УДК179:316.6
Лаверычева И.Г. Сквернословие угрожает нашему благополучию. / Новые стратегии развития современного общества: Труды Всерос. науч. конф. (20.10.2014) – Воронеж: ФГБОУ ВПО «Воронежский государственный технический университет», 2014. 225с. С. 127-138.
Ирина Германовна Лаверычева, канд. философ. наук, Санкт-Петербург, СПБГМТУ, отдел инноваций в образовании, ilav65@mail.ru
Нецензурная брань как печать одичания все крепче проступает на безликости и бесцельности нашего бытия. Известно, что «обвальное сквернословие – … спутник кризисных времен» [2]. Особенно тяжело им поражается молодежь. Однако индивидуальный и социальный вред нецензурной брани далеко не всеми и далеко не в полной мере осознается. Так, педагоги прибегают, порой, к весьма примитивному и даже мистическому толкованию ее вредоносной сущности [1], поскольку наука сегодня предпочитает оставаться в стороне от злободневных тем. Более серьезно негативный смысл сквернословия раскрывает религиозная литература, в то время как психологи, деятели искусства и СМИ не только спорят по поводу его происхождения и негативной роли в индивидуальной и социальной жизни, но зачастую, одобряя использование мата, способствуют засорению и разрушению языка, идя на поводу у конъюнктурных и антипатриотических политических настроений [3]. Результаты же наших исследований объективно показывают, что сквернословие обладает серьезной разрушительной силой и создает угрозу для нравственного здоровья индивида и общественного благополучия. Вопрос о нравственно деструктивной роли сквернословия как первичного поражающего фактора, приводящего к начальной фазе разрушения личности, благодаря которой становится возможным ее дальнейшее деструктивное изменение и освоение других, еще более опасных форм поведения, – сегодня остро стоит во всех сегментах образовательной деятельности. Но особенно важно противостоять сквернословию на стратегических направлениях высшего государственного образования.
Ключевые слова:девиантный, девиантность, сквернословие, вредные привычки.
В 2010 г. [7, 8] мы проводили социолого-психологическое исследование учащихся (в возрасте от 16 до 21 года) в двух профессиональных учебных заведениях Петербурга. Одна выборка представляла относительно благополучный Санкт-Петербургский колледж физической культуры и спорта, экономики и технологии (далее – колледж): 89 учащихся (57 юношей и 32 девушки) –. в основном, жители СПб, имеющие родителей; лишь 15% составляли приезжие, снимающие жилье. Другая выборка представляла высоко девиантный Индустриально-судостроительный профессиональный лицей № 116 (далее – лицей): 110 юношей, среди которых 70 жили в семьях и 40 ‑ в общежитии (преимущественно воспитанники детдомов).
Кроме этого, в конце 2013 г. изучалась небольшая модельная группа из Государственного специального учебно-воспитательного учреждения «Специальная общеобразовательная школа №1» (закрытого типа) для детей и подростков с девиантным поведением (СОШ №1, далее – спецшкола), представляющая самый высокий уровень девиантности. Группа из 16 учащихся от 12 до 17 лет включала 5 младших подростков 12-13 лет и 11 подростков-юношей 14-17 лет.
Анонимное тестирование и комплексный анализ частотных распределений позволили получить объективные показатели распространения сквернословия на фоне таких, широко распространенных форм девиантности, как курение, половая вольность, определяемая по отношению к проституции, потребление наркотиков и алкоголя. Оказалось, что нецензурная брань стоит на первом месте среди исследуемых форм девиантности по распространению, легкости и глубине бессознательного проникновения в индивидуальное поведение. Другие вредные привычки и предпочтения были рассмотрены в виду их возможной связи со сквернословием. Сначала учитывалась каждая исследуемая форма девиантности независимо от других (табл. 1).
