Обычно, когда ругают современную систему образования, ругают ЕГЭ, порой на отдельных примерах критикуют падение качества образования, указывают на нехватку учителей, однако, как правило, не обращают внимание на одну важную вещь, которую внедрили в систему образования сравнительно недавно, и с которой часто приходится биться родителям один на один.
Сейчас во многих школах (похоже, что уже в большинстве, хотя статистики нет) по умолчанию считается, что ребёнок учится не вполне сам, за его учёбу отвечают родители. Иногда учителя прямо об этому говорят, ссылаясь на 43 статью конституции, подпункт 4: «Основное общее образование обязательно. Родители или лица, их заменяющие, обеспечивают получение детьми основного общего образования».
Строго говоря, из этой формулировки напрямую не следует необходимость ежедневно тратить на уроки школьника по несколько часов, но именно такое понимание навязывает современная школа. Сейчас под «ответственностью» за кого-то или за что-то по умолчанию понимается постоянный, ни на секунду не прекращающийся контроль, который подразумевает постоянное присутствие контролирующего. Ну а раз взрослый всё равно занят присмотром за школьником, то почему бы его заодно к урокам не припахать, решили чиновники-методисты, и спустили это сверху учителям, а те спускают родителям школьников.
На практике, конечно, со всем этим обычно сталкивается родитель женского пола, впрочем, если кто отец-одиночка, тот тоже погружается в эти проблемы по полной. Порой роль таких родителей, отвечающих за учёбу своих детей, могут выполнять бабушки и дедушки, однако такое происходит сравнительно редко, и причина этого станет ясна дальше.
В советское время считалось само собой разумеющимся, что ученик делает уроки сам, это, говоря современным языком, его «зона ответственности», и, если он не хлопал ушами на уроке, он обычно вполне справлялся с домашним заданием. В крайнем случае, к отстающим прикрепляли для подтягивания пионера-отличника, но в такой помощи нуждались всё-таки немногие.
Отчасти инерция этого подхода сохранилась ещё и в 90-ые, когда в школе в качестве домашней работы задавали посильные задания, которые ученик должен был решать сам. Правда, уже тогда появилась одна тенденция, которая отчасти и привела к нынешнему состоянию — в школах, считавшихся «хорошими», то есть такими, после которых поступают в особо крутые вузы, появилась тенденция к увеличению нагрузки. Никто тогда не объяснял, для чего это делается, зачем нужно по семь-восемь уроков в день, и такое домашнее задание, для выполнения которого нужно не меньше пяти-шести часов день. Однако задним числом можно понять, что это был способ «дёшево и сердито» предотвратить влияние улицы с её популярным тогда промискуитетом и наркотиками. Забить всё свободное время под завязку, чтобы по крайней мере у детей интеллигенции (обычно именно они всеми правдами и неправдами запихивали своё потомство в такие школы) уж точно не оставалось времени на разные нехорошие вещи, и их был не потеряли для будущего, которое в 90-ые годы виделось хоть и неясным, но всё-таки подразумевалось, что оно есть, так как бардак должен рано или поздно закончиться.
Правда, никто особо не обращал внимания на издержки — такая интенсивная нагрузка вела к истощению физического и психического здоровья старших школьников, а также к неизбежному падению их мотивации к учёбе. Если хорошо организованный и мотивированный отличник в советские времена убеждался на практике в справедливости пословицы «Сделал дело — гуляй смело», так как, сделав уроки, обычно успевал пойти потом гулять, то 7-8 уроков в день с обильными заданиями на дом отправили старую пословицу на свалку. Ведь если все уроки делать от и до, и ничего не пропускать, то остального времени остаётся только на еду и сон, да и то даже на это часто не хватает. На личные мечты и планы можно только время от уроков нелегально отщипывать. Впоследствии это дало рост необязательности, многие уже взрослые люди того поколения часто забывают порученные им дела, так как у них уже была усвоена привычка забивать на порученное на добровольных началах, как они прежде забивали на часть домашних заданий. На работе такой бардак при отсутствии контроля тоже мог прокатывать какое-то время, возможно, отчасти это и привело к возрастанию бюрократического контроля, так как полагаться на чью-то ответственность стало несколько чревато.
