В больничный холл профессор вошёл нагружённый домашними блюдами. Приготовившая их Ольга сопровождать мужа не могла, так как второй день маялась животом. Софья Михайловна во всём винила доставленную Ганной с рынка колбасу, а потому настояла на её изъятии и скармливании кошке Муське. «Эксперт» умяла весь кусок и, насколько мог судить Садовой по последней встрече, пребывала в здравии.
Оставив куртку в раздевалке и получив взамен больничную накидку,профессор натянул бахилы и поднялся на третий этаж в хирургическое отделение.
Владимир Николаевич щурился на номера палат, когда в конце коридора заструилось облако, составленное из нескольких полупрозрачных накидок. Встречные накидки миновали его, и профессор сделал уточнение: это была семья. Глаза Садового обратились вверх – на очередной номер, а боковое зрение зафиксировало застывшую фигурку в таком же, как у него, одеянии-только до пят. Она повернулась в сторону Владимира Николаевича и произнесла:
-Здравствуйте!
Голосок прозвучал жизнеутверждающей мелодией. Из мира здоровых. И заглушил на несколько мгновений шумовой фон - из шарканья шлёпанцев, поскрипывания каталки, звяканья алюминиевых ложек в буфете.
Владимир Николаевич развернулся и отвесил лёгкий поклон:
-Здравствуйте!
Девочка одарила его бесхитростной улыбкой. А через мгновение уже догоняла родителей.
-Какие воспитанные дети!- умилился профессор.- Совсем как деревенские, которые здороваются с каждым повстречавшимся на их пути взрослым.
Он продолжил движение, пристально вглядываясь в наддверные знаки.Оказалось, что палата Ганны находится в конце. Никто не ответил на его деликатное постукиванье, и он постарался извлечь из дверного покрытия звук посильнее, сопроводив его вопросом:
-Можно?
-Заходите!
Ответивший голос наполнил профессору треск обветшавших простыней, раздираемых на тряпки. Он переступил через коричневую полоску, призванную служить порожком.
Палата была рассчитана на четверых. Женщина с голосом-треском располагалась ближе всех и,судя по бодрому виду, готовилась к выписке. По её правую руку лежала женщина, которую тяжёлый сон сморил за чтением.
Напротив умывальника располагалась койка, помеченная журналом с томной красоткой на обложке, пустовала.
Кровать Ганны стояла в дальнем углу. Глубокие тени залегли под глазами и в провалах щёк.
«Ваша родственница была на волосок от смерти. Её спасло лишь то, что по вызову выехал наш реанимобиль, и медицинская помощь была оказана оперативно!"»-вспомнил профессор слова лечащего врача.
Ганна встретила посетителя вымученной улыбкой. Даже щербинка утратила былую пикантность. Профессор оглянулся, отыскивая какое -нибудь сиденье.
- Присаживайтесь на койку, Владимир Николаевич!-прошелестел голос Ганны. Но профессор позаимствовал стул у пустовавшей койки.
- Зачем вам, Ганночка, лишние микробы!- не нашёл он сказать ничего другого. Она в ответ не улыбнулась. А Садовой, преодолевая неловкость, начал разгружать сумки.
- Ох, зачем же столько!-зароптала пациентка по привычке всех пациентов,- Здесь хорошо кормят. К тому же меня родичи навещали.
Что ж,Садовой успел отметить следы их визита. На тумбочке в пластиковой бутылке из-под минералки стояла роза, а вокруг живописно расположились яблоки, пастила и что-то ещё в коробочке.
-Оленька вам прислала. С пожеланием скорейшего выздоровления.
Профессор выставил содержимое сумки, и оно возвышалось теперь над предыдущими подношениями.
Он загодя подобрал темы, уместные в данной ситуации, а потому был озабочен теперь одним- соблюсти регламент. Посещение не должно оказаться неприлично кратковременным, но нельзя и утомлять больного.
- Красивые яблоки!- Он кивнул в сторону натюрморта на больничной тумбочке.
-Заберите домой! Сейчас зима, и витамины Ольге будут кстати.
Садовой замахал руками, да так резко, что сползла накидка.
-Господь с вами, Ганна! Это же для вас! Даже и не думайте…
За этой милой и такой непременной перепалкой между больным и его посетителем миновали три минуты. Но для соблюдения всех приличий, следовало посидеть в ногах страждущей как минимум десять минут. К радости Владимира Николаевича, больная взяла инициативу в свои руки, поведя рассказ про яблоки, которых из-за козней России поляки не знают, куда нынче девать, из чего Садовой сделал вывод, что предыдущие визитёры имеют отношение к яблочному импорту. От плодов плавно перешли к салу. А от него к грошам, вырученным за товар и предусмотрительно положенным на банковскую карту.