Брань в обоих училищах, как оказалось, носит массовый характер: в колледже сквернословят – 80, в лицее – 91 % учащихся. Еще больше тех, кто проявляет снисходительность: сквернословящие, независимо от отношения к брани, вместе с теми, кто не бранится, но и не осуждает брань, составляют в среднем в колледже – 86%, в лицее – 97%. Независимо от осознанного отношения к мату (т.е. от того, осуждают или не осуждают сквернословие сами сквернословы), даже в относительно благополучном колледже сквернословием заражено более 80% юношей и 75% девушек. Лишь 15% юношей и 13% девушек колледжа не сквернословят и осуждают «мат».
У более девиантных лицеистов эти показатели еще хуже: не бранятся и осуждают «мат» не более 3% учащихся, а сквернословят более 90% юношей. Причем, сравнение живущих с родителями в домашних условиях и общежитии не обнаруживает различий. Общее же сравнение показателей в колледже и лицее дает лишь небольшую положительную разницу в пользу колледжа, составляющую около 10%, как по тем, кто не использует брань, независимо от отношения к ней, так и по общей сумме всех, кто бранится. В остальном различия несущественны.
Показатели использования нецензурной брани в спецшколе (в среднем 88%), лишь немногим выше, чем в колледже (80%), и чуть-чуть ниже, чем в лицее (91%). Однако, если в лицее и, тем более в колледже, есть небольшой процент учеников, категорично отвергающих и не использующих мат (соответственно, 3 и 14%), то в спецшколе такая категория учащихся вообще отсутствует. В лучшем случае, ученики спецшколы, даже если не сквернословят, относятся к брани снисходительно (12,5%).
Если сопоставить показатели сквернословия в спецшколе у младших подростков (12-13 лет) и более старших подростков-юношей (14-17 лет), – то оказывается, что среди сквернословящих младшие одобряют мат в 3 раза чаще (60%), чем осуждают (20%), тогда как юноши-подростки, наоборот, гораздо чаще осуждают (82%), чем одобряют мат (9%). Это говорит о том, что старшие школьники, становясь умней, и будучи дольше, чем младшие, изолированы от характерных для их социальной среды вредных влияний, находясь в воспитательной среде спецшколы, – начинают в большей мере осознавать пагубность мата и необходимость соблюдения нравственных норм.
Важно учитывать, что девиантная специфика профессиональных учебных заведений наиболее тревожно проявилась по показателю наркотропизма. Термином «наркотропизм» мы предложили характеризовать категорию учащихся, как не осуждающих, так и одобряющих потребление наркотиков, подразумевая, что эти учащиеся явно или неявно расположены к наркопотреблению, поскольку относятся к этому снисходительно, находясь в сфере влияния распространителей. Уровень же потребления наркотиков с достаточной долей вероятности удалось определить лишь по результатам опроса учащихся спецшколы.
Далее, оценка реальной встречаемости вредных привычек с учетом всего предположительно возможного разнообразия изучаемых единичных и комплексных форм девиантности позволила по результатам опроса учащихся лицея определить реальные уровни нарастания нравственной деформации учащихся и место сквернословия в системе распространения вредных привычек (табл. 2).
Полученные данные подтверждают ключевое значение сексуального мотива в структуре девиантных предпочтений: высокий уровень девиантности исследованных учащихся в значительной мере связан с актуализацией их полового интереса на фоне откровенной публичной пропаганды секса и чрезмерной сексуализации современной коммуникативной среды [9]. Сквернословие и половую вольность несомненно можно рассматривать в качестве ключевых ‑ наиболее нравственно поражающих (инвазивных) форм девиантности.
«Мат» запускает механизм деструктивного развития личности и первым отпирает ворота нравственных запретов вообще, а грубый «половой утилитаризм», дополняющий мат и курение ‑ последняя деструктивная ступенька, открывающая путь к наркопотреблению и алкоголизму. Однако, нейропсихическая связь между сквернословием и сексуальной мотивацией далеко не проста. Представим, каким образом сквернословие может влиять на нейропсихические свойства личности.
