Я не из тех рыбаков, что прозывают заядлыми. Честно сказать, я и рыбу-то не люблю. Мне мяска бы. Хоть четыре раза в день. Но с друзьями иной раз тоже беру удочку и прусь на берег. С друзьями весело. Мы, прежде чем за червячка взяться, своего хорошо приморим: опрокинем грамм по триста, колбаски, сальца там, лучку зелёного, если летом. Посидим, потреплемся, кости своим благоверным перемоем. У друзей моих бабы – зануды, только муж за удочку, так ор на всю улицу: «Опять бездельничать? Опять, стало быть, денег заначил? Принесёшь трёх замызганных пескарей кошке на один зубок – и это рыбалка? А я хлещись целый день одна и в огороде, и с детьми! Рыба-а-лка! Так бы и говорил, что давно не напивался»! А моя как будто рада, что меня день дома не будет, и ведь тоже знает, что не поймаю ничего и пьяный приду, а ей хоть бы что. Не любит меня, наверно. Или любила, да разлюбила уже…
Но это так, предисловие, чтоб понятно было, о чём речь пойдёт.
Так вот! В пятницу вечером мы сговорились, что встретимся с утра пораньше на нашем месте, недели две уже не собирались. Пора. Я с вечера всем необходимым отоварился, жену предупредил, что уйду на зорьке (чтоб не теряла). Жена в ответ равнодушно, как всегда, вздохнула. И что-то это меня так задело. «Надо же, думаю, ну не особо я красив, ну лысина уже лет пятнадцать блестит, ну брюшко выросло, так и ты давно не красавица: щёки висят, морщины, брюшко моего не меньше. Но не в этом же дело?! Ведь столько годков вместе! Сродниться бы уж пора давно, беспокоиться друг о друге как-то. Или хоть бы притворилась, что ли, сказала бы хоть раз – не утони, дескать, пьёте, потом в воду лезете». Нет, ей всё равно! Так обиженный и пошёл на рыбалку. Пришёл, а никого нет. Ну, значит, позже подойдут. Приготовлюсь пока. Газетку расстелил, припасы разложил, водочку посередине – ну прямо натюрморт получился! Полюбовался так и сижу жду. А друзья всё не идут, а слюна течёт – водка-то дразнит. Да и жрать уже охота: мы на рыбалку-то идучи никогда не завтракали. Делать нечего, скучно. Решил и по правде порыбачить пока, нанизал червячка, закинул, опять сижу. Тишина, покой, красота такая, только мошка заедает. Решил её водкой спугнуть. Открыл бутылку, на ладони плеснул, размазал по лицу, по шее, по рукам. И не утерпел, себе с полстакана налил. Сразу вокруг всё ещё красивше стало. Удочка моя, в песок воткнутая, не шевелится. Закусил я чуть-чуть, опять жду. Не клёва, ни друзей. Что это они сегодня?! Уж и солнце вон как над горой приподнялось… Короче, налил я ещё, потом ещё… вдруг вижу: удочка-то моя плывёт по реке, далеко уж уплыла. Мне удочку жалко, конечно, я за ней. Искупался заодно, ухватил удилище, тяну к берегу, а чувствую – тяжеловато что-то идёт. Я уже говорил, что мне на рыбу наплевать, но тут такой азарт взял. Интересно стало: что же это я словил невзначай? Вышел на берег, лесу сматываю осторожно, мечтаю, как друзей удивлю, вот уже видно, как под водой мечется что-то длинное, тёмное, как бревно замшелое, а вот и морда из воды высунулась. Я в рыбе не силён, но понял – щука. Подтянул я свой улов поближе, снова в речку залез, подхватил это «бревно» под брюхо и выкатил на берег. Хотите верьте, хотите нет, но около двух метров и кг сорок в ней было. Я упарился весь, пока с ней справился. Ну, откатил подальше от берега, сел передохнуть. Щука вот она – а я всё счастью не верю. И откуда её принесло на мой крючок?! Я даже от стариков про таких не слыхивал. Однако удачу надо обмыть? Вылил я из бутылки остатки, выпил, за колбаской потянулся и слышу:
- Вот и ел бы свою колбаску…
Оглянулся я – никого, я да щука. И снова голос:
- Да я это говорю, я. Сказок, что ли, не читал? Я та самая щука, что когда-то Емеле–дурачку попалась. С тех пор выросла, конечно, лет двести прошло. Только тот дурак поумнее тебя был, понял, что лучше со мной договариваться, чем сожрать, а ты готов меня на солнце заморить, лишь бы перед друзьями похвалиться. Чёрт с тобой. Пожила, хватит, - и вроде как зазевала, вот-вот сдохнет. Тут я опомнился, кричу:
- Ты погоди, не пропадай, со мной тоже договориться можно. Я даже помню, что говорить надо, чтоб желание исполнялось: «По щучьему велению, по моему хотению…»
- Нет, сударик, я теперь без конца и краю на побегушках быть не смогу, стара стала. От силы одно желание выполню, так что думай скорее, а то поздно будет.