Однако в то же время можно сказать, что в нулевые бардак в какой-то мере и в самом деле хотя бы отчасти закончился, бандитская вольница сменилась стабилизацией системы. Все мы помним, как это выглядело в политической сфере, но, разумеется, столь обширный социальный процесс не мог не затронуть и образование.
Мне вспоминается разговор между двумя коллегами в офисе где-то во середине нулевых, подслушанный возле кофе-машины. Одна рассказывала про каких-то своих не то родственников, не то знакомых, где ребёнку в школе задали ответить на кучу вопросов (помню, там что-то было связанное с астрономией и географией, но точно вопросов не помню), ответа на которые в учебнике не было, и помочь с которыми, согласно указаниям школы, должны были родители. Вторая коллега искренне и бурно возмущалась: «Да откуда родитель должен всё это знать?! Может, он полы метёт! У меня про эту вашу школу слов цензурных нет!». Самое забавное, что сама по себе эта коллега в общем и целом придерживалась «булкохрустских» взглядов, однако даже у неё где-то в подкорке сидело, что надо давать всем возможность выучиться самим, вне зависимости от уровня образования родителей. (О сословно-имущественных барьерах в Российской Империи она, видимо, не задумывалась, любуясь красивой картинкой).
Интернетизация в те времена уже была, однако наличие интернета дома не подразумевалось по умолчанию, как сейчас, потому идея поискать ответы на вопросы в интернете как-то никому из обсуждавших не приходила в голову, при том, что в офисе им, разумеется, пользовались все.
Но в любом случае, всем тем, кто слышал это обсуждение, сама эта ситуация казалась уродливым вывертом конкретной школы, а мысль, что такой подход может стать повсеместным, никому тогда не мог и в кошмарном сне присниться.
Однако оглядываясь назад, я не могу не заметить, что именно это сейчас и произошло. Посудите сами — от ребёнка, только пришедшего в первый класс, уже ожидается уметь читать, причём не по складам, а бегло, считать и писать. Всему этому его должны были научить или родители, или на курсах подготовки к школе, на которые опять же кто-то должен водить, а потом делать к ним домашние задания. В любому случае, за отсутствие всех этих навыков и умений для первоклашек школа возлагает ответственность на родителей. Знаю случай, когда мальчику, пошедшему в школу после карантинной весны, и в силу этого не посещавшего курсов подготовки к школе, пришлось репетитора по чтению нанимать, так как в первом классе его этому учить не хотели. А если первоклассник не выполнил домашнее задание, могут позвонить опять же родителю, и спрашивают с него, ссылаясь на упомянутый в начале статьи пункт из конституции, причём дети это слышат, и делают для себя выводы.
Значительная часть домашних заданий прямо в самих учебниках формулируются, начиная со слов: «сделайте с родителями», «спросите у родителей», «пусть вам родители найдут в интернете» и т. д. Да-да, такие фразы стали обычным делом в учебниках начальной школы. Другие же задания, особенно пресловутые проекты, когда требуется найти и распечатать кучу фотографий и сделать к ним подписи, тоже не обходятся без помощи родителей, не будет же первоклассник искать что-то в инете и распечатывать сам, он и запрос для поиска ещё сформулировать не умеет, и грамотно набрать нужные слова, чтобы вбить их в поисковик, в первом классе ещё не может. Также часты творческие задания, когда надо что-нибудь сочинить, при том что ребёнок в начальной школе, даже если он и обладает от природы богатой фантазией, ещё не способен как следует сформулировать свои мысли, опять ему без помощи взрослых никак. Впрочем, и не всякий взрослый справится с заданиями типа «напишите колыбельную», «сочините загадку», «придумайте сказку», многие родители испытывают постоянный стресс от невозможности угодить требованиям школы, особенно по части английского языка, который сами они или не изучали, или уже забыли, а на репетиторов денег часто нет.
Впрочем, с английским языком есть ещё та беда, что учителя обычно руководствуются так называемой методикой «перевёрнутого класса», согласно которой не учитель должен объяснять новый материал ученикам, а сами обучающиеся должны самостоятельно дома разобраться в новой теме, чтобы потом закрепить её в классе. Конечно, школьники, тем более младшие школьники, за исключением редчайших гениев, не могут сделать этого самостоятельно, вот и ложится вся объяснительная нагрузка на родителей или репетиторов.
