Глава 21
– Жданов, горе ты моё, – математичка подождала, пока последний ученик покинет кабинет, прикрыла дверь и сосредоточилась на Андрее, – что с тобой сделали в этой матшколе? Уходил ребёнок с пятёрками, теперь думаю, как четвёрку за четверть нарисовать.
Андрей сидел перед учительским столом и смотрел мимо математички на чистую доску.
– И если ты не видишь с третьей парты, почему не носишь очки?
Он молчал. Очки – личное дело. Не хочет и не носит.
– Сразу бы подошёл и сказал – не вижу, посадите на первую парту. Нет, надо сидеть там, списывать с доски с ошибками, решать как попало и получать двойки и тройки. Ну? Что молчишь, пионер-герой на допросе?
– Вы правы.
– Конечно, я права. Ты куда поступать собрался?
– В МГУ на эконом и в технологический. Куда пройду.
– В МГУ, Андрей, ты пройдёшь в одном случае: если с этой минуты будешь думать только о математике. Спать с учебниками, есть с учебниками и, прости меня, даже в туалет ходить с ними. У тебя огромные пробелы за десятый класс.
На это тоже сказать было нечего.
– Вывожу тебе обе четвёрки. И по алгебре и геометрии.
– Спасибо, Нина Васильевна! – подскочил, считая, что разговор окончен и можно уходить.
– Андрей, а может, у тебя ещё какие-то проблемы? Ты ведь умный, мог бы и догнать программу.
– Никаких. Правда. Обязательно догоню.
Вырвавшись из кабинета, огляделся – Ромка, конечно, ждал в конце коридора.
– Орала?
– Нет, переживала.
– Хорошая женщина, душевная. Когда на тебя орала химичка, я думал, в коридоре оглохну.
– Химичке хуже, там даже тройку вытянуть проблема. А двойки им самим ставить неинтересно.
– Блин… вот чего я никогда не ожидал, что Жданов будет учиться хуже меня, – заржал Малиновский. – У меня по химии твёрдый трояк! Непокобелимый!
– Твёрдый, не твёрдый – в аттестате не уточнят. У нас одинаковые оценки, дорогой друг, и нечего выпендриваться.
Они пошли к выходу, и Ромка по дороге подкидывал сумку с учебниками и радовался как дитя, что у него наконец-то вышли четвёрки по математике. Они же пойдут в один институт с Андреем. И сдавать туда обязательно надо будет математику.
У Андрея Ромка отправился на кухню добывать еду, а Андрей поставил в магнитофоны кассеты. Ромке магнитофон подарил отец, тогда они и придумали этот бизнес – переписывать музыку и недорого продавать в школе. Записи у Андрея были хорошие, и при копировании особо качества не теряли. Андрей же на свой день рождения в подарок попросил просто денег. Мол, сам потом что-нибудь купит. Родители согласились, и деньги пошли на коробку чистых кассет. К тому же в этом учебном году отец вдруг сказал, что думал-думал и понял – западная модель воспитания, когда ребёнку выдают карманные чуть ли не с пелёнок, абсолютно верна, так человек учится планировать. А те, кто не учится, попадают в такую ситуацию, как Андрей в прошлом году, – находят полулегальные источники, провоцируют скандалы в семье и так далее и тому подобное. Теперь ему каждую неделю выдавали небольшие суммы, и проблема – на какие шиши сводить девушку в кафе или кино – перед ним больше не стояла. Поступления от родителей и доход от кассет, складываясь, образовывали неплохие цифры. Да и такой девушки, чтобы хотелось бегать с ней по кафешкам ежедневно, у него не было. За всю первую четверть он встретился с Юлей всего пять раз. Два раза свидания заканчивались у неё дома, два – у него и один раз – на крыше, где они раньше курили с Малиновским. Секс на крыше произвёл впечатление – куда большее, чем в собственной комнате. Но при этом Андрей понимал – по Юле он не скучает, и если они завтра расстанутся, пожалуй, быстро найдёт себе другую.