-Значит, грабителю не удалось поживиться? -уцепился за тему посетитель, рассчитывая развивать её оставшееся время.
-Мобильник! В сумочке лежал мобильник. Ну и в кошельке маленько.
-Слава Богу!
-Тяжёлое времена наступают!- в профессорских ушах раздался треск рвущихся простыней. Это в разговор вступила соседка. На этот раз голос показался посетителю вполне ничего себе. Может, оттого,что позволял взять тайм-аут.
Сетования на беспомощность милиции заняли две полноценные минуты. После чего профессор, расточая улыбки, смог раскланяться.
Больная с книжкой лежала в прежней позе.
Пожелания доброго здоровья всем присутствующим заняли добрых 55 секунд.
Садовой уже пятился к двери, когда его окликнули. Он не сразу догадался, кому принадлежит этот придушенно-бесцветный голос. Протянутая из угла рука с прозрачной кожей между пальцами указывала на Ганну.
-Я, может, умру…
-Ганночка, подобные мысли недопустимы! -Профессорские пальцы снова заметались в душном воздухе. Накидка сползла по спине и замерла.
-Я должна вам сказать!
-Может, не сейчас? Вы выглядите уставшей.
-Это Бог наказал меня.
-Вас? За что?
-За обман.
-Боже, вы не додавали сдачу?- попытался шутить Садовой.
-Мы не родственники.
Последовала неловкая пауза.
-А кто?
-Чужие.
Профессор опустился на стул.
-Ганна, скажу прямо: я подозревал нечто подобное.
-Простите меня.
-Но как вы оказались в нашем доме?
-Мои родичи живут этажом выше. В тот день они уехали за границу. А мне требовалось пристанище. Заплатить за гостиницу я не могла.
Профессор похлопал по безжизненно лежавшей поверх одеяла руке.
- Я не поп, чтобы отпускать грехи, но думаю, что Господь простил вас. И ещё. Давайте условимся, Ольге об этом ни гу-гу.
-Но..
-Считайте, что делаю это ради жены. Она успела к вам привязаться.
Ответом ему стала улыбка – на этот раз с ямочками на щеках.
Профессор поднялся … Самое время откланяться. Но одна мысль свербила… Нестерпимо захотелось разрешить и эти сомнения.
-Гануся! Простите, что так фамильярно называю… Хотелось бы уточнить.
-Пожалуйста, уточняйте, Владимир Николаевич.
-Там, в коридоре, мне повстречалась исключительно воспитанная панночка. Её зовут Марыся?
-Это по-польски. А мы зовём её Марийкой.
-Она вам родственница?
-Племянница.
-Это Марийка принесла яблоки?
-Брат пришёл навестить меня с семьёй.
-А можно узнать имя?
-А вам зачем?- в глазах Гануси появился ледок.
- Считайте – банальное любопытство.
-Владимир Николаевич, я прожила рядом с вами достаточно, чтобы понять: не тот вы человек, чтобы зазря любопытничать.
«О, значит всё-таки «горячо»!
- Ганночка, вы столько времени прожили с нами бок о бок и так и не научились доверять? Обидно.
-Времена нынче такие, профессор.
Он не стал настаивать. Молча кивнул и двинулся к выходу.
-Его зовут Стасиком…
Он взялся за дверную ручку и встал вполоборота:
-А фамилия?
-Случилось что?
-Ганна, я не причиню вреда вашему родственнику. Но мне действительно важно знать…
- Я обещала…
- Интересно. Какую же клятву ты дала?- не удержался от иронии Садовой.
-Не трепать языком.
-Я понял, - профессор подавил вздох. – В таком случае мне остаётся только пожелать вам здоровья.
Профессор нажал на дверную ручку. Он медлил, всё ещё надеясь… Но напрасно.
…На крыльце Садовой сделал протяжённые вдох и выдох, выдавливая больничный воздух из лёгких. До последней молекулы. Затем пересёк двор и вышел за ворота, ступив на очищенный от снега тротуар Лабораторного переулка.
- Мужчина! –окликнула его дама в лисьей горжетке, как будто сошедшая с портрета советского художника Павла Соколова-Скаля, выставку которого он как-то посетил в Москве. -Посмотрите на ваши ноги! По- моему, с ними что-то не так!
Садовой поймал на себе полный упрёка взгляд лисицы с горжетки. Он опустил глаза в направлении дамского пальчика, и они упёрлись в голубые бахилы. Далее последовал кивок выбившегося из-под шапки чуба.
