Глава 20
– Тссс, – Андрей приложил палец к губам, видя, что Рома еле сдерживается, чтобы не засмеяться.
Сегодняшний костёр был жалким подобием вчерашнего. И развели они его, чтобы усыпить бдительность Маргариты Рудольфовны, а заодно утомить малявок, чтобы те дрыхли без задних ног. Но наплескавшись в озере и накатавшись по аллее на великах, вырубились они и без длительного кострового мероприятия. У Киры и вовсе вдруг разболелась голова. Во всяком случае, она изображала страдания, а матери Андрея заявила, что виноваты парни, на озере трепались с какими-то девицами и не следили, сколько времени дети проводят на солнцепёке. Маргарита Рудольфовна дала ей лечебный сироп и загнала на второй этаж. Очкарик отказался от костра сразу, включил телевизор, и когда Рома заходил в дом, проверить, что там и как, обнаружил его уже спящим. Телик Рома выключил и вернулся к прогоревшему костру. Осталось отправить на покой только одну малявку. Чтобы ни одна живая душа не видела, что они уходят, и не поняла, что на всю ночь. У костра же застал неожиданную и очень смешную картину. Катя ещё сидела, но уже с закрытыми глазами. Организм её утрачивал сознание и координацию, и она потихоньку начинала валиться на Андрея. Валилась-валилась и практически улеглась. А тот, вместо того чтобы отвесить ей бодрящего пинка и отправить в сторону калитки, кажется, примеривался, как удобней её перехватить, чтобы утащить в дом на руках. Наконец что-то решил, поднял мелкую, а та мгновенно уцепилась за его шею, но глаз при этом не открыла.
Рома закидал песком остатки тлеющих угольков, а Андрей, вернувшись, объяснил:
– Я, если начну засыпать и меня резко разбудить, потом сразу не усну. Вдруг она такая же. Потом жди, когда снова отрубится.
Это было разумно. Ждать вовсе не хотелось. Они тихо вывели со двора велики и поехали к девчонкам – жёлтенькой и зелёненькой, как они назвали их днём, по цветам купальников. Жёлтенькая Жанна с мелкой сестрой Викусей и зелёненькая Юля в этот посёлок приехали впервые – родители Юли только весной купили здесь дачу. Девчонки были чуть старше Ромы с Андреем, успели закончить одиннадцатый класс и поступить в институт, но год разницы не казался Роме чем-то непреодолимым. Отойдя в сторонку сразу после знакомства, Рома спросил друга – какую выбираешь. Ему нравились обе. Но Андрей тоже сказал – нравятся обе, выбрать не могу. И они решили положиться на судьбу. Пока мелкие плескались в озере, они болтали с девушками и к концу общения поняли, что те уже поделили их сами. Жанна, во всяком случае, явно симпатизировала Роме. А уж когда сказала, что здесь они живут без родителей и совсем не против погулять ночью, когда будет не жарко, выпить чаю или даже не чаю, Рома понял – упускать такой случай нельзя. История в санатории открыла ему глаза – то, что произошло с ним когда-то на базе отдыха, полноценным сексом не являлось. А вот когда ты заранее знаешь, на что идёшь, да и девушка нравится внешне… ощущения совсем другие. Главное – их хочется повторять снова и снова. Порой хочется так, что уже по барабану – жёлтенькая тебе достанется или зелёненькая. И о споре с Сашкой он теперь не жалел, не виноват же он, что Воропаев оказался дегенератом и не смог обольстить Инну, не применяя силы. А уж для отношений в их троице Сашкина выходка была просто подарком свыше – Андрей терпеть не мог никакого давления на личность, не то что физического насилия… В общем, беспокойство о том, что Андрей вот-вот выберет в друзья Воропаева, а Рому забудет, можно было прекращать. Хоть какой Сашенька был бы золотой, а с насильником Андрей дружить не станет. Для себя Рома решил – женщин в мире много. Всегда найдётся та, которая тебя просто захочет. Или захочет при небольших усилиях с твоей стороны. Так что ни принуждать кого-то, ни даже отчаянно добиваться он не намерен. Достаточно вспомнить одноклассниц, периодически пристающих к ним с Андреем со своими чувствами, чтобы понять – они оба привлекательны для противоположного пола.
