Маршал Тимошенко орал на Сталина по ВЧ, а Хрущёва едва не отдали под Революционной трибунал. Малоизвестный эпизод Великой Отечественной, который многое говорит о личных качествах товарища Сталина.
Рассказывал об этом непосредственный свидетель того разговора – многолетний управделами Совнаркома Яков Чадаев. Эмоции тогда били через край.
Речь о почти разгроме Юго-Западного и Южного фронтов в сентябре 1941 года. Чадаев вспоминал, что боевой дух защитников был крайне высок. Представить сдачу фашистам стольного града Владимира Красно Солнышко из русских былин не мог никто.
Семнадцатого сентября Сталин проводил военное заседание. Маршал Шапошников докладывал о крайне тяжёлой ситуации на фронтах.
Сталин по итогам выступил, что держаться на южном направлении необходимо изо всех сил. И помочь сейчас толком невозможно, очень большие силы отвлечены, чтобы сдерживать врага на московском направлении.
Спешно создается Брянский фронт, чтобы разгромить войска Гудериана. Его активные наступательные операции помогут защитить и южное направление.
Сталин также даёт поручение Шапошникову обсудить с Кирпоносом ситуацию подробнее. И если совсем прижмёт – выделить на помощь обороняющимся войска из резерва Ставки.
Шапошников тут же заспешил на узел связи. Через четверть часа вернулся с докладом, что ситуация тяжёлая, но врагу пока не удается прорваться к городу.
Но Кирпонос при этом доложил, что на левом фланге большая опасность прорыва врага. Просит разрешить отвести части из-под удара.
Сталин прямо спросил мнение Шапошникова – сдавать ли город? Маршал пару минут обдумал и сказал, что решение не меняет – держаться на смерть, но город не сдать.
Участники совещания и Сталин позицию маршала приняли. История показала, что риск не оправдался, решение привело к трагической ошибке и потерям тысяч солдат.
Уже через день наши войска оказались в котле у немцев. Командование Юго-Западного фронта фактически потеряло связь с войсками. Пять армий фронта оказались в окружении и предпринимали несогласованные попытки прорваться к своим.
Генштаб передаёт приказ оставлять город, укрепрайон и переправлять войска на левый берег. Сказать просто, на деле это марш в несколько сотен километров в непрерывных боях с замыкающими кольцо гитлеровцами.
В одном из таких боев через два дня будет убит и командующий фронтом генерал Кирпонос.
Чадаев вспоминал, что был вызван к Сталину на следующий день после оставления города. Поскребышев предупредил, что настроение вождя не самое доброе.
Только что Хрущёв получил жестокий разнос от вождя за головотяпство. Сталин прямо сказал, что Никита заслуживает немедленного Революционного трибунала. Поскребышев уточнил, что надеется до такого не дойдёт.
Чадаев решился всё-таки зайти. Нужно было подписать срочное постановление ГКО. Сталин оторвался от карты фронта и принялся читать документы.
В этот момент соединили с маршалом Тимошенко. Тот докладывал громко и чётко, Чадаев стал невольным свидетелем разговора маршала со Сталиным.
Сталин требовал подробно доложить как войска отходят на запасные рубежи. Большие ли потери. Что сделано, чтобы уберечь людей, не допустить паники, не превратить движение армий в паническое бегство.
Что на такое ответишь? Плохо отходят, тяжёлые бои, большие потери. Обычный для такой ситуации бардак в управлении и связи на местах.
Маршал мрачно доложил, что отходят «нормально». Насколько возможно. Потери есть.
Сталин вспылил:
«- Бессмысленной отваги не допускайте, с Вас хватит!»
– Не понимаю.
– Тут и понимать нечего. У Вас иногда проявляется рвение к бессмысленной отваге. Имейте в виду: отвага без головы – ничто».
Нервное напряжение чудовищное и не первый день. Маршал вспылил. Высказал, что если Сталин считает его способным только на глупости, то требует отправить его отставку и освободить от ответственности за поражение наших частей.
Сталин в ответ:
«А я вижу, Вы слишком раздражены и теряете власть над собой».
Чадаев вспоминал, что впервые видел вождя в таком состоянии. В любых ситуациях Сталин вёл себя предельно корректно, даже в гневе. Но тут тоже немного сорвался, немудрено.
Тимошенко продолжал басить свои обиды в трубку так что звенел чёрный карболит. Сталин аж отвёл руку с трубкой и как бы про себя проговорил:
«Этот чёрт орёт во всю грудь и ему в голову не приходит, что он буквально оглушил меня».
Сталин овладел собой и ответил маршалу спокойно, чётко выделяя слова. Прекратив таким образом ненужную перепалку:
«Отставку дадим, когда нужно, а сейчас советую не проявлять нервозности – это презренный вид малодушия».
Тимошенко тоже пришёл в себя от резкой перемены тона вождя и извинился за горячность. Принялся точно и чётко докладывать на каких рубежах сейчас находятся войска и какие дальнейшие планы действий.
Никаких последствий хамство маршала не имело. Чадаев пишет, что вождь прекрасно осознавал в каких тяжелейших условиях приходилось действовать нашей армии:
«Сталин понимал, что время было напряженное, нервы у товарищей часто были на пределе. Случалось, в пылу раздражения или под влиянием острой минуты тот или иной руководитель вспылил.
Сталин с пониманием относился к таким «взрывам» и нередко своим спокойствием охлаждал пыл не в меру горячих сотрудников».
