Ничего, кроме истины. Исполнилось 100 лет со дня рождения Александра Зиновьева

— Ольга Мироновна, ­наверняка и в России, и за границей вас не раз спрашивали, почему взгляды Александра Зиновьева со временем эволюционировали так неожиданно? — Видите ли, Александр Александрович никогда не жил в башне из слоновой кости, он внимательно следил, анализировал все происходившие в нашей стране изменения. Как в тот период, когда мы с ним еще были в СССР, так и когда нас выставили на Запад, и когда мы вернулись на родину. #INJECT_1# Зиновьев не был виноват в том, что общество, в первую очередь советское, а затем российское, стало перерождаться на глазах. Было бы странно ожидать от него — человека ­безукоризненной репутации, чтобы он «играл на ­конъюнктуру»: говорил то, что ублажает слух власть имущих. Он жил по категорическому императиву: истина, только истина, ничего, кроме истины. — В его трудах, написанных в СССР, нет анализа буржуазного общества, хотя пороки капиталистического строя и тогда подвергали критике как советские, так и зарубежные исследователи. — В 1960 – 1970-е годы Александра Александровича в первую очередь интересовали советский строй и советское общество. И он не считал тогда нужным уделять большое внимание изучению спе­цифики капитализма. Тем не менее он прекрасно понимал происходящие в нем процессы. Да и «Капитал» Карла Маркса он знал досконально, как и труды других исследователей — экономистов, социологов, философов. — Пожалуй, самый известный роман, написанный Зиновьевым в Советском Союзе, — ­«Зияющие высоты», острая сатира на советскую действительность. Он был запрещен, но тем не менее издавался в странах так называемого соцлагеря — Польше, Югославии… И советские влас­ти этому не препятствовали? — Сразу скажу, что переправленный на Запад роман впервые вышел на французском языке в Швейцарии в принадлежавшем сербу Владимиру Дмитриевичу издательстве L’Âge d’Homme, оно также занималось и популяризацией русской литературы. Что же касается социалистических стран, то там «Зияющие высоты» публиковали с большими купюрами и уже после того, как роман был переведен на многие языки, вызвав огромный интерес у западноевропейского читателя. Зиновьев стал знаменитым в мире человеком, полностью замолчать его произведения было уже практически невозможно. Добавлю, что между Зиновьевым и Дмитриевичем существовал договор, согласно которому первое и последующие издания «Зияющих высот» принадлежали L’Âge d’Homme. Александр Александрович вместе с Владимиром объехали Швейцарию и Францию, проводили встречи с читателями. — Вы не раз говорили, что высылка из СССР стала для Александра Александровича трагедией. Он действительно был пат­риотом. Что же тогда побудило его принять немецкое гражданство? Ведь многие русские эмигранты первой волны отказывались от подобных шагов. — Нас не просто вытолкнули из СССР, Зиновьева еще и лишили советского гражданства. Дорога назад для нас была закрыта. Федеративная Республика Германия, где мы долгое время жили после изгнания, дала нам крышу над головой, а Александру Александровичу — и это самое главное — возможность работать. Правительство ФРГ, принимая во внимание его заслуги перед немецкой и мировой наукой и культурой, приняло решение предоставить нам немецкое гражданство. И мы его с благодарностью приняли. — Зиновьев не раз говорил, что распад Советского Союза — это величайшая катастрофа, к которой привели не ­объективные факторы, а ошибочные, даже преступные действия ряда ­высокопоставленных лиц. При полном попустительстве обычных граждан. Но ведь есть и другая точка зрения: СССР развалился потому, что его экономика была абсолютно неэффективной. — В 1917 году был запущен благородный, уникальный в истории эксперимент, о котором мечтали люди в разных странах, но который мог быть осуществлен только в нашем государстве. Другое дело, что при реализации этой мечты, в которую искренне поверили многие наши соотечественники, имели место серьезные деформации с тяжелыми последствиями. Но в мировой истории часто бывает, что мечта и ее реализация существенно отличаются друг от друга. 