– Где их аллея? Что-то я запутался, – обернулся Андрей, притормаживая.
Рома огляделся.
– Да скоро приедем.
И порадовался за друга – после истории с Лерой тот был каким-то неживым, но, видимо, эти зверюги в белых халатах знают свою работу, и из санатория он уже вернулся почти таким же Андреем, каким был до этого. А теперь можно с уверенностью сказать – перед ним нормальный Жданов, одна штука. И распугивать девушек заявочками про свою мнимую шизофрению не станет.
– Малиновский, ау. По-моему, мы не приедем скоро, а уже проехали.
– Точно, проехали. Сворачивай. Вон туда…
Дом Юли был забавный – наверное, сначала тут была только одна комната, а потом к ней пристроили ещё и ещё, причём входы в помещения были с разных сторон. Посвистев у калитки, Рома услышал шаги. Появившаяся Жанна сразу описала ситуацию: Вика спит, а они идут в конец огорода, где стоят стол и стулья, сидят там, пьют чай и, как она снова хитро выразилась, «не чай», хотя могла бы сразу сказать – вишнёвый ликёр, – а потом могут пойти и в дом. С другого входа, где не разбудят Вику.
Ликёр Роме не понравился – был слишком сладким, будто не пьёшь что-то, а жуёшь сахар, на который плеснули водки и выдавили горсть вишен. Но он всё равно пил, раз налили, Андрей же спокойно отказался – мол, не могу, было сотрясение мозга, боюсь, что выпью и голова начнёт болеть. Кажется, отказ от алкоголя и романтическая история о проломленной башке сделали его в глазах Юли ещё привлекательней. Во всяком случае, сидя рядом, она к нему прижималась боком и грудью. И наконец, спросила – может, в дом? А когда Рома стал подниматься, Жанна кивнула ему, чтобы снова сел. Юля с Андреем ушли, а он поинтересовался – почему им-то надо остаться.
– Ромочка, – сказала Жанна тихо, – ну что мы – всей толпой, что ли? Подожди уж.
И он понял – вероятно, свободная спальня в доме одна. А другие помещения – кухня или ещё что-то. А он, дурак, не догадался…
Когда они возвращались, Рома думал, что может запросто навернуться с велика – от ликёра и усталости. Но предложение девушек встретиться и завтра его только грело. Доехали они молча, и лишь затаскивая велик в сарай, Рома поинтересовался:
– Ну как оно? Эта Юлечка?
– Круто, – кратко сформулировал Андрей.
– Видишь, и никакой любви не нужно, и никакой страсти.
– Не нужно, – согласился Жданов.
Проходя в дом, Рома заметил, что очкарик развалился на полдивана, так что мелкая вот-вот с него грохнется – висит на самом краю. Андрей тоже глянул туда, взял очкарика за ноги и перекинул к стене, будто тот был мягкой игрушкой, а не живым существом. Потом так же ловко отодвинул мелкую от края, забросил на неё упавшее на пол покрывало и завалился на их общий диван.
– Мне интересно, она когда-нибудь снимет твою футбольную форму? – поинтересовался Рома. – Или так и вырастет в этих шортах, потому что они прикасались к заднице её кумира?
