдания) передаётся ужас или оторопь от того, что собой представляет переезд. А ведь ненцы, эти северные кочевники, только тем и занимаются, что переезжают.
Для них состояние движения, состояние переезда — это состояние уюта. И если кто-то хочет научиться быть настоящим кочевником, то нужно научиться испытывать «кайф» в состоянии движения, в состоянии миграции.
И это действительно достигается, например, в зимнем ненецком кочевье...
Здесь под скрип нарт и оленьих копыт вы вдруг начинаете различать качающийся небосвод, сполохи северного сияния и ощущать, что это состояние почему-то напоминает вам какое-то благополучие. Это согревает вас.
Вот в этом состоянии уюта и находятся кочевники. Некоторым из них приходится кочевать по сто раз в году…
И невольно задаешься вопросом, а чего же там больше — движения или стояния, каравана или стойбища? За счёт чего достигается такое состояние уюта?
Прежде всего за счёт того, что мобильность — это жизнь. Этому способствует Арктика с её суровой природой.
Арктика ставит условие: либо вы живёте и движетесь, либо вы не живёте и не движетесь.
Поэтому для того, чтобы существовать в Арктике, нужно умело двигаться. Нужна стратегия движения или наука, а то и искусство движения…
Энергия, которая для этого необходима, берётся из двух сочетаний: «мужчина плюс женщина», «человек плюс олень». В этих двух моторах заключен «перпетуум мобиле», «вечный двигатель», который и является драйвером кочевого движения...
На Севере, у кочевников мужчина и женщина выполняют каждый свою работу. У ненцев не принято не то чтобы помогать друг другу — это как раз принято, но не принято замещать функции друг друга.
Каждый «тянет» свою лямку. Там, где прекращает свою активность женщина, вступает мужчина, и наоборот…
Женщина своей заботой и опекой охватывает жилище, жилое пространство. Мужчина — открытую тундру.
И в этом сочетании «он плюс она» становится гармоничным сосуществование чума, стойбища и окружающей тундры. Всякий раз, когда завершает свою активность мужчина, он входит в чум, переодевается в домашнюю одежду и вроде бы бездельничает: пьёт чай, болтает, курит. А всё вокруг делает женщина...
На самом деле просто его «доля» закончена. Наступает её фаза поддержания активности.
Да, это она собирает чум. Она кладёт его в нарты. А он ведёт, он пасёт стадо. Он следит за движением, он выбирает место для нового стойбища, предварительно опробовав, насколько высок мох-ягель и есть ли он вообще. По тому, как ведут себя олени, он определяет, будут они стоять долго или стоянка будет совсем короткая, в течение ночи...
Точно так же сочетание «человек и олень».
Когда ненца спрашивают: «Почему вы опять кочуете?» — он обычно отвечает: «Оленям пора идти дальше».
Думаю, если бы олень мог говорить, он бы наверняка сказал: «Ненцам пора идти дальше»...
Так вот они друг друга «подгоняют», ощущая, наверное, себя попутчиками, спутниками на протяжении всей жизни. Иногда олень, которому не повезло (он оступился, порезал ногу, или что-то случилось еще, хромает, не может идти), оказывался на нартах.
И теперь оленеводы везут своего оленя, помогают ему. Или совершают над ним хирургическую ветеринарную операцию, помогая ему избавиться, например, от некробациллёза (копытки).
Или, когда видел, как ненцы ухаживали за только что появившимися на свет оленятами.
Когда шёл отёл, удивляешься, насколько проникновенно вот это сочувствие между человеком и оленем.
Весь календарь ненцев наполнены этими заметками, наблюдениями. Как олени чистят рога, как на голове оленей, после того как они сбросят рога, появляются шишечки. Словом, вот это взаимодействие и определяет тот заряд, благодаря которому происходит северное кочевье.
Оно выражается в нескольких, если угодно, принципах.
Один из этих принципов состоит в том, что у ненцев-кочевников нет разделённого, объективно существующего пространства и времени.
У нас есть. Мы считаем их основными философскими категориями. У них — нет.
Пространство и время слиты. Время как будто кочует по тундре. Меняются места, меняются пастбища — и меняется положение времени. Равным образом пространство имеет своё временное измерение. Они как будто вместе.
Если попытаться придать ненецкому кочевью форму на карте, то образуются зимний круг и летний круг (соответственно, в лесотундре и в приморской тундре). Между ними — проход по хребту Ямал. По форме это напоминает восьмёрку или гантель.
Если мы попробуем нарисовать время, то обнаружится, что оно как бы двухколёсное, потому что у ненцев два года — год «зима» и год «лето».
Когда спрашиваешь: «Сколько тебе лет?» — иной говорит: «Сто двадцать». Имея в виду, что ему 60, но «зима» плюс «лето» — получается 120. Так вот, эти два года соединены друг с другом точкой, пунктом, где лето «перетекает» в зиму. Это тоже некая условная «восьмёрка». Причём это место пересечения, или соприкосновения, — реальная остановка.
Тут ненцы меняют зимние нарты на летние. Караван тоже преобразуется. Летний караван превращается в зимний.
И вот этот условный «пит-стоп», где ненцы полностью меняют свою сезонную культуру, является тем проходом, через который «протекает» год...
Интересно, что, в отличие от обычных философских представлений об объективности пространства и времени, это слитное пространство и время абсолютно субъективно.
Да, оно существует благодаря вам, вместе с вами. Если угодно, оно совмещённое не только как пространство и время, но ещё и как человек и окружающая тундра. Ничего не происходит помимо вас.