К этому дню девушки не казались ему чем-то сверхценным и недоступным, куда больше забот вызывали натянутые четвёрки по математике. Он снова был сам виноват – функционируя на даче в режиме нон-стоп – днём обычная жизнь, а ночью свидания и видик, – он свёл эффект санаторного лечения почти к нулю. Сначала появились головокружения, потом присоединились боли, он начал быстро уставать, а в автобусах его тошнило. Признаться же в этом маме означало перепугать её – ведь обещали, что при соблюдении всех рекомендаций к осени всё должно быть нормально. Себе же так можно найти новых приключений – кто знает, вдруг перепуганная мама определит его в больницу. Да если и не определит – начнут что-нибудь колоть, кормить таблетками. Нет уж, просто он будет высыпаться, и всё само пройдёт. Ну их, Юлечек и прочих. Отсидев шесть уроков в школе, Андрей уже чувствовал себя не очень хорошо, а ещё и три раза в неделю они с Ромкой теперь посещали тайный подвальный спортивный зал. Нелегальную секцию там основали два бывших десантника-афганца, сказавших на первой же тренировке, что каратэ, дзюдо и прочее в чистом виде – лишь красивая фигня, а они обучат просто бить. Бить голыми руками, подручными предметами, всеми способами. Вырубать по нескольку противников сразу. «Любая система – это правила, у нас одно правило – выжить и победить». Наверное, на тренировках, где он часто падал и порой получал и по голове, его несчастный мозг ещё сотрясался. Во всяком случай, приходя с них домой, он мог уснуть в душе или доковыляв до дивана, долго мучиться от того, что всё вокруг кружится. Уроки в эти дни делать не удавалось. А в дни без тренировок хотелось сделать их побыстрее, чтобы отдохнуть. В этом и был секрет, почему он вроде бы умный, но программу догнать никак не может. Мама с папой были по уши в работе. Бывшая фабрика, а нынче модный дом «Зималетто», отнимали у них всё время и силы. Порой отец приходил за полночь, а мама больше никогда не возвращалась сразу после обеда. Она, конечно, находила время зайти к нему в комнату и пообщаться. А иногда появлялась, когда он уже засыпал, и принималась гладить по голове, как маленького. Разве он мог сказать о каких-то там проблемах со здоровьем? А дневник даже специально стал бросать на столе открытым. Ну да, тройки, четвёрки. Пятёрок почти нет, так и двоек – тоже. Возможно, его организм просто не привык к таким нагрузкам. Но вот-вот привыкнет. Спорт, сон и математика – нужно выстроить правильное расписание, а девушек пока что туда не включать…
Ромка вернулся с кухни и, жуя, сообщил:
– Всё нашёл, всё согрел, айда жрать. Кстати, я сегодня видел твою любовь.
– Какую? – не понял Андрей.
– Да ту, на которой ты потом женишься, если дождётся. Екатерину.
– Где?
– А когда нас физичка в книжный отправила.
Андрей припомнил – действительно, на третьем уроке учительница физики отправила Ромку и Серёгу в книжный магазин за какими-то пособиями.
– Шкандыбает вся такая в бантах, как обычно. Я, говорит, тут в кружок записалась. Вон в тот клуб, – Ромка махнул рукой в сторону окна. – Через дом от тебя.
– Там два кружка, – вспомнил Андрей, – филателисты и авиамодельный.
– Нет, Андрюша, там уже один кружок. Авиамодельный. Так что твоя Катя подалась в модели. Дирижабля или истребителя.
– Глупость какая, ей сюда ехать чёрт знает сколько.
– Ну извини, подробностей не знаю…
Подробности Андрей узнал сам, увидев Катю в собственной школе сразу после осенних каникул. Стояла внизу в вестибюле и оглядывалась.
– Так… и что ты здесь делаешь?
– А… я… так, – и развернулась, намереваясь удрать.
