Президент задумал ввести монополию на производство и продажу белого алкоголя.
Москва. Резиденция "Орликово" - Кремль. 6 декабря 2016 года.
... Утром, когда Олег выбегал на пробежку, его остановил дежурный офицер и передал телефонограмму, в которой говорилось, что ночью в Верхнем Волоке отравились насмерть спиртосодержащими настойками шестьдесят человек. Пришлось отложить субботний отдых. Поручив через полчаса подать вертолет, Олег отправился в душ и попросил подать завтрак в лаунж-зону. Включив телевизор, он просмотрел выпуски новостей. Все каналы передавали экстренные сообщения. Точно никто ничего еще не знал. Но общее число пострадавших от отравления превышало двести человек.
Прибыв в Кремль, Президент провел экстренное заседание Правительства, на котором заслушал руководителя Роспотребназора, министра внутренних дел и министра торговли. Когда министр торговли закончил оправдываться, Олег посмотрел на него и сказал: «Два». Министр, который и так чувствовал себя очень неловко, покрылся испариной, глаза его забегали по лицам присутствующих. На Президента он не смотрел и его состояние было заметно всем.
Олег сказал: - Иван Прохорович, идите и приведите себя в порядок. Потом возвращайтесь.
По итогам заседания Олег распорядился поднять акцизы на спирт и запретить продажу медицинских препаратов, содержащих этиловый спирт вне аптек и в емкостях более 50 миллилитров.
Часом позже Олег собрал своих советников по торговле и экономике, чтобы обсудить, как исключить повторение этого ужаса и уменьшить человеческие потери в России от употребления алкоголя. Он помнил, как пили в Советском Союзе. Пили много, но, в основном, пили вполне легальные напитки - портвейн «три семерки» и вермут «Рубин». Они стоили дешево, найти их можно было в любом сельмаге. И главное, от них не умирали. Правда пили и лосьоны, из которых особым спросом пользовался «Огуречный» - как сказали бы сейчас «два в одном флаконе» - и выпивка и закуска одновременно. Но от лосьонов тоже не умирали. Умирали от политуры - но «политурщиков» было ничтожное количество, они уходили тихо, так как давно исчезли из поля зрения милиции и общественности, проживая на свалках или иных местах отдаленных.
Советники дружно разделились на два лагеря - сторонников и противников введения государственной монополии на производство и продажу алкоголя. Если сторонники монополии говорили о здоровье населения, об упрощении контроля оборота белого алкоголя и доходах в бюджет, которые, по утверждению Глазова, должны были составить не менее пятисот миллиардов рублей, то противники, упирали на то, что монополия нанесет страшный удар по малому и среднему бизнесу, в частности торговому. Пугали исчезновением магазинов шаговой доступности, основной доход которых формируется от продажи белого алкоголя.
Противники монополии говорили о том, что существующие подпольные спиртовые заводы расползутся из Северного Кавказа по всей стране. Сейчас производители левого спирта находятся в жесткой конкурентной «борьбе без правил» с «легальной» водочной мафией, и не имеют возможности выйти за пределы определённого региона, то при монополизации торговли спиртным нелегалы окажутся в безусловном выигрыше. Торговля нелегальным спиртным дает доходы, соизмеримые с торговлей наркотиками и не может не существовать без тесной связи с криминалом и коррумпированными чиновниками верхних эшелонов региональной власти.
Советники разошлись, оставшись при своем мнении, а Олег остался с очередной порцией головной боли и недоумения по поводу, как же так получилось, что вместо «социализма с человеческим лицом» получился «капитализм со звериным оскалом», как это называли в советской пропаганде. Поделился этой мыслью с Игорем, который не отходил от него весь день, следя за его самочуствием.
- Помните, мы читали историю новой России. Так вот министр Черномырдин, который впоследствии был послом в Окраине, сказал бессмертную фразу, характеризующую российскую внутреннюю политику: «Хотели сделать как лучше, а получилось как всегда».
- Красиво сказал. Я вот боюсь, сделаем мы с тобой что-нибудь, проведем какую-нибудь реформу, а про нас то же скажут.
- От этого, Николай Иванович, никто не застрахован. Я думаю, что Президент не делал ничего глобального во внутренней политике, да и Правительство особо не напрягал, чтобы про него такое не сказали. Кстати, а почему министр торговли чуть не о…, пардон, описался, чем вы его напугали, когда сказали «Два»?
- Его подвело знание фольклора. Был, да наверно и жив поныне такой анекдот. Едет семья ковбоев по прерии, на повозке со скарбом. Усталая лошадь падает. Ковбой подходит к лошади и говорит: «Раз». Лошадь пытается встать, но не может. Ковбой говорит: «Два». Тот же эффект. Тогда ковбой достает револьвер и стреляет лошади в ухо, потом запрягается в повозку и дает вторую постромку жене. Жена возмущается. Тогда ковбой говорит: «Раз»… А я сказал: «Два».
- Лихо, Николай Иванович. Как самочувствие? Давление померим?
- Да отстань ты со своим давлением. Сейчас приедем домой, сразу переоденемся и бегом по большому кругу, потом в сауну и примем по пятьдесят капель.
- Примем, если давление позволит…
Давление позволило, и через полтора часа Олег заснул спокойным сном. Утром он проснулся, уже зная, как будет действовать. Как использовать первую, относительно небольшую партию золота, и как ввести госмонополию на белый алкоголь. План, возникший у него в голове, он видел внутренним зрением до мельчайших подробностей…
Продолжение читать здесь. Глава 18.