Это вы кочуете. Это вместе с вами движется время. Это благодаря вам происходит всё, что происходит вокруг...
Ненцы говорят, что если вовремя не совершить жертвоприношение нужному духу, то время пойдёт не туда. Уж и не знаю, остановится оно или просто что-то произойдёт не так, но только что-то будет нарушено, конечно, для вас.
То есть ваше время пойдёт не так. Ваше пространство и время окажутся сломленными, деформированными, и не надо надеяться, что сосед совершит правильное приношение, а вы благодаря соседу окажетесь в нужном времени. Чудес не бывает...
Вы сами должны быть вовлечены. Вы сами должны быть тем «драйвером», тем источником энергии и магии, которая влечёт за собой это движущееся пространство-время. И это слитное пространство-время не само по себе катится по тундре. Его тащит, везёт на себе, в себе кочующий караван...
Словом, кочевье — это для сильных. Кочевье — это состояние духа...
Кочевая традиция обладает свойством «трансформера».
Это означает, что не один и тот же караван движется с определённым количеством нарт в нём. Это означает, что караван всё время преобразуется. Преобразуется при переходе из лета в зиму. Преобразуется каждый раз, когда становится стойбищем.
Караван раскрывается как стойбище, а затем он снова вытягивается в змею каравана. Мало того, каждый чум — «трансформер». Он «легким движением руки» превращается из спальни в столовую, а затем в мастерскую.
В кочевой жизни всё — в разной степени трансформер. И человек тоже трансформер.
Он может превратиться из совершенно непробиваемого морозами «агрегата» в несколько шкур в лёгкое, подвижное, тёплое существо...
Кроме того, движение включает в себя взаимодействие между людьми, стойбищем, караваном — и оленями, стадом. По существу, управление стадом столь же сложно, как, допустим, навигация в море.
Тундровое «стадовождение» напоминает кораблевождение. Можно легко нарваться на риф или столкнуться с другим стадом. Это будет означать потерю оленей и долгие мучения, если не разорение оленевода.
Бедный оленевод, попав под пресс «тысячника» (стадо в тысячу и более голов), оказывается его жертвой. Он надолго теряет своих оленей и не может их больше контролировать, поскольку его стадо разбито...
Словом, во избежание такого «стадокрушения» необходимо совершать нужные маневры. Ненцы-кочевники говорят, что они «играют в шахматы», уступая друг другу ходы, опережая друг друга.
Раньше в течение зимы проходили целые конференции, когда они договаривались, кто и в какой последовательности перебрасывает своё стадо через Обскую губу. Сейчас появились мобильники, можно позвонить друг другу и согласовать дополнительные движения.
Но так иногда получается сложнее.
Потому что если вы зимой договорились о последовательности и точности дней, то вы это выполняете, стараетесь выполнить, что бы вам это ни стоило.
А если у вас есть мобильный телефон, то он позволяет вам проявить «слабость». И это способно нарушить общее движение...
Представьте себе: двести тысяч оленей, примерно в одно время, выскакивают на ямальский берег. Если кто-то опоздал, пошла шуга (мелкий рыхлый лед, появляющийся перед ледоставом и во время ледохода) — всё, оставшееся на надымской стороне стадо может погибнуть, потому что тундровые важенки (самки северного оленя) не умеют правильно следить за своими оленятами, они по-другому себя ведут, по-тундровому. В лесу, в частоколе, в буреломе они плохие матери. Поэтому весь молодняк может погибнуть…
Кроме того, одним из приемов выпаса и движения является «парение« над тундрой.
Стадо и стойбище постоянно как будто парят, потому что они соприкасаются с тундрой. Слегка.
Но стоит надолго задержать стадо, особенно летом — оно вытопчет всю тундру, да ещё и «выкопает» какую-нибудь язву сибирскую или ещё каких-нибудь страшных бацилл.
Для того чтобы этого не произошло, нужно постоянно кружить. И каждый день вы отгоняете стадо километров за пять-десять от стойбища, затем возвращаете, и у вас образуется такой лепесток.
На следующий день вы отгоняете стадо ещё чуть правее, совершаете таким образом лепестковый круг. Так у вас получается «кружево» ...
Вы как будто стоите на месте, но одновременно вы совершаете круговращение. Затем вы переходите на новую дистанцию и совершаете такой же лепестковый «кружевной дизайн».
Вы всё время в движении. Ваши олени всё время в движении. Лёгкость, парение — и пастбище цело.
Когда стадо, каким бы большим оно ни было, уходит, оставляя после себя тундру целой, годное пастбище, ненцы говорят: «земля после нас остаётся». А когда стадо втаптывается, всё перемалывает своими копытами, они говорят: «земля сломалась».
От этого зависит очень многое. И сегодняшние проблемы Севера, и Ямала в частности, во многом состоят не в том, что оленей слишком много (за это ненцев можно только хвалить), а в том, что где-то теряется скорость.
И вообще всё тяжёлое, всё неуклюжее противоречит самому закону тундры.
Тундра – она лёгкая. Она мигрирует. Там все перелётное, всё сезонное. И поэтому, как только что-то тяжёлое там застревает, оно действительно застревает и корёжит территорию, землю и так далее...
Вот поэтому многое из того, что делается промышленностью, надо было бы делать в стиле ненцев — легким и мобильным...
Ну, это я так думаю… Со своей «колокольни» …
Все иллюстрации взяты со свободного доступа Яндекс. Картинки