Глава 24
– Да они просто счастливцы, – отец перестал орудовать вилкой и усмехнулся. – Подавай документы налево и направо, хоть в десять институтов. В наше время такого не было.
– Какие ему десять, – возразила мама, – Паша, ты дома не бываешь, хоть сейчас глянь на ребёнка внимательно – бледный как поганка, одни глаза остались. Пять выпускных подряд, и почти сразу вступительные, будто детей нарочно уморить хотят.
– В том, что он бледный, сам виноват, – напомнил отец, – если бы учился ровно, спокойно, как первые девять лет, да глупостей не вытворял, был бы со здоровым цветом лица. Вон Ромка… скачет себе и ничуть не побледнел.
– Андрюша, может, ляжешь пораньше, что там уже можно выучить перед самым экзаменом?
Андрей кивнул. Есть всё равно не хотелось. Поковырявшись в тарелке, отхлебнул чаю и пошёл в свою комнату. К завтрашнему экзамену в МГУ было всё готово – мама отгладила рубашку и костюм, он собрал необходимое в папку и даже, кажется, хорошо выучил предмет. Во всяком случае, выпускной по алгебре написал на четыре по нелепой случайности – неверно списал цифры из одного задания. По русскому четвёрка за грамотность и пятёрка за содержание сочинения были для него отличным результатом. Кроме этого он сдавал биологию, историю и астрономию. Историю – потому что она нужна была при поступлении, астрономию – так как этот предмет единственный позволили сдать рефератом, и его привлекла возможность не учить лишнего. Правда, у доски вдруг запутался, назвав парсеки паскалями, но комиссия списала это на волнение, и пятёрку он всё-таки получил. А биологичка была очень доброй и оценки всегда завышала. Историю он сдал на четыре, а биологию – на пять. В аттестат, правда, пробрались аж две тройки – по химии и физике. Но учитывая предыдущие два года, могло быть и хуже.
Глядя в сумраке на потолок, Андрей размышлял – предстоят ему ещё три экзамена в МГУ, три – в технологический институт и три – в педагогический. О том, что он подал документы и в пед, родители, конечно, не знали. Эта идея возникла у Малиновского. Он вдруг очень забеспокоился, что они не поступят и загремят в армию, причём не вместе, потому что Рома попадёт туда летом, а Андрей – только в осенний призыв. Если вообще попадёт после всех своих черепно-мозговых травм. Но педагогический был только подстраховкой – туда поступить элементарно, ещё и парням. Выбирая отделение, Малиновский смеялся и предлагал дошкольное, чтобы на практиках очаровать ряд сидящих на горшках малышек, но Андрей прервал его шуточки и сказал – только математика. И вот завтра предстоит первая серия этого многосерийного марафона. Мама даже предлагала поехать с ними, однако это казалось Андрею бессмыслицей – зачем сидеть там несколько часов и ждать, пока он всё прорешает? Она и так проторчала в школе всё время, пока они писали сочинение. Двум родителям позволено было остаться в коридоре, и они сидели там около стола со стаканами воды. В течение шести часов, отведённых на работу, разрешалось два раза выйти – попить и в туалет. Мама так рвалась быть одной из двух допущенных в школу родителей, потому что опасалась – на экзамене ему вдруг станет плохо от духоты, волнения и напряжения. Последствия травм порой давали о себе знать. Однако волноваться он не стал, выбрал тему «Вопрос внутренней свободы в романе Булгакова “Мастер и Маргарита”» и довольно быстро настрочил по ней восемь страниц. Ему было что сказать о свободе… Заснуть никак не удавалось. Ночью он вышел на кухню и столкнулся там с мамой. Она тоже пришла попить воды.
– Андрюша, – сказала она, – ты только очень сильно не волнуйся. Не поступишь – можно пойти на следующий год. Или… заочно. Или платно. Что-то можно придумать.
Да, материальное положение их семьи за последний год сильно улучшилось, но платное образование ему даже представить было противно. Пусть платят родители идиотов.
– Я вообще не волнуюсь, – соврал он, – просто в комнате душно, поэтому хочется пить.
А утром в экзаменационной аудитории смотрел в лист с заданиями, который достал из запечатанного конверта, грыз ручку и понимал – он с ними не справится. Кое-как решив три из шести задач, сдал листок. Бесполезно, если чего-то в голове нет – его там и не обнаружишь. Следом за ним сдал лист Ромка. Выйдя в коридор, поглядел безумным взглядом.
– Это что было? Мы такое не решали.
– Сколько сделал?
– Одну. И ту через жопу. Ну если в технологическом так же… мы реально рискуем.
– Не может быть так же, – успокоил его Андрей, – в МГУ всё всегда намного сложнее.
– А знаешь, я ещё слышал, что так делают специально, – сказал Малиновский, – кто заплатил, тому кладут решаемые задания, а кто нет – какие попало. Потому и не дают лист с задачами забрать. Показали бы твоей Елене Александровне. Вдруг не мы дураки, а всё подстроено?
– Да ты параноик, Малина.
На улице уже было очень жарко. Купив по мороженому, они медленно пошли в сторону остановки.
– Ничего, завтра в технологическом напишем всё как надо, – сказал Андрей. – Да ну этот МГУ к чёрту, никогда не хотел быть экономистом. Пускай Воропаев там учится.
