В позапрошлой статье про Маргарет Мид и передачу человечности через традицию я подошла к теме инициации, которую считаю нужным механизмом для нашего общества. Обещала чуток поподробнее про это рассказать. Рассказываю.
Возьмем среднестатистического современного жителя России (хотя не обязательно России, но мы живем здесь, поэтому так). Пусть его зовут Вася. Вася родился, его научили говорить и ходить. Отдали в детский сад. Потом научили писать, отдали в школу. Учится он, учится, родители пинают, чтоб делал уроки и убирал носки в шкаф. Учителя пинают, чтоб не пропускал занятия и учился ну хотя бы без двоек. Время близится к выпуску. Родители пинают Васю, чтоб определялся, что сдавать и куда поступать. Вася прокрастинирует, но путем долгих уговоров и угроз он таки подает документы и поступает. Потом родители пинают, чтобы он нашел работу. Вася прокрастинирует. Наконец, отсутствие денег на собственные желания побуждает Васю устроиться работать, он зарабатывает деньги, в какой-то момент съезжает с родительской хаты. Возможно, в это время у него появляется более-менее постоянная девушка и он живет с ней на съемной квартире, они оба работают, а по вечерам смотрят сериалы. Согласитесь, обычная такая история. Не самая фантастическая.
А теперь вопрос: в какой момент Вася перестает быть ребенком и становится взрослым? И что меняется в этот момент? Сходу, наверное, ответить сложно. Границы детства и взрослости в нашем обществе размыты, права и обязанности расчерчены очень приблизительно.
В древности же было не так. Практически во всех архаических обществах, или этносах, что в данном случае одно и то же, существовал обряд инициации, или посвящения. Его проходили все юноши общества по достижении половой зрелости. И вот он-то как раз разделял детство и взрослость — самым радикальным образом.
Приблизительный сценарий древних инициаций хорошо описан у Мирчи Элиаде на примере племен австралийских аборигенов. Посвящаемого юношу взрослые мужчины принудительно и подчас драматично уводят от матери (мать при этом уверена, что ее сына убьет чудовище) и ведут в определённое место. Оно понимается как священное. В течение всего обряда посвящения специально назначенные хранители обучают новичков, «рассказывая традиционные мифы и легенды, истории о целительстве, объясняют им их долг и обязанности по отношению к племени» (цитирую по Элиаде). Но ещё одной обязательной составляющей инициации была символическая смерть. И посвящаемые юноши, насильно изъятые у матерей и не знающие, что ждёт их дальше, ставились перед фактом: сейчас вы будете убиты божественной силой.
Новички переживают символическую смерть и проходят испытания, которые растягиваются на месяцы и иногда даже годы. Как пишет Мирча Элиаде, в Австралии наиболее распространёнными операциями, которым подвергали посвящаемых юношей, были обрезание, удаление переднего зуба, рассечение полового члена вдоль мочеиспускательного канала, а также насечка на коже и удаление волос. Также во многих племенах новопосвященные должны были несколько месяцев провести в лесной чаще с большими ограничениями в пище и в молчании, все это время не смотреть на что-либо кроме своих ног, а в течение 3-4 дней им не давали есть, пить и спать. Смысл этого всего? Снова процитирую Элиаде:
«Вместе с тем, все запреты: лишение пищи, немота, жизнь в темноте, невозможность видеть ничего, кроме собственных ног, — являются упражнением в аскетизме. Неофита вынуждают сосредоточиться, медитировать. Различные физические испытания несут в себе духовный смысл. Неофит готовится к ответственности, налагаемой взрослой жизнью, и одновременно пробуждается к жизни духовной, ибо испытания и ограничения происходят на фоне наставлений, знакомства с мифами, с танцами и пантомимами».
Мальчик становится мужчиной и полноценным человеком только тогда, когда он полностью прошел обряд инициации. В нем умирает ребенок и рождается взрослый — с новыми обязанностями и ответственностью, открытый для духовной жизни и традиции. Вот ещё пара цитат: «Посвященный становится другим человеком, ибо ему открывается религиозная сущность Мира и Жизни», «Именно при посвящении в первобытных и древних обществах человек становился таким, каким он должен быть, — существом, открытым жизни духа, а следовательно, включенным в культуру».
