27.
- Здравствуй Катя. Звоню сказать, что письмо на почте. Прочти, пожалуйста.
- Хорошо. Жень у Оксаны мама умерла. Мы вот думаем, что кому-то полететь бы надо.
- Давайте я полечу. Мне Стас советует исчезнуть на несколько дней, чтобы она засуетилась. Я всё равно собирался куда-нибудь ехать и отпуск на неделю на работе оформил.
- Погоди минуту. Пап Женьке советуют уехать ненадолго, он хочет к Сеньке полететь.
- Ну так пусть летит, что моего-то разрешения спрашивать.
- Жень поддержи их там.
- Само собой. Я позвоню Кать.
Катя уже в который раз перечитывала Женькино письмо. И ей было больно. Больно за себя, за Женьку и даже за эту молоденькую дурочку Ирину.
«Когда твой такой налаженный мирок, вдруг в одно мгновение рухнет, и ты окажешься в ситуации, когда любой шаг в сторону и ты рискуешь потерять всё что тебе дорого, твоя жизнь превращается в ад. Ты мучаешься, страдаешь и пытаешься вырваться из этого ада. Пытаешься сохранить хоть что-то, но твоя жизнь ускользает из рук, словно вода или песок меж пальцев. И ты движешься по замкнутому кругу, пытаясь пробить лбом стену.
Начиная с января я жил в аду Катя. Я так много допустил ошибок родная. Причинил столько боли тебе, детям, что даже не знаю сможешь ли ты меня когда-нибудь простить.
Прошу тебя, умоляю. Дай мне шанс оправдаться перед тобой.
Пожалуйста, прочти всё до конца. Я знаю, что этим я тоже причиняю тебе боль. Но пожалуйста, родная, прочти.
Я начну с самого начала, хоть уже и начинал тебе рассказывать.
В тот злополучный вечер мы с Никитой и Лёшкой встречались в «Аллегро» немного выпили и я в двенадцатом часу ночи уехал домой на такси. По дороге как ты помнишь, позвонил тебе. Дома принял душ и вышел из него в одном полотенце. Ещё помню посмеялся дурак, что хорошо, что детей дома нет, можно голышом погулять. Жалел правда, что тебя рядом нет. Захотел пить и пошёл на кухню, минералки в холодильнике не оказалось, зато стояла бутылка пива. Я её открыл и ушёл с ней в спальню. Полазил в инстаграме и уснул.
Если бы я только знал, что это последние часы моей счастливой жизни. Если бы я только знал, что утром со всей дури вляпаюсь в дерьмо, то, наверное, забаррикадировал бы все окна и двери и вообще не лёг бы спать. Но я не знал, и даже не проверил, закрыл ли за собой дверь.
Я уже не раз с того самого утра вспоминал буквально поминутно, всё что тогда произошло.
Проснулся я от женского плача, почему-то показалось, что плачешь ты. Не сообразил спросонья, и не открывая глаз, попытался притянуть «тебя» к себе, - Что случилось веснушка? - спрашиваю, - Почему ты плачешь? Иди ко мне родная.
А «ты» отталкиваешь меня и плачешь ещё громче. А тут ещё визгливый голос соседки, - Что тут происходит? Ах ты жеребец поганый! Да я тебя!
Глаза открываю, рядом со мной лежит Ирина свернулась в комочек под одеялом и ревёт. Я вскочил с постели, ору, - Что вы тут делаете?
А Иркина бабка орёт мне в ответ, — Это я у тебя кобель проклятый спросить хочу, что ты с внучкой моей сделал?
Я сразу и не сообразил, что голый перед ней стою, как понял, одеяло с кровати тяну, чтобы прикрыться, а Ирина под ним голая и в синяках вся: ноги, запястья, шея. Я растерялся, уставился на неё, спрашиваю, - Я тебя изнасиловал? Это я сделал?
А она плачет взахлёб, головой мотает, мычит что-то, а я понять ничего не могу. Ирина вскочила с постели и убежала из спальни. А бабка надрывается, - Я тебя засужу поганец!
А я сел на кровать, голова гудит, зажал её руками. Сразу даже не понял, что бабка уже ушла.
Встал на простыне пятно кровавое и у меня на бедре кровь.
Кать мне от самого себя противно стало. Думаю, неужели меня так от пива развезло, что я пошёл приключение на свою задницу искать.
Думаю, что я за скот такой, что на девчонку полез. Ну ладно бы, она нравилась мне. Так ведь нет. Девчонка и девчонка, я на неё как на женщину вообще внимания не обращал. А тут вот такое.
Я ведь на тот момент, Катя, даже не усомнился, в том что это сделал я. Понять только не мог, почему не помню ничего.
Перед тобой стыдно было, перед девчонкой. Судя по пятну девственницей, была, а я с ней так грубо.
И страшно Кать, страшно было вас потерять. Ненавидел себя и боялся, что ты никогда не простишь. Сколько раз я потом порывался рассказать тебе. Но как это сделать? Если даже сейчас, когда я почти на сто процентов уверен, что я этого не делал, мне трудно тебе об этом говорить и страшно, что ты не поверишь.
Я тупил тогда, наверное, часа два, а потом решил поговорить с соседями и выяснить, как всё же Ирина оказалась в моей постели. Но их дома не было. Они появились только вечером. Клавдия в дом меня не пустила, сказала у девчонки шок и сунула мне под нос медицинское освидетельствование. Где чёрным по белому было написано, что потерпевшая была изнасилована. И фотографии Ирины в нашей постели, я голый рядом с ней. Её синяки крупным планом. Когда только успела сделать снимки старая карга.
И я стал ждать полицию.
Никита меня потом отругал. За то что я сразу не позвонил ему. Но мне было стыдно.
Чёрт, да я сам не понимаю, почему я тогда так ступил. Почему безоговорочно поверил в свою вину. А раз виновен, то должен отвечать.
Полицию в тот день я так и не дождался.
Запустил постель в стирку, почистил как смог матрац. За это Никита меня тоже отругал, говорит анализ могли бы сделать, чтобы узнать, чья это кровь. Но я-то считал, что здесь нет обмана.
Перед самым вашим приездом, Клавдия Абрамовна пришла ко мне. Сказала, что ей нет выгоды меня садить, и если я хочу замять дело, то она продаст мне фотографии и медицинское заключение за полмиллиона. Я поначалу отказался, сказал, если виноват, то отвечу по закону. А она, уходя улыбнулась и сказала, подумай, как твоим детям жить будет с ярлыком - дети насильника. И я согласился Катя.
Я чувствовал себя последней мразью. Я хотел всё рассказать тебе, и будь что будет. Но ты заболела и я продолжал молчать. Оформил кредит и отдал бабке деньги. Фотографии и бумаги сжёг. Я не знал, даже не догадывался насколько она продуманная тварь. С Ириной я поговорить так и не смог, девушка бегала от меня, как чёрт от ладана. Я считал, что она меня боится из-за того, что я с ней сделал.
Часть 26
Часть 28