Саида вначале доставили на заставу, где оказали первую помощь. Он был серьёзно ранен в ногу. Затем нарушителя отвезли в город, где им занялся следователь. Саид честно отвечал на вопросы: кто он, откуда, чем занимался раньше. Потом с ним беседовал ещё один человек в штатском, которого интересовала вся информация о бае Нури. Ему Саид без утайки поведал всё, что знал и слышал. Только обвинения против молодого басмача были серьёзными. Вдобавок руководство решило сделать показательный процесс - больно пример показался подходящим. К тому же надо было «отсечь» от крамольных мыслей молодёжь – вот и получилось два в одном. Сражался против советской власти, ушёл за границу, где согласился вновь воевать против СССР, вооружённый переход государственной границы с целью совершать диверсии в республике - вот эпизоды биографии молодого человека, на которого гневно смотрели люди, собравшиеся в зале.
Но советское правосудие гуманно, поэтому Саиду дали всего пятнадцать лет, а могли и высшую меру.
За время, пока Саид находился под следствием и лечился, он начал изучать русский язык. Занятие давалось парню довольно хорошо. Тяга к новому, желание занять и отвлечь чем – нибудь себя, сыграли свою роль. Он быстро научился понимать язык. Говорил ещё плохо, но довольно бойко.
В те годы начиналось масштабное освоение северных просторов страны. Первопроходцами здесь зачастую выступали заключённые – дешёвая рабочая сила. Спецэтапом шёл эшелон, унося их в колымские или какие другие дали…
Вначале Саида этапировали вместе с теми, кто не принимал коллективизацию, выступал против неё, участвовал в вооружённых выступлениях, жил в достатке, по меркам новой власти, совершил хищения. В основном это были простые, малограмотные дехкане. Большинство по - русски не говорило совсем. Саид отличался от многих из них. Война, потери и скитания закалили его, приучили быстро соображать, чтобы выжить, рассчитывая только на себя и свои силы. Вместе с этим он был молод, и у него появилась тяга к жизни и открытиям, тем более, что вышка прошла мимо, бросив ему подачку в виде трёх пятилеток. Счастливчик! Ещё в дороге парень стал держаться вместе с небольшой группой бывших басмачей. Причём они, а затем и остальные, стали называть его - Басмач.
В Казахстане на пересылке, Саид впервые встретился с блатными, которые хотели обобрать прибывших азиатов. Основная масса безропотно подчинилась организованному напору небольшой интернациональной группы уголовников.
К Саиду и его спутникам лениво подошёл Свист и, презрительно рассматривая, сказал, сопровождая свои слова жестами: - Чё ждёте, контрики? Выворачивайте котомки! С этими словами он полез в мешок крайнего.
Парень отдернул мешок, а Саид сбоку оттолкнул Свиста рукой. Тот от неожиданности упал. Уголовники среагировали мгновенно. Они плотной массой, ошетинившейся финками и заточками подошли к группе Саида, который громко произнёс несколько слов. Те, кто стоял рядом, придвинулись к нему ближе, выставив вперёд только кулаки.
- На кого голос подняли, контра азиатская? - грозно произнёс предводитель уголовников Туман.
- Ты свой пёс успокой, пока жить хочешь! - громко ответил Саид.
- Кто ты, чумоход? - раздражаясь, сказал уголовник.
- Это Басмач, - громко сказал Назим, стоявший рядом с Саидом, показывая на него рукой с финкой.
Туман внимательно посмотрел на Назима. Остальные уголовники начали было ухмыляться, но тут произошло неожиданное. Земляки Саида, стоявшие в стороне, у которых уже позабирали вещи и еду, стали переходить и становиться на сторону Басмача. Если вначале кодла Тумана немного превышала по численности противников, то теперь она уменьшалась на фоне роста противоположной группировки.
В довершении Туман сам обострил ситуацию, произнеся с угрозой: - Ничего, мы с вами ещё поговорим.
- Змею нужно раздавить, чтобы не укусила, - сказал по – русски Саид, переведя это землякам, - Вперёд!
Азиаты кинулись на уголовников. Заскочившая через пять минут охрана сумела спасти троих из двенадцати блатарей, захватив в карцер ещё нескольких азиатов.
На следующей пересылке к людям из этапа Саида подошла группа блатных. Впереди шёл коренастый вор лет пятидесяти.
- Ну, что, граждане бандиты, решили свои порядки установить в наших краях? – громко обратился он к азиатам, добродушно ухмыляясь.
- Мы закон знаем, лишнего на себя не берём, - так же громко ответил Назим, который был всегда рядом с Саидом.
- Ба-а, вот это номер! - протянул вор и даже заулыбался, разводя руки в стороны, - Шайтан, а мне сказали, что тебя краснопёрые в Казани замочили.
- Мне без тебя там скучно будет, - ответил Назим, показывая пальцем вверх.
Оба рассмеялись.
- Пойдём, чифирнём, - позвал Мороз, так звали вора, старого знакомого Назима. Шайтан позвал и Басмача. Теперь Назим открылся ему с новой стороны, потому что, слушая разговор двух старых знакомых, он узнал, что Шайтан – вор со стажем.
- Почему ты помог мне, если сам такой уважаемый человек? – спросил Саид Назима вечером.
- Мне осталось недолго жить – доктор сказал ещё до того, как повязали, - ответил Назим, - Тебя увидел и вспомнил себя в молодости. Такому как ты, можно отдать, что приобрёл в жизни. Мне довелось сидеть в тюрьмах с уважаемым людьми, научили многому.