Однако такая система делания уроков с родителями приучает детей к тому, что они ничего не могут сделать сами, во всём и всегда должны полагаться на взрослых. Сейчас причину плохой учёбы школьников часто нередко видят в массовом увлечении гаджетами, и требуют от родителей отучать от них, однако при этом обычно не задумываются, что как раз система образования порождает массовую потребность в уходе в виртуальный мир, где можно быть субъектным и делать что-то самому, в отличие от тоскливой реальности, где ничего не можешь и не умеешь делать сам, во всём и всегда зависишь от взрослых.
Какая-то часть детей ещё делает какую-то часть заданий самостоятельно, однако мне встречался такой печальный случай, когда мальчик девяти лет не мог даже несколько слов в тетрадку переписать сам без находящегося рядом взрослого, отвечая: «Я ребёнок, я этого не могу». В его голове не укладывалась сама мысль, что он может что-то сделать в реальности самостоятельно и без постоянного контроля. Зато в гаджеты мог играть часами.
Впрочем, гаджетомания ─ это всего лишь частность, есть последствия и посерьёзнее, на которые тоже мало кто обращает внимания. Итак, современная система образования требует наличия взрослого, полностью посвятившего себя ребёнку, готового заниматься его уроками каждый день всю вторую половину дня и до вечера. При этом такой взрослый должен быть обладать навыками компьютерной грамотности, чтобы выполнять те домашние задания, для которых требуется интернет. То есть неизбежным следствием этой системы является армия неработающих мам, занятых по жизни уроками своих детей. При этом с рынка труда таким образом вытесняются как раз те, кто сам до этого хорошо учился и старательно получал образование, грамотные и эрудированные. Те, у кого с образованием похуже, часто и с домашним заданием помочь своим детям не могут даже при всём желании, и вообще более склонны забивать на образование, как-нибудь на тройки дитя отсидит школу и ладно. Однако такое прокатывает для малообразованных слоёв населения, хотя и среди таких нередко бывают случаи, когда мамы после тяжёлого рабочего дня часов в девять вечера садятся за уроки с детьми и тратят на это несколько часов до полуночи, пока есть хоть какие-то силы. Но разумеется, в такой ситуации, когда и мама мало что понимает, единственным результатом является то, что можно предъявить школе для выставления троек, а в голове у чада остаётся ноль, плюс издёганность нервной системы.
Если же семья сравнительно образованная, а значит, и уже в силу этого озабоченная тем, чтобы дать образование детям, и при этом может кормить неработающего взрослого, то в семье волей-неволей выстраивается система «ребёнок — пасущий его взрослый — содержащие их члены семьи».
Сейчас конечно, сложно сказать, насколько такая система создавалась сознательно, а насколько имело место просто пренебрежение к рассмотрению возможных последствий, однако вспомним, как в «Вишнёвом саде» Фирс ностальгически вспоминает о временах крепостного права: «Мужики при господах, господа при мужиках». То есть все члены семьи в итоге получаются повязаны друг другом, и находятся друг друга в жёсткой зависимости, и это положение дел для властей крайне выгодно. В самом деле, на митинг из такой семьи никто не пойдёт, ресурсов даже работающие члены семьи из неё никуда не потащат, потому что это значит обделить своих опекаемых. Под это даже создаётся специальная идеология, распространяемая среди обывателей через поп-психологическую литературу, что мол раз родили ребёнка, то теперь отвечаете за всё, так или иначе с ним связанное.
Однако такая система зависимости с неизбежностью порождает конфликты как между школьником и «пасущим» его взрослым, так и между «пасущим» и теми, кто его с ребёнком содержит. Во-первых, в нашем обществе ещё сильны пережитки советской морали, согласно которой работать должны были все взрослые и дееспособные члены семьи, но в то же время буржуазная реальность возможностей работать для всех не даёт, на какую-то часть людей приходится много неоплачиваемой и не идущей ни в какой стаж работы, которая уже в силу этого работой не считается (а вот если эту работу выполняет репетитор за деньги, это вроде как работа), потому «пасущий» ребёнка взрослый, если это не пенсионер, может получать от работающих членов семьи попрёки в нахлебничестве. Кроме того, другие члены семьи часто уверены, что раз кормят взрослого, «пасущего» школьника, то уж точно имеют право спрашивать с этого взрослого по полной программе в соответствии со своими представлениями о должном. Одних больше волнует, чтобы школьник всегда выдавал максимально высокие оценки, других наоборот — чтобы не перетрудился и вовремя лёг спать, и чтобы не бузил, но как бы то ни было, ситуация, когда на одного человека возлагается полная ответственность за поведение другого, не может не быть сама по себе источником проблем.