Завертелись тут мысли в моей голове. А ничего на ум не идёт: как-никак один бутылку выжрал, и вспомнилась мне вдруг жена. И снова так мне обидно стало, что я и ляпнул: «Хочу другую жену, молодую, красивую, ласковую».
- Будет тебе молодая, красивая…ты меня в воду-то спихни, а то если сдохну на берегу – ни фига не получишь. Да крючок свой вынь, а то меня мальки засмеют…
Я её толкаю, а сам думаю, что щука-то права: Емеля был умнее. Ну на хрена мне молодая, нет заводик бы попросить пивной или водочный. Заикнулся я было, но щука как в рот воды набрала, сознание, видно, потеряла. Я подумал: щука сдохла, желание не исполнится, ну и пусть, зато счас друзья подтянутся, то-то подивуются.
Когда до воды ещё с метр оставалось, я перестал щуку катить. Думаю, буду жить, как жил. Только вдруг эта двухметровая дохлятина как изогнётся, как хвостом мне по роже хлестанёт – и одним прыжком в воду. Всё. Чудеса кончились.
Другие подошли, рассказал я им как и что тут без них было. Они посмеялись:
- Ну и горазд ты, однако, врать. Раньше за тобой не замечалось.
А чем докажешь? Выпил с ними ещё чуть-чуть и под кустики: сон меня вдруг сморил. Не знаю, сколько продрых, только и во сне мне то щучья морда мерещилась, то вдруг жена мимо пройдёт, такая родная, славная, то ещё какая-то девка промелькнёт и исчезнет.
…Когда я вечером пришёл домой, то первое, что заметил, так это настежь открытые ворота, во дворе скотины полно, и своя и чужая, собака от лая охрипла, а скотине хоть бы что: цветы жрёт, клумбы топчет, по всему двору коровьи лепёхи.
«Что-то с женой случилось, - испугался я, - заболела, наверно», - бегом в дом, а там ещё раз остолбенел: сидит на любимом женином месте девица-красавица, золотую косу свою начёсывает и на меня с милой улыбкой поглядывает.
- Извините, вы – кто?
- А я твоя новая жена, садись, милый, рядом, будем с тобой миловаться. Я страсть как люблю миловаться да целоваться, ласковая я шибко.
Я от растерянности, что ли, не сел, а прямо упал на лавку рядом с ней, говорю: «А Кланя моя где?» Как она вскочит, глаза злые, губы в куриную гузку собрала:
- Я тебе и Кланя, и Маня! Ещё раз вспомнишь - последние волосёнки потеряешь.
И так это было неожиданно: моя сроду не орала. Я даже оробел. Мне бы поужинать да на боковую, а я и заикнуться боюсь. Да и ни борщом, ни щами не пахнет, вообще, ничем съестным не пахнет даже. Ночь-то я протерпел без жратвы. Только спать она мне почти не дала: всё миловаться лезла. Уж под утро заснули. Утром проснулся, глаз не открываю и думаю: «А хоть бы всё это мне приснилось.» Только нет, не приснилось, не Кланя моя рядом со мной. «Подлая щука, не могла ты раньше сдохнуть», подумал я и сам устыдился: а щука-то при чём?». Лежу, сон как-то отбило, думаю, как теперь жить буду. С Кланей-то мы с полуслова друг-друга понимали, а тут, похоже, и полслова не каждый день сказать дадут. Однако вспомнил, что корова вечером не доена осталась, толкаю тихонько свою красавицу под бочок. Она глазки приоткрыла, говорит: «Погоди миловаться. Посплю вот». Не вытерпел, я заорал: «Какое миловаться, корову пора доить да провожать, поросята, поди, волками с голоду воют, а этой только бы миловаться». Она тоже ощерилась, куда и красота делась:
- А кто жену молодую, да красивую хотел? Это чтобы я в навозных сапогах ходила, целый день у печки вертелась, красоту свою портила?! А был про это уговор?! Не было! - торжественно заключила она. - Так что кому надо, тот пусть и вертится…И смотри больше не заикайся про это, договор дороже денег, а то сам в ту щуку превратишься.
Так с тех пор и повелось. Скриплю зубами, но сам всё делаю – в щуку-то мне превращаться неохота. Ходил я на речку, не раз ходил, щуку выманивал, чтоб умолить её вернуть мне Кланю мою дорогую. Заклинания как дурачок и шептал и кричал. Тишина. Наверно, пропала щука. Старая ж была. Хоть бы знать в какую сторону мою Кланю унесло – ей-богу, бросил бы всё и пошёл бы прощения просить.
Автор текста: Людмила Семёновна Сафонова