-Да, да! Благодарю вас.
-Да не за что!- Понурая лисья мордочка проводила взглядом задумчивую профессорскую спину и прошествовала дальше. В какую-то собственную загадочную жизнь.
26 ЯНВАРЯ, ПОНЕДЕЛЬНИК
Садовые пили чай на кухне, когда в прихожей раздался звонок. Подошедшая к телефону Ольга вскоре вернулась, бросив в сторону профессора:
-Тебя.- И отвечая на его вопросительный взгляд, добавила: - Женский...
Профессор опознал его сразу: треск раздираемых на тряпки старых простыней.
-Фамилия родича – Титочка.
-Что?
-Ти-точ-ка!
-Простите. Кто вы?
-Неважно.
-А откуда вы узнали номер?
-Вашей родственнице-самозванке колют обезболивающие уколы. Она после них спит без задних ног. А мобильник у неё -на тумбочке.
-Она вам сама назвала фамилию?
-Нет. Этот самый Титочка по нашему району когда-то проходил как кандидат в депутаты. Я его хорошо запомнила. Так что не сомневайтесь.
-Спа…
Но телефон уже отключился. Садовой положил трубку.
Фамилия «Титочка» была смутно знакома. Он решил, что сообщит её Паше. Пусть тот и разбирается.
Но разбираться пришлось ему.
ИЗ ИМЕЙЛА СТАНИСЛАВА ТИТОЧКИ -ПРОФЕССОРУ САДОВОМУ.
Шановний пан Садовой!
Ваше обращение меня больше удивило, чем встревожило. По чесноку говоря, я ждал весточки с Родины. Не думал только, что это произойдёт через мою сестрёнку Ганну. Хотел бы поблагодарить Вас за доброту в её сторону, а также извиниться за излишнюю осторожность. Это мой ей наказ: особо обо мне не распространяться. Потому как начал жизнь с чистого листа, и хотя говорят, что прошлое отбрасывает тени и всё такое, желаю, чтобы в моей жизни не было этих самых теней. Сестрёнка заверила: с вами их не будет.
Ответить на все Ваши вопросы вряд ли сумею. Во-первых, есть вещи, которые не подлежат разглашению, а офицерская честь не пустой звук, хотя мундир уже и пылится в шкафу. А во-вторых, в отличие от Вас, новости с Украины черпаю из Интернета, а потому не в теме.
Перехожу к сути. Боец моего батальона Илья Власожар действительно погиб под Иловайском 10 августа 2014 года. Он был не единственный «двухсотый» в тот день.
Мы сопровождали БМП, которое постоянно глохло и не имело запаса боекомплекта для отстрела. Мы попали в засаду. Крупным калибром Илье Власожару разорвало артерии на ноге, и даже жгут не смог остановить кровь. Самое обидное, что в километре стояли танки, которые ту засаду могли сравнять без потерь.
Есть ли моя вина как командира – не Вам судить. На войне как на войне. Так говорили наши деды. Илья Власожар умер от кровопотери. Тело было доставлено в морг. Факт последующего участия в этом так называемых «чёрных имплантаторов» не подтверждаю, поскольку об их существовании знаю исключительно от родственников Власожара.
Теперь о супруге погибшего бойца. Я действительно знаком с Мельник Оксаной по волонтёрскому движению. Она и её друзья доставляли в расположение батальона медицинские препараты, термобельё, предметы гигиены и прочее.
Да, на отдыхе в Египте я узнал вдову Власожара.По её поведению и по новому имени, понял: жёнка не хочет ворошить прошлое. Желания возобновлять знакомство отсутствовало и у меня.
Теперь главное. Вы интересуетесь, что произошло накануне нашего отъезда. Моя дочь Марыся ослушалась родителей и пошла плавать в бассейн после заката. С её слов мне известно, что Оксана увидела её в воде и решила наказать нарушительницу. Она увлекла её под воду. Это была шутка. Хотя я понимаю, что не педагогическая, а жесткая. Затем она помогла девочке выбраться и отвела в номер. Какова роль при этом туристки из России мне не известно. Марыся не знает и не помнит её.
Уважаемый пан Садовой! Наша семья надеется, что египетский инцидент, как говорится, исчерпан. Мы переехали в Польшу, чтобы обрести стабильность и покой. Уверен, что как мой соотечественник вы отнесётесь к нашим желаниям с уважением.
Желаем Вам и Вашей семье благополучия , а нашей общей Родине –процветания. Слава Украине!