Этим летом, даже в разгар рекордной жары, многие люди начали беспокоиться об угрозе противоположного сезонного экстремального явления. Стремительный рост цен на энергоносители сделал приближение зимы в этом году пугающей перспективой. В течение нескольких месяцев люди обменивались советами о том, как согреться, не включая отопление, и скрестив пальцы на мягкую зиму. Если он суровый, нас всех ждут трудные времена. Для историка эта проблема звучит странно знакомо. Так же, как последние несколько лет принесли новое понимание того, что значит бояться пандемии, беспокойство по поводу суровой зимы ощущается как пробуждение старого страха. Меня давно интересовало средневековое отношение к временам года и круговороту года, и одной неизменной константой в этом цикле является именно эта тревога: как нам подготовиться к зиме? Англо-саксонские поэты, например, говорят о зиме больше, чем о любом другом времени года, в основном с чувством глубокой угрозы. Часто говорят о зиме, «связывающей» или «сковывающей» землю, держащей ее в состоянии болезненного застоя. До современного освещения и отопления месяцы долгих темных ночей и враждебной погоды были суровым испытанием, сковывающим как физически, так и эмоционально. Было аксиомой, что зима означала трудности. «Человек не может стать мудрым, пока не испытает свою долю зим в мире», — писал один поэт; под этим он подразумевал, что наши «зимы» — это годы нашей жизни, но также и наша индивидуальная доля страданий этого мира, которую всем приходится делить. Приход зимы был настоящим страхом, и к нему нельзя относиться легкомысленно, но были способы справиться с этим беспокойством, превратив подготовку к зиме в коллективное, даже праздничное мероприятие. Одним из главных праздников средневекового церковного года был Мартинмас, праздник святого Мартина Турского, отмечаемый 11 ноября. Покровитель солдат, Святой Мартин был очень популярным святым, но важность Мартинмаса больше зависела от его места в сезонном календаре, на рубеже осени и зимы. Мартинмас стал ассоциироваться с забоем свиней и крупного рогатого скота, чтобы домашний скот, слишком дорогой, чтобы кормить его зимой, мог дать мясо, которое нужно было солить и солить на несколько месяцев вперед. Это была работа, которая должна была быть проделана — жестокая и кровавая работа, вероятно, сопровождаемая некоторым страхом перед тем, как долго хватит этих запасов продовольствия, если зима окажется длинной. Но необходимость превратилась в плюс благодаря празднованию Мартовского дня. С готовым запасом мяса и перспективой наступления холодных темных месяцев легкая и хорошая еда были очень кстати: фестиваль отмечался по всей Европе парадами фонарей, кострами и пиршеством с говядиной или гусем. В раннесредневековой Англии популярности Мартинмаса способствовало то, что он заменил праздник, который уже отмечался в англо-саксонском языческом календаре до обращения в христианство. У англосаксов месяц, эквивалентный ноябрю, назывался Блотмона, «месяцем жертвоприношений», потому что в то время они убивали скот и посвящали его богам. Эти ритуалы, по-видимому, были связаны с тем же самым зимним забоем животных, ища божественной помощи в грядущее время голода. Это легко могло быть перенесено на праздник нового святого, и основной константой была неизменная необходимость подготовки к зиме; что бы ни изменилось, эта потребность не исчезла. История других ноябрьских фестивалей отражает ту же тему, различные способы решения проблемы бедности и невзгод по мере приближения зимы. В 18-м и 19-м веках ноябрьские праздники святого Климента и святой Екатерины Александрийской, 23 и 25 ноября, были случаями, когда дети по традиции ходили от двери к двери и просили еду у своих соседей. clemancing» и «catterning», как это называлось. Эти зимние обычаи попрошайничества имеют отдаленное отношение к Хэллоуину, и одна из их функций заключалась в том, чтобы предоставить социально поощряемую возможность оказать благотворительную помощь нуждающимся соседям. Возможно, нам нужно заново открыть для себя эти ритуалы благотворительности и общего праздника, когда эта суровая зима начинает кусаться. Тревога, с которой мы сталкиваемся, возможно, приняла новую форму, но это один из самых старых и глубоких страхов общества, и на протяжении веков людям было легче переносить его, сталкиваясь с ним вместе.
Лесовой Данила