1946 год. Александр Зиновьев — студент МГУ. /ФОТО из личного архива О. М. Зиновьевой Кроме того, думается, организаторы эксперимента идеализировали, простите за такое выражение, человеческий материал. Деформации возникли еще и потому, что свойственные людям пороки никуда не делись, да и не могли деться. Я не согласна с тем, что причины распада СССР лежат исключительно в сфере экономики. Подчеркну: Советский Союз не был бы разрушен, если бы не усилия наших западных «друзей». Они подталкивали этот процесс на протяжении десятилетий. — Зиновьев вспоминал, что в юности был ярым антисталинистом, даже задумывался об убийстве «отца народов». Однако в фильме есть эпизод, где он произносит примерно такую фразу: «Осознав, чем руководствовался Сталин, я бы поступал точно так же». Что заставило его кардинально поменять свою точку зрения? — Позволю себе такое сравнение: чтобы почувствовать вкус вина, необязательно выпивать целую бочку, хватает и одного глотка. Объективной информации, которой владел Александр ­Александрович, ему было достаточно для того, чтобы понять суть происходящих исторических процессов. Проанализировав политическую обстановку, события, чаще трагические, которые происходили в то время, он сделал вывод, что наша страна могла держаться тогда только на принимаемых Сталиным жестких и жестоких решениях. Поймите: мои слова — это объяснение, а не оправдание репрессий, которые обрушивались на наш народ в те годы. — Вопрос, возможно, неожиданный: а как Александр Александрович относился к творчеству Льва Толстого? — Всех писателей, поэтов, художников, композиторов Александр Александрович делил на две категории: «мой» и «не мой». Лев Толстой попадал во вторую ­категорию. Хотя муж с большим уважением относился к его твор­честву, описание военных баталий в романе «Война и мир» приравнивал к историческому документу. Но почему вы об этом ­спрашиваете? — Видите ли, Ольга Мироновна, в романе «Воскресение» один из персонажей на вопрос, признает ли он царя, говорит: «Отчего не признавать? Он себе царь, а я себе царь». Между тем Александр Зиновьев утверждал: «Я — суверенное государство, состоящее из одного человека». Некая параллель возникает… — По поводу параллели ничего сказать не могу. Для ­Александра Александровича упомянутая вами фраза означала суверенность, независимость ни от кого и ни от чего. Да, он был категоричен, но не только по отношению к окружающему миру, в первую очередь — к самому себе. И никогда не прятался за «коллективные протесты» и «общественные настроения». Зиновьева часто упрекали в высокомерии. Но это было неверно. Поскольку муж исходил из того, что все его собеседники — индивидуальности, суверенные личнос­ти, именно на этом базировался его подход к людям, включая ­научных и политических оппонентов. — Помимо Александра Зиновьева диссидентское и правозащитное движение в СССР для всего мира олицетворяли еще двое — академик Андрей Сахаров и писатель Александр Солженицын. Как складывались отношения с ними? Кстати, доводилось читать, что ни на того, ни на другого «Зияющие высоты» впечатления не произвели. — С академиком Сахаровым мы пару раз встречались в квартире адвоката и замечательной женщины Софьи Васильевны Каллистратовой. Андрей Дмитриевич не проявил интереса к ­Александру Александровичу, а некоторые из сделанных академиком высказываний я повторять не хочу. С ­Александром Исаевичем мы не были знакомы… Убеждена, без произведений Солженицына и Зиновьева литература XX века была бы гораздо беднее. — Ольга Мироновна, вы лучше, чем кто‑либо другой, знаете, сколь сложным характером обладал Александр Александрович. Легко ли вам было на протяжении многих лет находиться рядом? — Мы прожили сорок лет, а, как шутил Александр ­Александрович, у нас, словно на войне, год шел за три. Да, бывали бурные споры и конфликты. Например, случалось, он спрашивал мое мнение о какой‑то главе в рукописи. Я высказывала некоторые замечания. Он хлопал дверью и раздраженно говорил: пиши тогда сама. Но ведь я не писатель, я — жена писателя. Проходило день-два. Бывало, мы даже не разговаривали. Потом он показывал мне поправленную рукопись, где были частично учтены и мои замечания. Александр Александрович был невероятно привлекательным, невероятно сильным и невероятно красивым. Я рада, что такой человек оценил меня, взяв в спутницы жизни. И я его не подвела…