Кроме того, тут очень многое зависит от характера матери и самого ребёнка, фактически от продавильных способностей их обоих. Тут надо учитывать вот какой момент — при необходимости кричать и громко требовать что-то нужное себе могут все или почти все, но есть те, кому это если не в радость, то во всяком случае не особо тяжело, а есть те, кому такое не просто не в кайф, а ещё и крайне разрушительно давит на психику, ведя к нервному истощению. Причём этот момент, судя по всему, является врождённым, во всяком случае, тот, кому командовать даётся тяжело для психики, не может себя переделать. Такой человек может повышать голос, если поставлен перед такой необходимостью, но для него это всегда будет даваться дорогой ценой.
Итак, признаём, как факт, что есть люди, которым продавливать тяжело, а есть те — кому сравнительно легко. Можно назвать это качество продавильность/непродавильность. И чисто комбинаторно получается, что возможно четыре варианта:
1)Продавильный взрослый, продавильный ребёнок.
2)Продавильный взрослый, непродавильный ребёнок.
3)Непродавильный взрослый, продавильный ребёнок.
4)Непродавильный взрослый, непродавильный ребёнок.
Вариант, когда оба, и родитель, и ребёнок, по характеру продавильны, неизбежно оборачивается частыми взаимными скандалами и упрёками, взаимозависимость тяготит обоих, отношения хуже некуда, и часто уже к старшей школе, когда у опекаемого появляется хоть какая-то возможность делать уроки самостоятельно, опекунская пара распадается, опекающий начинает судорожно искать работу, бросив опеку над чадом и пустив всё на самотёк, а дальше куда кривая не вывезет.
Примерно также происходит в паре «непродавильный взрослый, продавильный ребёнок», разве что опекающий тут выдыхается ещё раньше, и у него больше шансов на разрушительные последствия для своего физического и психического здоровья.
В паре «непродавильный взрослый, непродавильный ребёнок» скорее всего будут стремиться к максимальному компромиссу, но мне такое на практике не встречалось. Самый тяжёлый вариант это второй, когда продавильный взрослый и непродавильный ребёнок. Потому что если школьник не сильно конфликтный и склонен слушаться и уступать, то такой образ жизни опекуну может даже по-своему нравиться — есть ощущение выполнения своего долга, есть возможность распоряжаться, чем в данный момент займётся другой человек(хоть и маленькая, но власть), вообще есть ощущение некоей своей «правильности», ведь если исходить из идеологии «семейных ценностей», такая заботливая особа(обычно это всё-таки женщина, мать или, изредка, бабушка) может чувствовать, что живёт правильно — она же живёт для семьи, семья у неё на первом месте, значит, она по жизни права и достойна уважения.
Однако в конце концов эта псевдоидиллия с неизбежностью даёт трещину. Рано или поздно центр этой системы, предмет заботливого вклада и потребитель впихиваемого образования вырастает, и ему такая жизнь надоедает хуже горькой редьки, и он начинает свой бесплодный подростковый бунт, который принято увязывать с гормонами и прочими якобы отприродными факторами, но на самом деле причина его чисто социальная: накопившаяся усталость от собственной зависимости. Почему бесплодный — потому что он не может закончиться победой, которой можно было бы считать смену отношения к нему опекуна. Потому что если опекун в такой ситуации признает субъектность опекаемого, он потеряет, ни много ни мало, сам смысл своего существования.
