Мне кажется, что музыка в процессе своего развития достигла такой массы всевозможных вариантов, что приблизилась к идеалу: к шуму или тишине, которые лаконично выражают максимальное что есть в музыке за всё время, уже не оставляя места для экспериментов которые все знают из прошлого.
То же самое и в живописи. Предметы нарисованы буквально все. Их много. Слишком много. Осталось проводить их в последний путь. Осталось отобразить их эпитафию - безпредметность, тишину на холсте. Великие скульптуры в концне жизни делают страшных истуканов,
писатель сжигает второй том, потому что выше уже некуда.