Уральская тайга встретила Басмача сурово. В дороге сбылся диагноз доктора – Назим ушёл в иной мир. Из тех, с кем Саид начинал свой арестантский путь, остались единицы. Правда в этот же лагерь и Мороз прибыл. Для Саида началась новая жизнь.
Снег и морозы окутали лагерь, окружив безжизненной красотой.
Бригада Саида, как и все остальные, работала на лесоповале. Огромные сосны падали на снег, поднимая в округе небольшую бурю. Тут же к дереву подходили те, кто обрубал сучки. Затем брёвна складывали в штабеля.
Работы Саид не боялся, да к тому же движение спасало от холода. Единственное что беспокоило, была плохо зажившая рана на ноге. Его – врага советской власти долго не лечили, а последующие условия не способствовали восстановлению здоровья. Работал он хорошо, мог за себя постоять. С ним в бригаде оказался ещё один земляк, с которым он встал на этап с самого начала. В бригаде к ним примкнуло два казаха и татарин, так и держались вместе, поддерживая друг друга и делясь, чем можно. У Саида на воле не осталось никого, поэтому ни помощи, ни даже тёплых строк он не получал. Единственное, что приобрёл – была финка, которую ему перед смертью отдал Назим, обрисовав как сохранить её во время шмона. Несколько раз к нему подходил Мороз, когда был в их бараке по своим делам. Видно, что замолвил за него словечко покойный Шайтан. Басмач же, как теперь звали Саида, старался жить честно, соблюдать то, чему научил его Назим, и то, что открывала лагерная жизнь. В первый год его сильно донимали морозы, но обвыкся, а молодость помогла привыкнуть.
Прошло пару лет. В стране начались громкие процессы по врагам народа. В новых этапах всё больше стало появляться политических по 58 – й статье с её многоликими подпунктами. Саид воспринимал спокойно, когда в этапе, с которым он шёл на Урал, были простые люди, воры, жулики. Но тут стали прибывать личности, которые до этого руководили, воспитывали и проводили в массы идеи партии. Это Басмача удивляло. Он научился читать и жадно впитывал информацию из газет. Пусть не видел он больших городов и строек, но статьи, рассказы зеков и фантазия рисовали внушительные картины того, что происходило на воле.
Режим стал жёстче, охрана урезала былые вольности.
Майским вечером Саид пошёл к Морозу в барак. Его провели к вору. Тот сидел за столом в окружении других воров и слушал рассказ Лиса, который прибыл с новым этапом.
- А мы уже всё культурно осмотрели и изъяли излишки у этого несознательного начальника. Наши поиски заканчивались в его индивидуальной спальной комнате, которая, на минуточку, напоминала расцвет НЭПа в отдельно взятой квартире. А тут он нарисовался, как постовой на перекрёстке и уже сымает пальто в прихожей, чтобы через мгновение начать делать панику. Вдруг сзади Сверчок громко так и говорит: Ну что ж, товарищ Михельсон, мне всё ясно – это явный мелкобуржуазнический уклонизм. Будем принимать самые строгие меры вплоть до ареста!
Сказал и пошёл из комнаты, топая прохорями. При его первых словах я аж вздрогнул от неожиданности. Думал, кранты, выхода нет – пятый этаж. Выхожу тихо за ним. Дальше мне довелось наблюдать такую картину, что ни в одном музее не покажут. В зал вошёл этот племенной завмаговский боров приличного росту, а в центре комнаты стоит, выпятив грудь вперёд, Сверчок – маломерок. У начальника на портрете морды - лица испуг чередуется с удивлением. Сверчок же строго так кричит в прихожую: - Кто пропустил, почему не задержали?! Арестанты шляются где попало!
Ту же, улыбаясь, показывает на него пальцем и говорит, обращаясь ко мне: Нет, вы посмотрите, товарищ уполномоченный, этот тип уже здесь! Правильно говорят, что преступника тянет на место преступления. Мы ещё с тобой будем крепко разбираться! Пойдёмте, товарищ Михельсон, а то меня товарищи по партии заждались. Да, и чемодан с вещественными доказательствами не забудьте! А вы ждите, за вами скоро приедут. Сверчок пошёл к выходу, а я за ним. Так и ушли без хипеша.
Дружный смех сопроводил окончание рассказа.
Мороз, видевший, что подошёл Басмач, встал из – за стола: Пойду, дыхну нектара уральского на ночь.
Они вышли из барака.
- Случилось чего, Басмач? - тихо спросил он у парня.
- Тяжело мне, Мороз, почти пять лет прошло, а кажется, что сто. На волю
хочу. - ответил Саид.
- Разделяю твоё желание, только ковра – самолёта у меня нет, - с улыбкой ответил вор.
- Он мне и не нужен, хочу уйти отсюда. Как это сделать – придумал. Только местность не знаю, да и на воле меня быстро поймают, - ответил Саид.
- Что приспичило так? - спокойно поинтересовался Мороз.
- Устал, я же сказал, - ответил хмуро Саид.
- Как бечь решил? - равнодушно, словно между прочим поинтересовался вор.
- Сейчас мы на новую делянку перешли, по дороге … и Саид кратко обрисовал план побега
- Ладно, услышал тебя, иди пока, - закончил вор разговор.
Очередная чёрная ночь накрыла лагерь с населявшими его тёмными душами и такими же непроглядными делами.