Бежать из дома некуда, во внешнем мире у такого сверхконтролируемого существа нет никаких связей, ничего, кроме семьи и уроков, он не знает и не умеет. Друзей у него тоже, скорее всего, нет, в лучшем случае могут быть приятели, которые вовсе не готовы принять его даже временно поселиться у себя. (Вообще дружба в классическом понимании потому и стала такой редкостью, что требует довольно серьёзного уровня личной свободы, так как дружба требует взаимопомощи, а взаимопомощь технически не возможна, если тобой всё время распоряжаются другие). Просто же взять и убежать в пустоту мало кто решится. Мать же с другой стороны не может позволить, чтобы тот, в кого она вложила столько труда, убежал куда-то со всем в него вложенным, и на его месте осталась бы пустота. Ведь если она столько лет жила распоряжением своим подопечным, как ей теперь жить, если его не будет? Искренне ненавидя компьютерные игры, такая мамаша обычно не понимает, что уже видит в своём подопечном не человека со своими чувствами и волей, а прокачиваемого квестового персонажа, которым она сама и проходит квесты. Поначалу это навязанный системой образовательный квест, потом по его окончании может найтись какой-то другой, например, с поиском работы или с личной жизнью, а можно и дачу строить, не важно. Важно желание не выпускать своего подопечного из-под контроля, ни в коем случае не позволять ему жить своей волей, субъективно такая мать убеждена, что её подопечный без её контроля не может обойтись в принципе, и приписывает своему опекаемому такие качества, которые делают его выход из-под контроля просто невозможным. В самом деле, как даже выпустить гулять без мамы наивное и не приспособленное к жизни существо, его же всякий обидеть может? А даже если никто и не обидит, всё равно подопечный может пообщаться с кем-то, узнать что-то, что детям знать не положено, а информация, особенно когда дело касается детей, ныне мыслится уже как источник опасности сама по себе, а не как прелюдия к неким опасным действиям. Но на самом деле всё это отговорки, а суть дела в том, что такая мать не может признаться даже себе, что на деле сама подсела на контроль как на наркотик, и прежде всего сама не может без него обходиться. И никаких способов лечения такой контролемании не придумано, даже проблема часто не ставится, или ставится неправильно, как идущая от «инфантильности» детей, а не от тревожности опекающих.
Отчасти такая контролирующая зависимость напоминает классическую патриархальную, однако есть важные отличия. Во-первых, классический патриархат подразумевает в среднем существенно меньшую продолжительность жизни, стариками тогда были люди сорока-пятидесяти лет, до более старших возрастов редко кто доживал, и поколения пересекались куда меньше, так что часто власть патриархов пресекалась естественным путём, когда молодые поколения были ещё бодры. В те времена ситуация типа 80-летняя мать опекает 50-летнее чадо была уже практически невозможна по этой причине. Кроме того, классической патриархат подразумевает множество детей, и мать, занятая младшими, не сильно опекает старших, разве что требует от них помощи по хозяйству. Но как раз этот последний пункт не давал довести опеку до гиперопеки, потому что выполнение различных работ по хозяйству требовало некоторой самостоятельности и понимания хозяйственных процессов, к тому же все понимали, что любой человек может в любой момент помереть, оставив детей сиротами, а значит, детей научить всем хозяйственным навыкам нужно как можно раньше. Ситуация же интенсивного урокоделания в том числе исключает и освоение в школьном возрасте хозяйственных навыков, необходимых в самостоятельной взрослой жизни, на это тупо нет времени.
В прошлом гиперопека над взрослыми детьми, подобная нынешней, была возможна разве что в дворянских семьях или среди богатого купечества, где хозяйка переложила заботу о младенцах и быте на прислугу, и в силу этого могла иметь силы и время для опеки над старшими детьми, особенно если на тех были какие-либо большие планы с точки зрения брачных связей и т. д. Но, опять же, это был контроль над какими-то узловыми моментами типа брака и карьеры, тотальный контроль над каждой мелочью как самоцель в прошлом едва ли был возможен, он — порождение эпохи наблюдательных камер.
Кроме того, в части классовых обществ сохранялось такое наследие протоклассового общества, как ритуал инициации, известный с древнейших времён, после которого прошедший его считался в глазах общества взрослым. А значит, и ближайшие родственники не могли этот момент перехода во взрослые совсем не учитывать.
Очень может быть, что в коммунистическом обществе, как и в доклассовом, тоже нужно будет ввести аналог обряда инициации, неких испытаний, после которых подросток будет переходить в статус взрослого. В позднесоветском обществе такую роль отчасти выполняли поголовная пионерия и комсомол, но понятно, что это всё-таки было не лучшее решение. Комсомол нельзя делать поголовным, но и возможность инициации, после которого общество относится к прошедшему её как взрослому, должна быть.