– Они и к твоей заднице прикасались, – напомнил Андрей. – И вообще… пошёл ты нахрен, Малиновский, я буду спать…
Рома уткнулся носом в подушку и подумал, что хорошо бы эти будущие студентки торчали на даче подольше. А то вот так уедут – и ищи новую девушку вместо Жанны. А напрягаться лишний раз абсолютно не хочется…
В город они вернулись, когда Маргарите Рудольфовне пора было выходить на работу. Жанна и Юля ещё оставались в посёлке, но на просьбу Ромы оставить их тоже, мама Андрея ответила отказом. Мол, чего вам тут одним, приедем ещё на день рождения да как-нибудь на выходные. Мелкие, к счастью, досаждали им только первую неделю. А Кира – всего пять дней, потом приехала Сашкина мама и сообщила – хватит валять дурака, а то Кира окончательно потеряет форму, не выполняя никаких ежедневных физических упражнений. И английским надо заниматься без перерывов. Рома с Андреем английским как раз занимались. Узнав, что у них есть видеомагнитофон, Жанна с Юлей поделились с ними кассетами, фильмы на которых были без перевода. Фильмы – просто класс, с погонями, взрывами, кровавыми разборками и жаркими поцелуями. Посмотреть их удавалось только ночью, прилипнув к экрану носами, чтобы не включать звук громко и не разбудить спящих малявок. И только когда Катя с Колей свалили – уже не мучиться так. Правда, Андрею, судя по всему, это младое племя особо не мешало. Он даже убил полдня, обучая их игре в лабиринт. Морской бой ведь – вчерашний день…
В подъезд Рома входил, размышляя – воспользоваться тем, что Жанна дала ему свой городской адрес, или ну её, зачем привыкать к одной девушке. Москва – не посёлок, тут можно найти и другую. Сравнить, вдруг новая будет даже получше. Открыв квартиру своим ключом, удивился – отец был не на фабрике, а дома, судя по звукам в его комнате. Вошёл в комнату, уронил сумку и чуть не уронил челюсть – папа ободрал обои с трёх стен, сохранив только четвёртую – с коллекцией. В углу были наклеены три новые полосы – песочного цвета с чуть заметными квадратиками. В другом углу – странные следы. Будто копоть. И ещё в комнате недоставало дивана, у родителя же забинтована правая рука.
– Ты что делаешь?
– Ром, – как-то странно для себя, почти виновато сказал отец, – я думал, ты ещё не сегодня вернёшься.
– Нафига ты… это?
– Понимаешь…
И объяснил, что заснул на этом диване с сигаретой. В комнате Ромы было вечерами прохладней – она выходила на сторону, где в это время не было солнца, и иногда отец тут спал.
– Хорошо что я вообще проснулся! Мог и сгореть. И остался бы ты сиротой.
– Понятно, уничтожаешь следы преступления.
– Я решил измениться, – заявил отец. – Начать новую жизнь. Может, мне специально дали шанс.
– Тебе-то, может, и дали, а мне теперь даже спать не на чем.
– Ромка, так купим. Новый диван, какие проблемы, я денег отложил! Ты есть хочешь? Сейчас я тебе что-то расскажу.
Подсунув ему банку консервов, такую одинокую среди пустого стола, особенно по сравнению с кормёжкой у Маргариты Рудольфовны, отец поведал, что их фабрика – вообще больше не фабрика. Теперь это акционерное общество. И там больше не будет начальников и дураков, а будут владельцы и наёмный персонал. А в перспективе они станут не просто отшивать какие-то заказы, а создавать собственные линии и коллекции, у них будут свои дизайнеры и называться это всё будет модным домом.
– Народ, правда, в цеху тупой. Им акции раздали, так они их же за копейки продавать бросились. Сейчас начальство всё и скупит.
– А ты свои, конечно, не продал.
– А я даже чужих докупил, – гордо сказал отец. – Помнишь батин дом? Продал и купил на все. У наших швейных дур. Между прочим, Павел одобрил. Сказал – бери сколько сможешь, это очень разумный поступок.
– Господи, какой дебил позарился на дедов сарай, – вздохнул Рома.
– Дебил, Роман Дмитрич, – это ты. Сарай – не сарай, место хорошее. Купил крутой и построит себе там дом. Там всю округу скупают.
Рома огляделся в поисках хлеба, не нашёл, зато наткнулся взглядом на две яркие коробочки на подоконнике. В одной были детские кубики, в другой – детское же домино с цветочками.
– А это что?
– Аньке. Знаешь, как понял – вот умру, а она меня даже не помнит. Хочу как-нибудь сходить.
– Пап, Аньке скоро девять лет, девчонки в её возрасте в такое не играют.
– Ты раз приехал, иди помогать, – сменил тему отец. – Быстрее поклеим, да и в мебельный. Диван же тебе нужен.
Пройдя в комнату, Рома глянул на стену с коллекцией и решил – ну её к чёрту. Ему уже шестнадцать, курить и пить, по папиному мнению, можно и легально. А интересы у него теперь будут совсем другие. Принявшись срывать и бросать под ноги пачки, которые раньше ему вполне нравились, в ответ на удивлённый взгляд родителя заявил:
– А я тоже… начинаю новую жизнь!