Ничего подобного в современном нашем обществе не практикуется. «А зря», могла бы написать я и зловеще закончить статью на этой ноте. Нет, я, конечно, не призываю проводить всем мальчикам обрезание, выбивать гипотетическому Васе зубы и выгонять его на год в лес. Любые обряды и механизмы должны быть оправданы и обоснованы культурой, в которой они практикуются. Но нашему обществу нужен механизм, по своим функциям близкий к инициации — пусть по форме он будет совсем другим.
Сейчас из-за отсутствия такого механизма имеется множество социальных проблем — инфантильность, отказ от вступления в брак и деторождения, аборты, халатность на всех уровнях, разводы и как следствие неполные семьи, алкоголизм и наркомания, да даже подростковая преступность и проблема юношеских самоубийств. В основе, как мне кажется, лежит непонимание повзрослевшими «ребёнками» момента, в который происходит взросление, и смысла этого момента, что он меняет в жизни, как теперь нужно себя вести и каковы границы ответственности. Выдача паспорта и совершеннолетие не ощущаются современным человеком как нечто значительное, что разделяет жизнь на «до» и «после». Ну разве что алкоголь и сигареты теперь можно покупать, но ведь не только это отличает взрослого от ребёнка.
Некоторые свойства инициации есть у выпускного из школы, у свадьбы. Это своего рода прощание с прошлой жизнью, сопровождающееся оплакиванием, ритуалами, материальными визуальными атрибутами (ленточка выпускника, свадебное платье и букет и т. д.). Но этого, конечно, мало. Тем более что сейчас, к сожалению, и выпускной многие не рассматривают как нечто особенное — ведь за школой будет учёба в вузе, а это как будто продолжение детства, и свадьбу — можно просто поставить печать в паспорте и продолжить жить, как жили до этого. В случае со свадьбой это еще и подсознательное ощущение, что все можно будет отыграть назад.
Пока писала, вспомнила, что для современных мальчиков наиболее приближенным к инициации явлением может быть служба в армии. Тут и разлучение с матерью и в целом — изъятие из привычной жизни, и обривание (вспомним австралийских аборигенов: удаление волос было распространённой операцией в отношении посвящаемых), и пищевые ограничения. Но: 1. Службу в армии сейчас проходят, мягко говоря, не все юноши, а это обессмысливает процесс. 2. Судя по свидетельствам прошедших эту самую армию, многие не понимают, зачем это все. Хоть я и не служила, сильно сомневаюсь, что призывникам рассказывают об их взрослых правах и обязанностях, учат азам традиции и культуры, включают в духовную жизнь. Смысл — вот то, что обязательно должно быть в посвящении. Обязательно понятный посвящаемым.
Честно говоря, я не верю в то, что создание механизма инициации в современном нашем обществе возможно сверху. Сверху можно создать форму, но наполнить её содержанием невозможно из-под палки, под угрозой каких-то санкций, а единственное орудие государства — это санкции. Может быть, наш мир спасут закрытые социальные группы и «тайные общества». То есть небольшие общности, для вступления в которые нужно будет проходить инициацию. Скажем, как пифагорейское общество в Древней Греции: ученики Пифагора прежде, чем получить полноценный доступ к его учению, должны были сначала три года проходить испытания, потом 5 лет проводить в молчании, внимая речам Пифагора из-за занавеса, и лишь потом они допускались в жилище Пифагора и к его лицезрению. Нам эту историю рассказывал лектор по философии, с некоторым сожалением, что в современных вузах получить знания гораздо легче, а потому их куда меньше ценят.
Быть может, что-то подобное и возможно в нынешних условиях — закрытые школы, клубы, кружки по интересам, содружества, требующие от желающих присоединиться к ним прохождения инициации. Но массовыми они, конечно, по определению не будут.