– Стоять! Моделистка юная, – поймав её за воротник пальтишка, повернул к себе. – Клуб уж точно не в нашей школе.
– Где хочу, там и хожу!
– Уверен, что ты пришла ко мне. Процентов так на тысячу, – сказал он. – Пришла и убегаешь. Как-то нелогично.
Банты мотнулись, и Катя замолчала.
– У меня сейчас химия, – сообщил Андрей. – Ладно, хрен с ней. Пошли гулять.
Катя вытаращила глаза.
– Прогуливать?
Подлетел Малиновский.
– О, чудесное явление. Оно нам зачем?
– Тебе незачем, а я пошёл на свидание.
– Бедный Жданов, пропал в расцвете лет, – Малиновский увидел в толпе кого-то нужного и напомнил. – Следующая алгебра. Вернись, не рви душу Нине Васильевне.
– Вернусь, – пообещал Андрей.
На улице капал дождик, и Андрей повёл Катю в ближайший гастроном, где был кафетерий. Купил сок и пирожное. Столы тут были высокие, и Катя до них еле доставала.
– Ну и как тебе нива самолётостроения? – поинтересовался он.
– Так себе, – неожиданно призналась Катя. – Я думала, там интересней.
– Так брось. Займись вязанием.
Отхлебнув из стакана, продвинутое дитя заметило, что тут нигде рядом вязания нет. Видимо, поняла, что поймана на месте преступления и терять ей уже нечего.
– Мне не нравится, что ты ездишь в наш район. Это далеко, ты тратишь много времени, и мало ли что может случиться по дороге. Мама, конечно, не в курсе?
– Конечно. Мама работает, а я учусь во вторую смену.
– Обманывать маму нехорошо.
– А ты своей не врёшь?
– Вру. Но из лучших побуждений. У меня всегда есть железный повод.
– И я вру из лучших, – ухватилась за мысль Катя.
А он вдруг подумал – Елена Александровна… Она так замечательно объясняла непонятное, а он смотрел в окно и считал минуты, когда можно сорваться и побежать к Лере. Теперь же он взрослый разумный человек. И понимает – математика ему нужна.
– Мне надо поговорить с твоей мамой.
Катя закашлялась, подавившись пирожным.
– Ты ей всё расскажешь?
– Если бросишь авиастроение – нет. Я хочу спросить – не возьмёт ли она меня снова в ученики.
– Возьмёт, – усиленно закивала Катя, – возьмёт!
И вдруг провела пальцем по его руке, лежащей на столе. Прямо по содранным на тренировке костяшкам.
– Ты что, дрался?
– А у тебя что, подорожник в кармане? Давай-ка дожёвывай, и я посажу тебя в автобус. А маме твоей вечером позвоню. Ну как, уговор? Никакой авиации?
– Уговор, – Катя пожала ему руку. – Только ты обязательно позвони.
Елена Александровна сказала, что у неё много учеников, но Андрея не взять она, конечно, не может. Только приезжать ему придётся поздно вечером. Зато и брать с него она будет гораздо меньше, чем с других. Услышав цену за урок, Андрей подумал – деньги у родителей просить не станет. Он и так брал у них лишнее всю весну. Оплатит из собственных доходов с продажи кассет. Их как раз хватит и на спортзал и на математику. Да и говорить про занятия не будет. Зачем в очередной раз признавать себя неспособным сделать что-то самостоятельно?
– Жданов, – Малиновский, услышав про его план, рухнул на пол и забился в судорогах, – ты как из анекдота сбежал. Про дедушку Ленина. Любовнице врёт, что к жене, жене, что к любовнице, а сам на чердак и учиться, учиться, учиться. Так и ты. То гнал, что к репетитору, а сам по бабам. Теперь родители будут думать, что сынок гуляет, а он – к репетитору. Интересной живёшь жизнью.
– Я бы на твоём месте тоже задумался, как поступить. А то вот пролетим – и в армию. То-то будет весело.
– Не пролетим, – почему-то уверено заявил Малиновский.