Альберт и Консуэло, кочуя, как известно, только вдоль бедных деревенских селений, иногда останавливались в домах местных жителей на ночлег, или чтобы немного отдохнуть, если не находили другого подходящего места.
Молва о них уже распространилась далеко за пределы пройденного пути, люди рассказывали друг другу о двух прекрасных артистах, похожих на цыган – поющей молодой женщине и красивом мужчине чуть старше её, играющем на скрипке.
Многие были готовы принять их. Если они не располагали ничем, что могли бы отдать за предоставленный кров и еду, они пели и танцевали, и на звуки прекрасной музыки выходили все, кто хотел на время забыться от крестьянской жизни, полной повседневных, земных забот. Веселились все – дети, взрослые и старики…
Уходили они так же, как и приходили – быстро и внезапно.
Однажды, уже собираясь прощаться с отцом семейства, любезно позволившего им переночевать в своей избе, Альберт, подойдя к нему на улице, обратился со словами:
- Простите, можно попросить у Вас один предмет - в обмен на любую вещь, которую Вы захотите взять? Разумеется, кроме моей скрипки, потому что люди вашего сословия не имеют традиции держать такую вещь в своих жилищах, и мы не сможем нигде найти даже похожую, а значит, лишимся возможности выполнять свою миссию – нести в мир свет и добро.
- Да, для Вас всё, что угодно, - тоном, в котором читалась доброжелательная простота, проговорил человек лет пятидесяти с короткой светлой бородой, обернувшись к нему. А
- Я видел, что на стене вашего дома висит…, - он замолчал в нерешительности, а затем произнёс, - топор. Спешу Вас уверить, что я не собираюсь причинять никому зла, - быстро добавил молодой мужчина. - Я знаю, что для Вас не представляет трудности изготовить такой же, если вы вдруг по воле судьбы лишаетесь того, что имели прежде.
- Но…, - в глазах крестьянина отразились испуг и замешательство, - позвольте... - зачем...
- Я знал, что этот вопрос последует... Я не могу сказать Вам правду – это слишком священно для меня и касается только меня и Консуэло, но прошу не сомневаться в моих благих намерениях.
Всё это время человек с опаской смотрел на бродячего артиста, но всё же по окончании его речи отправился к себе за тем, что попросил молодой человек, вскоре вынес и передал ему.
- Искренне благодарю вас. Что бы вы хотели взять взамен?
- Мне ничего не нужно. Ступайте с Богом.
- Но…
- Ради бога… Вы доставили нам радость своим выступлением, больше нам ничего не нужно.
Молодой человек понимал, что страх заставляет бедного крестьянина скорее прощаться и ничего не брать из его рук, но видел, что не мог ничего сделать, чтобы исправить его впечатление.
Тут подошла цыганка.
- Альберт..., - она похолодела, увидев, что держит в руках её муж, и не обращала внимания на уходящего человека. В её сдавленном голосе звучал ужас.
- До свидания, Консуэло..., - обернувшись, сказал он.
- До свидания... вы были очень добры... если Бог даст, то мы встретимся вновь..., - рассеянным тоном проговорила она, наконец, повернувшись к крестьянину.
- Боже мой... священно... Пусть Бог даст, чтобы мы никогда больше не встретились..., - тихо сказал последний, идя вперёд и не оборачиваясь, чтобы проводить взглядом Консуэло и Альберта.
- Ради Бога, скажи мне… зачем… зачем тебе топор?.., - в её душу закралось подозрение, что он вновь во власти древнего отмщения, чувства справедливости, которое пробудила в нём чужая душа по воле какого-то злого рока, и на сей раз её друг намерен претворить свой замысел в жизнь. И она не чувствовала себя уверен в том, каким именем называть своего мужа, на какое он откликнется сейчас.
Когда он подошёл к девушке, она, повинуясь инстинкту, отступила на несколько шагов.
- Моя Консуэло, прошу, не бойся... Неужели ты думаешь, что я способен причинить тебе вред?.. Если это так, то я очень расстроен…, - в его глазах отразилось отчаяние, - Разве я когда-нибудь давал тебе повод так думать?..
В лице Консуэло читались вина и раскаяние, но и страх оттого, что она не понимает его намерений, не покидал её.
- Прости меня… но… я не знаю, что думать… я не хочу верить в то, что ты можешь…
- Я совершенно спокоен и счастлив. Прости за то, что напугал тебя, я очень сильно раскаиваюсь, клянусь, что никогда бы не вознамерился сделать этого. Я знаю, какие мысли сейчас теснятся в твоей голове, и какие чувства обуревают тебя. Я ожидал всего этого. Но, поверь – они не имеют подтверждения. Ко мне пришло озарение – сейчас, когда тебя не было рядом. Мы уже попрощалась со здешними жителями - так пойдём же. Мне нужно поделиться с тобой… Эти слова не должны слышать чужие люди...
Такая таинственность ещё более насторожила Консуэло. Альберт, всегда такой открытый перед каждым встречным человеком... Что он до сих пор скрывал от неё?.. Цыганке казалось, что, исходив с ним рядом столько дорог, услышав от него множество захватывающих историй о прошлом чешского народа, гонениях и войнах, страшных видениях, где ему являлись духи прошлого, - она проникла во все самые сокровенные тайны его души... Но что сейчас заставляет его говорить таким тихим голосом, удаляясь от «чужих людей», при этом держа в руках топор? Если бы не этот предмет, она бы восприняла такое поведение своего мужа спокойнее, почтя за свойственные ему иногда странности в поведении, которые никогда не возникали для неё как что-то слишком неожиданное.
Наконец он заговорил:
- Консуэло… Мне нужно сказать тебе… Мы уже несколько лет странствуем по земле вдвоём… С нами нет никого… И ты знаешь, что я люблю тебя... очень люблю… как никого другого...
Эти слова одновременно и успокоили её, и вселили ещё больше тяжёлого волнения в душу девушки – зачем он говорит так… как будто бы… прощаясь?.. Печаль в её груди усилилась. Может быть, он что-то предчувствует, какую-то опасность, грозящую его или её жизни?.. Она помнила, как однажды Альберт предсказал грозу, и теперь подумала, что, возможно, его дар может прозревать и человеческое будущее?.. Но тогда почему на его лице вместе со смертельной мукой отражается волнение жизни – румянец, слегка учащённое дыхание… «С нами нет никого…» - что это может значить в его устах?.. Она чувствовала, что вновь перестаёт понимать его, к Консуэло возвращался тот самый страх – как было при первых встречах.
#наталиякругликовапишет #писательнаталиякругликова #альбертиконсуэло #жоржсанд #графинярудольштадт