- Меня пучит от этого черного хлеба. Сколько живу – ни разу не видела такой гадости. Его специально пекут для этой клиники, чтобы убить в нас всякое желание жить.
- Он не черный. Он серый – цельнозерновой. И если ты не хочешь, я могу тебе помочь отнести поднос на мойку пустым, – ответила Ноа на нытье Шейлы.
У нашей рыжей подруги заходили желваки, и она готова была уже заткнуть этот научно-познавательный канал о пищевых продуктах, но я быстро успела перевести тему разговора:
- Я однажды решила навести порядок в холодильнике и помыть его изнутри. Для удобства придвинула к нему вплотную стул, села на него и потянулась к задней стенке, чтобы вытереть грязь. А в этот момент на кухню зашел мой старший брат Мигель и, увидев меня, сказал: «Привет, Джен! Что делаешь, обедаешь?» И в этот же день я села на диету.
Ноа так хохотнула, что у нее вывалился изо рта кусок хлеба, уже успевший познакомиться с какао.
- А я ходила лет пять назад в католическую школу. И во время одного занятия учитель попросил меня прочитать в Книге Чисел об израильтянах, блуждающих по пустыне. И я такая читаю: «Господь услышал, как вы плакали и говорили: «Поесть бы нам мяса!» Господь накормит вас мясом. Вы будете есть его не один, не два, не пять, не десять, не двадцать дней, а целый месяц, пока оно не полезет у вас из ноздрей и не опротивеет». И вдруг я останавливаюсь и ка-а-ак выкрикну: «А это разве не диета Аткинса?» Я тогда плотно на ней сидела.
Мы все втроем разразились таким смехом, что поедающие свой обед стали на нас оборачиваться.
- А я слышала, что есть такая операция, – Шейла перешла на шёпот, и нам пришлось придвинуться поближе. – Только она баснословно дорогая, но сто процентов работает, – она сделала глубокомысленную паузу, чтобы мы заерзали от интереса на стульях.
- Ну, говори же! Хватит свои зенки закатывать! Отрезать желудок? – выдвинула версию Ноа.
- Желудок – это примитивно. Жрать потом год из чайной ложечки. Этим я могу прямо сейчас заняться и без операции и гарантированно похудею. Нет, – она посмотрела на нас по очереди, словно Че Гевара, готовившийся рассказать нам план захвата Гаваны, и продолжила. – Пересадка кала! – и такое торжество отобразилось на ее лице, как у Колумба, докладывающего своей королеве, что открыл Америку.
- Чего!? – вытаращилась на нее Ноа. У меня же просто от представленной картины отпала челюсть.
- Ты врешь, – ухмыльнулась я.
- Много ты понимаешь – неуч. Серьезно вам говорю. Врачи доказали, что микробиом…
- Чего? – не поняла я.
- Слушай молча. Может быть потом, через неделю допрет. Микробиом. Ну, бактерии, которые живут в кишках у худых, совсем не такие, как у толстых. Все в этом дело!
- Они просто толще! И жрут и за себя, и за хозяина, – хохотнула Ноа.
- Это у тебя мозжечок толще, и поэтому только он один и смог уместиться у тебя в черепной коробке. Врачи находят худых и за деньги берут у них…, – Шейла не успела договорить.
- Говно! Чтоб я так жила! – с неприкрытой завистью выдохнула Ноа. – Я бы уже была миллионершей! А анорексичкам не надо? У меня качественный. С гарантией прибавки веса.
Шейла так сжала ложку (та еще была в рагу), что ее пальцы побелели от врезавшегося в них металла. «Скоро рагу окажется у Ноа на лбу», – подумала я.
- Свое-то не знаешь куда деть. А тут вливают еще и чужое, – быстренько возвратила я тему.
Над столом нависла чья-то тень. Мы мгновенно свернули разговор.
Прочитать о всех приключениях Дженнифер Агиляр – девушке, живущей на райском острове Куба, и влюбившейся в туриста, готового ее увезти с собой в страну грез, но при одном условии – она должна похудеть до Рождества, можно на сайте ЛИТМАРКЕТ в книге «ПОХУДЕТЬ К РОЖДЕСТВУ».
…………………………
Я руками собрала свои складки жира на животе и посмотрела на них. Это единственные накопления, которые у меня есть. А если вот так!? Я сплющила все свои «сбережения» к центру и согнулась чуть вперед. Получились жирубики!
- Ну просто Моника Жируччи, – я резко повернулась. В раздевалку явилась Шейла. Я быстро схватила полотенце и прикрылась. – Что это ты вытворяла перед зеркалом? Примерялась, сколько можно заработать, став донором жира?
- Нет, представляла, сколько я буду весить на Марсе. Это я просто на Земле сто двадцать килограммов. А вот на Марсе я буду всего сорок. Выходит, я не толстая. Просто не на той планете родилась.
- А-а-а, – квело протянула она и отвернулась к своей ячейке, начав переодеваться.
Следом за Шейлой зашла Ноа. Стали подтягиваться и другие. Я отвернулась и начала рыться в шкафчике в поисках своего купальника. Все девчонки разоблачились и не успели еще ничего на себя натянуть, как дверь резко распахнулась, с треском ударившись ручкой о настенную плитку. Все аж подпрыгнули и развернулись, в чем есть, к проему. А в него полубоком втиснулся очень крупный и белый, как кусок теста для пирога, парень. Из одежды на нем были только шапочка да очки для плавания. Свои плавки он почему-то сжимал в кулаке.
Он щурился в запотевших очках для плавания. Шапочка и гробовая тишина сжимали его уши.
- А где душевая бассе…, – но он не успел договорить.
Его вопрос утонул в нашем визге. Парня отбросило в сторону. Он врезался голым задом в острый косяк. Его лицо изуродовала гримаса боли. Парень шарил по стене рукой, пытаясь судорожно нащупать себе дорогу обратно, при этом продолжая сжимать плавки в руке. Со стороны казалось, что он нервно протирает ими плитку. Ноа, единственная успевшая прикрыться полотенцем, подскочила к двери и силой захлопнула ее за ним. Визг как обрезало. Стало так тихо, что было слышно, как быстро дышат несколько особенно впечатлительных натур.
Единственная, кто простояла всю эту эротическую сцену молча, была Шейла. Она только приняла боевую позицию – руки в боки – и впялилась взглядом в мужскую плоть диверсанта.
И тут в образовавшейся тишине зазвучал ее голос:
- Сеньориты, а вы все-таки дуры! – теперь все обернулись на нее. – У вас, можно сказать, это был единственный шанс, как минимум в ближайший год, покрасоваться перед мужиком голыми. Да еще с гарантией, что его не стошнит от ваших двухсоткилограммовых прелестей. Его запотевшие очки были лучше любого фотошопа. Упустить такой шанс! Идиотки! – и она сплюнула.