Сашка из аудитории ещё не вышел, а значит, возможно, справится со всеми заданиями. Ну и хрен с ним. Уверяя себя и Малиновского, что ничего не случилось, Андрей, тем не менее, был подавлен и растерян. Ну ладно, раньше валял дурака, потом болел. Но последние пару месяцев он, как и советовала Нина Васильевна, даже спал с учебниками. Неужели правда эти сотрясения отразились на мозге так, что он отупел? И ничего ему уже не поможет – ни таблетки, улучшающие память и кровообращение в мозгах, ни те мерзкие капельницы, после которых или дрыхнешь, или чувствуешь себя пьяным и рвёшься общаться? Всё напрасно, и он превратился в дурака?
По его виду родители сразу поняли – написал математику он плохо и в МГУ наверняка не попадёт.
– Теперь уж соберись как следует, – посоветовал отец, – если и завтра провалишься, надо будет думать о техникуме. Или как – пойдёшь работать?
– Не провалюсь, – ответил ему Андрей.
И подумал, что завтрашний день всё покажет. Если он и на задания в технологическом будет смотреть как баран на новые ворота – придётся признаться, что с головой у него огромные проблемы, и задуматься о другом уровне образования.
Ночью он открыл учебник и всё пытался найти задачи, подобные тем, что не мог решить на экзамене, но так и не нашёл. Вероятно, они были специально хитро сформулированы. Для умных. Листая алгебру, вспомнил, что в паре тем иногда путается, и неплохо бы их повторить. Достал из стола чистую тетрадь и принялся решать уравнения и примеры.
Утром поулыбался маме, чтобы она убедилась – никакой психотравмы вчерашний облом ему не нанёс и идёт он на экзамен в такой институт, куда поступить просто обязан И в себе не сомневается. А не может проглотить даже глоток чая потому, что с экзамена никуда не выпускают, это вам не школа. Вот так наешься, напьёшься, и куда потом, если потребуется? На самом деле все внутренности сводило от волнения, даже обычной водой он бы, пожалуй, подавился.
Малиновский встретил его у подъезда. Был, как обычно, весёлым и даже свистел. Чтобы смириться с провалом в МГУ, ему потребовалась всего одна ночь.
Андрей же с каждым шагом чувствовал себя всё ужасней. Вот сейчас он откроет конверт и решит те же три задачи из шести… И всё. И родители сочтут его глупым, а главное – он сам. А вдруг это будет прогрессировать?
– Жданов, ты в порядке? – спросил его Ромка около остановки. – Ты весь белый…
Ответить на это Андрей не успел, всё вокруг завращалось, перестало быть реальным и он, как и полгода назад в квартире Кати, тупо и банально навернулся в обморок. Какие-то люди подошли к ним с Ромкой, помогли ему лечь на скамейку и вызвали «скорую помощь». Ещё через некоторое время Андрей лежал на каталке в коридоре приёмного отделения какой-то больницы, а Малиновский стоял рядом и махал ваткой с нашатырём.
– Прощай, технологический, – сказал Ромка. – Я слышал, если ты заболел перед экзаменом – всем пофигу, никто вступительные не переносит. Остался пед. Андрюшка, я тебя очень прошу, доберись туда живым. Мучительно не хочется в армию.
Андрей вдруг подумал – это пока он тут лежит никакой, никто ещё не записал его данные и не позвонил родителям, а ведь вот-вот это случится.
– Малина, ты ещё врачам ничего не сказал?
– Сказал. Имя, фамилию, возраст и что мы не пили и не принимали наркотики. Да потом придут и всё запишут. А что?
– Надо сматываться. Дай это сюда.
Выдернув из рук Ромки ватку и прижав к носу, он спросил:
– Ты не запомнил, где выход?
– Конечно, запомнил.
– Валим.
Оказавшись на улице, Андрей категорически запретил Ромке говорить кому-нибудь, что на экзамене они не были.
– Почему? – не понял Малиновский.
Андрей сам не знал – почему. Просто даже подумать о том, что вот сегодня родители узнают, насколько он ни на что не годен, было противно.
– Жданов, повторяю просьбу, – Ромка понюхал свои пальцы, воняющие теперь нашатырём, – за три дня оклемайся. Поступим хотя бы в пед, перекантуемся годик и снова в технологический.
– Точно! – сказал он Ромке. – Поступим в пед. А родители пусть думают – в технологический. Ну что они – проверять понесутся в такую даль? Потом попытаемся снова. И там уже будет видно.
– Злой ты, Андрюша, невинным людям врать.
– Ты со мной или против?
– Конечно, с тобой.
Дома Андрей сказал, что задания все решил, через три дня очередной экзамен, к тому же времени повесят результат сегодняшнего. Мама выдохнула с облегчением, отец сказал, что жаль – не МГУ, и на этом обсуждение закончилось. Перед экзаменом в педагогический Андрей учить ничего не стал. Если он справится – справится и так, а то не поспишь и получишь очередной визит в неотложку. Да и в учителя математики он не собирался настолько, что перенапрягаться и волноваться по поводу возможного провала не стал. Пусть судьба решает. Собираясь накануне экзамена, Андрей вдруг обнаружил Катину ручку. Валялась в столе с февраля, и во время поступления он о такой мелочи, разумеется, не вспомнил. Ну что ж, напишет ею хоть один экзамен. Андрей улыбнулся – какая мелкая всё-таки смешная в своей вере в чудеса, – положил ручку в папку и лёг спать...