Не знаю, как сейчас собираются компании, по какому принципу, но в годы моей молодости мы отгуливали праздники поочерёдно: 23 февраля нас обычно встречала праздничным столом учительница математики Татьяна Никитична Бальва, человек с врождённым юмором, большой смекалки. И уроки она вела толково, дети и её, и предмет любили. В назначенный час мы уже толпились у её крыльца в ожидании веника (который только успевал летать из рук в руки) и самой хозяйки: по заведённой ею традиции гости должны были входить в дом с речёвкой, наскоро разучиваемой под её руководством ещё на крыльце. Помню последний праздник и речёвку к нему: в дом – строевым, из дома – по-пластунски! Понятно, откуда терминология: Татьяна– единственная из нас военнообязанная, у них на факультете была военная кафедра. Конечно же, вторая часть речёвки была сказана исключительно ради красного словца: нам было по 25-30 лет, праздники справляли только чтобы дома в одиночку не сидеть, вино нам нужно было чисто символически: праздник же! Весь Союз гуляет, а мы что, вороны белые, что ли? И звучал старенький магнитофон с наимоднейшими песнями ( их привозил из Кемерово мой брат Женя), и мы подпевали, и были танцы.
Случались у нас и деревенские гости. Но они если только потопчутся под музыку, и то хорошо: это называлось «потанцевали». А так – могли просидеть весь вечер и рта не раскрыть. Стеснялись. До сих пор не понимаю – чего? Скорее всего, своего образования. Ведь мы-то все за плечами имели вузы. А они – самое большое десятилетку да какое-нибудь ГПТУ. Но не кичились мы своими дипломами, и речи об этом не было! Да и настрадались за предшествующие годы настолько, что, казалось, оставшейся жизни не хватит нашутиться и насмеяться. Так получилось, что после нескольких лет семейной жизни мы, прихватив самое дорогое – ребёнка, из разных точек области бежали сюда, в глухомань, с одной мыслью: никогда больше не видеть «этого человека», то есть собственного мужа, тирана-алкоголика. И надо же было нам всем собраться в одной деревне и в одной школе! Мы чувствовали себя заново рождёнными и верили, что всё плохое осталось позади. Видимо, вот ещё почему мы снова по-детски полюбили праздники, подготовку к ним, старались, чтобы они прошли как можно веселее, придумывали безобидные розыгрыши друг другу, и смех не смолкал до глубокой ночи.
А Новый год мы всегда встречали у меня. Я была этому только рада, потому что квартиру по- новогоднему наряжали всем миром. И даже добыча-доставка ёлочки не была моей заботой: её, заснеженную, замороженную, приносили парни. А уж украшения развесить – одно удовольствие. Не был исключением и этот Новый год, кажется 1978-й.
С утра намыли полы, постелили половички, раздвинули стол, который постепенно заполнялся блюдами. Беда была только в том, что на горячее не оказалось мяса. В обед сунулась я в кастрюлю, а в ней лишь большой кусок свиной головы, хорошо, добела, отчищенный: кидай в кипяток да кроши картошку. А потом не жалей приправы - блюдо получится вполне съедобным. Тем более что выбора не было, а другого не ждали: завскладом совхоза пообещала учителям в честь Нового года продать килограммов по 10 мяса, да укатила в командировку, и пока её никто не видел.
Но были консервы, колбаса, рыба, конфеты, голодным остаться никто не рисковал. Да ещё этот кусок свиной головы. Осмотрела я его со всех сторон, обмыла - хор-р-р-рош! Глаз у свиньи был крепко зажмурен. Поковыряв вокруг него ножом, я поняла, что вырезать его не удастся. А вода в кастрюле уже кипела ключом, время поджимало, и я бухнула кусок вместе с зажмуренным глазом в кипяток, дескать, быстрее отогреется, тут я его и вырежу.
Но как-то получилось, что меня отвлекли девчонки, хлопотавшие со своими «хитами» кулинарного искусства; кто-то, увидев нарезанный картофель, определил, для чего он – и свалил его в кастрюлю со свиной головой. Словом, про глаз я напрочь забыла. Голова разварилась хорошо, кости из неё легко отделились, мясо кто-то покрошил, приправу засыпали, лучка побольше. Всё! Горячее готово и даже разлито по тарелкам.
Каково же было моё удивление, когда я увидела, что из моей тарелки на меня пристально смотрит чей-то глаз! Открылся, сволочь, когда разварился кусок! И как не заметил его тот, кто резал мясо? Ладно! Я присмотрелась к соседкам слева и справа. Рядом с тарелкой одной из них лежал надкусанный ломоть хлеба. Оставалось лишь её отвлечь. И я сказала:
- Надь, я совсем забыла: в духовке петух, наверно, уже пережарился. Тащи его сюда!
Сообщение о петухе встретили гулом восторженных голосов. Надьку как ветром на кухню унесло. Все притихли в ожидании деликатеса и услышали разочарованный голос Нади:
- У-у-у-у-у…
Дело в том, что в духовке моей, прогоревшей с одного угла, кроме кучки золы да кирпича, на котором я время от времени прогревала ноги сыну, ничего не было. Я даже не чистила её, потому что обычно закрывала за ненадобностью на защёлку.
И вот в комнате появляется Надя с удлинившимся от разочарования лицом и, естественно, с пустыми руками. Всё внимание на неё, все ждут пояснений и не поймут, почему я захлёбываюсь от смеха. Им-то невдомёк, что я глаз успела переложить Наде на ломоть и теперь предвкушала продолжение розыгрыша, типа, кто потерял глаз, да на чей он похож. Но разочарованная Надя, плюхнувшись на место, видимо с досады, отхватила не глядя от ломтя кусок вместе с положенным на него глазом, запила газировкой и спросила:
- Ну, что уставились? С Новым годом!
Автор текста: Людмила Семёновна Сафонова
