В первоисточнике, конечно же звучит сопромат. Но для меня, это было черчение. И связано это не со сложностью предмета, а с преподавателем данного предмета, и его дурацкой привычкой. А заключалась она в том, что все правки на чертежах, которые сдавали студенты, он делал ручкой. Ручкой!!! Не карандашом, легко стираемым ластиком, а именно ручкой. И естественно, чертёж над которым ты корпел дни и ночи, надо было полностью переделывать. Те кто уже столкнулся с данным сюрпризом, пре дупреждали меня, но я не предал этому значения, положась на авось. Со мной такого не случится. Не пронесло, случилось. Причём дважды. На просьбы, использовать карандаш, он молчаливо и загадочно улыбался, продолжая действовать ручкой. В третий раз, разложив перед ним чертёж, я крепко держал ватман за края. И только он занес ручку над последним переделанным вариантом, я вырвал его, и попросил взять карандаш. Опешив от неожиданности, он положил ручку на стол, взял карандаш и сделал одну правку. Я быстро скрутил чертёж, запихнул в черный пластиковый тубус, и ретировался. Ура, остался последний рывок. Но меня ждало ещё одно испытание, причём, совсем с неожиданной стороны. Через пару дней, всё исправив, я бежал в институт в приподнятом настроении. Моя электричка уже подходила к станции, так что пришлось ускориться, чтобы успеть на неё. Пластиковый тубус с чертежом был под мышкой. Только я влетел в тамбур, как двери хищно зашипев, закрылись за моей спиной, зажав тубус. Я попытался аккуратно вытащить его, но безрезультатно. Давление, сказал с сочуственной улыбкой, стоящий рядом дядька. Я оставил попытки, во избежание дальнейших повреждений. Тубус молчаливо торчал между дверей. Думать, что там внутри не хотелось. На следующей остановке, двери открылись, освободив из плена, пластиковый цилиндр, с моей многострадальной работой.
В аудитории я разложил, чертёж оценивая масштабы бедствия. Повреждения были не столь велики, оставался вопрос, как к этому отнесётся мой непредсказуемый преподаватель. Чертить всё заново, в очередной раз, не хотелось совсем. Делать было нечего, я разгладил помятую бумагу как смог, и стал ожидать оглашения приговора. К моему огромному удивлению, чертёж был молча принят и подписан. Возможно мучитель, решил, что с меня достаточно, либо не хотел искушать судьбу. Мало ли, что я ещё выкину. Я торопливо запихнул многстрадальный чертеж в тубус, и быстро вышел, бережно прикрыв за собой дверь.