Но если вести речь не о возможном будущем, а о настоящем, то что следует из сложившейся системы взаимозависимостей для общества в перспективе, и какие выводы может сделать из этого коммунист? Во-первых, массовое недовольство нынешней системой образования имеет довольно большой протестный потенциал, и скорее стоит удивляться, что на эту тему ещё нет каких-то сколько-нибудь массовых выступлений, чем тому, что они могут случиться в будущем.
Пока бунтов на тему образования не происходит по нескольким причинам 1) недовольные системой учителя могут уйти в репетиторы 2) самые недовольные системой родители иногда или находят частную школу (хотя не всякая частная школа освобождает родителей от урокоделания), или переходят на домашнее обучение. Иными словами, самые недовольные вместо борьбы с системой предпочитают искать места, куда система ещё не добралась, и этот процесс сродни колонизации окраин в прошлые века, однако понятно, что это решение временное даже для тех, кто на такое решается.
Кроме того, не очень понятно, как и против кого бунтовать, если не знаешь, кто принимал те или иные решения, отвечает за них, и теоретически мог бы под протестным давлением отменить. Ясно, что это выше уровня директоров школ, но насколько выше — никто точно не знает. Увы, как и 100, и 200 лет назад важнейшие вопросы решаются за закрытыми дверями, в тайне от широкой общественности, в том числе потому что те, кто за этим стоит, не без оснований опасаются народного гнева на свои головы.
Хотя в то же время некоторой частью общества выстраиваемая система зависимостей воспринимается неотрицательно, и их она от протестных выступлений удерживает эффективнее любой полиции, как будешь протестовать, если ты или сам зависим, или на тебе зависимые иждивенцы? Да и в любом случае такая система семейных взаимозависимостей очень хрупка и уязвима к внешним воздействиям. Не исключено, что даже такой фактор как СВО может её частично разрушить, так как вызовет дополнительную потребность в рабочих руках женщин, и их придётся освободить навязанных обязанностей урокоделателей, однако пока ничего такого не видно. Но на заметку этот момент взять стоит.
И отдельно стоит заметить, что такая контролирующая школьная система вместе с вынужденно плотной семейной опекой очень сильно подпитывает популярность либеральных идей среди молодёжи, потому что либерализм апеллирует к свободе от накладываемых внешне зависимостей. В общем-то тут есть эксплуатация некого попсово-исторического мифа, что якобы капитализм нёс большую свободу, чем существовавшие до него феодальные отношения. Однако даже при раннем капитализме увеличение уровня свободы для одних, в первую очередь для собственников и близких к ним интеллектуалов, шло рука об руку с уменьшением свободы для трудящихся, вспомним начало колониализма, работорговлю, да и пресловутое «второе издание крепостничества» к востоку от Эльбы было отнюдь не феодальным пережитком, а как раз следствием развития капитализма в Западной Европе, которое повлекло уничтожение сельского хозяйства при помощи хоть огораживаний как в Англии, хоть разгораживаний, как в Испании. Когда в Западной Европе поначалу мануфактурный, а затем и промышленный капитализм, потребность как-то кормить не производящих продовольствие работников привела к сверхэксплуатации крестьянства по периферии, выразившейся в поголовном обращении оного в крепостные к востоку от Эльбы, а также в большинстве стран Латинской Америки.
Так что грамотному марксисту надо помнить, что капитализм отнюдь не исключает построения систем личных зависимостей, а в силу этого понимать, что и нынешние выстраиваемая система зависимостей носит также капиталистический характер, хоть и связанный со спецификой тех или иных конкретных условий. Но мало это просто понимать и помнить, нужно всячески доносить это до агитируемых.
А требовать же в случае протестных акций на эту тему нужно прежде всего возвращения возможности школьникам учиться самостоятельно, не зависеть при этом от взрослых. Даже небольшое упрощение программы тут было бы меньшим злом, чем сложная программа, которую можно усвоить только с квалифицированным родителем, и которую большинство школьников вообще не усвоит никак. И, в любом случае, надо убрать все задания, требующие участия родителей, чтобы образование не зависело от семьи. Одновременно надо требовать снижения бюрократической нагрузки с учителей, и отмены всех вредительских методик, затрудняющих усвоение учащимися предметов. Надо вернуться к системности и последовательности изложения материала, и согласованию подачи материала между разными предметами, чтобы, например, по математике площадь не давали прежде умножения, чтобы все предметы объясняли с опорой на прежде усвоенное, и никаких «перевёрнутых классов»!
Леа Руж