В основе «мата» лежит агрессивная цель не только унизить, оскорбить противника, но и продемонстрировать способность к жестокому насилию. Здесь просматривается древнейшая животная тенденция претендовать на роль доминантного самца, который силой подчиняет самок, подавляет или изгоняет родственных самцов и безжалостно уничтожает представителей чужеродных популяций. У многих видов животных эта естественная тенденция служит цели уничтожении инородных генов и потенциальных конкурентов в борьбе за существование. Однако, разрушая структуру чужого рода, не ведая пощады ни к самому конкуренту, ни к его беременной самке или детенышам, жестокий доминант может проявлять самую нежную заботу о членах собственной семьи, всемерно поддерживая в ней и генетически, и социально наследуемый порядок родовых отношений. В современном же человеческом сквернословии тенденция полового доминирования приобретает самый неестественный и отвратительный смысл, поскольку подразумевает не только уничтожение и осквернение рода конкурента, но и осквернение любых родовых норм и родового порядка жизни вообще.
Эволюция культурных отношений человека шла в направлении ритуализации. Ее человеческая специфика проявлялась в том, что она накладывала на половые отношения ограничительные нормативы и вырабатывала символы религиозной сакральности. Социально ограничивая, канонизируя и подчиняя половое поведение порядку ритуала, эволюция культуры вела к укреплению института семьи, максимально развивая духовную – ограничительную составляющую половых отношений. Современный «мат» служит прямо противоположной цели: он стремится разрушить сакральный смысл семейных и половых отношений, ослабить и снять влияние культурных норм и запретов. Сквернословие, как и любое публичное проявление сексуальности, с одной стороны, растормаживает человека, отвергая любые запреты, как и внешний нормативно-социальный контроль, с другой – разрушает в его мозгу собственную нравственную установку, как связь сексуального мотива с сакральной символикой и рациональным смыслом принятого в обществе поведенческого образца. Казалось бы, «мат» стимулирует эмоциональное возбуждение, апеллируя к сексуальным символам. Однако он демонстрирует не привлекательность сексуальных символов и ощущений, а стремление их оскорбить и уничтожить. Таким образом, нецензурная брань нацелена на то, чтобы получить половое удовлетворение самым диким и архаичным способом, символизируя процесс уничтожения сексуальных конкурентов и их генов посредством жестокого насильственного акта, как бы совершаемого матерщинником в качестве доминирующего самца‑победителя. Этот акт, нацеленный не на продолжение собственного рода, а на осквернение и уничтожение рода чужаков, призван обеспечить половое удовлетворение с ощущением ничтожных сексуальных чувств – т.е. без всякого влечения и привязанности, а также с минимальным участием сознания – т.е. без всякого сочувствия и угрызений совести.
При этом сквернословие не столько провоцирует сексуальный интерес, демонстрируя половое возбуждение, сколько запускает компенсаторный механизм торможения половой активности. В результате постоянного «осквернения половых представлений» происходит общее длительное торможение и ослабление половой чувствительности ‑ как защитная реакция на излишнюю половую активность собственного организма, возникающую под действием нежелательных внешних раздражителей. Но постоянная подсознательная привычка к «мату» ведет не только к ослаблению половой чувствительности. Осквернение половых представлений ведет к огрублению человека вообще, к снижению его «человекочувствительности», вменяемости, способности к эмпатии и альтруизму. Не исключено, что аналогичный механизм снижения уровня чувствительности к людям и остроты восприятия своих и чужих проблем лежит и в основе других вредных привычек и предпочтений – табакокурения, половой несдержанности, наркопотребления и алкоголизма. Их общая цель – бесчувственность к неприятным и психологически вредным впечатлениям реальности. Но плата за бесчувственность – огрубление и одичание личности, сопровождающееся ослаблением социализации и усилением эгоизма.
Заключение. Из материалов проведенной работы следует, что наркомании и наркотропизму, как и алкоголизму, в поведении индивида обязательно предшествуют другие, обычно менее порицаемые нравственные отклонения. Вредным привычкам и безнравственным предпочтениям молодой человек предается в определенном порядке. Прежде всего он осваивает нецензурную брань, которая играет роль «ключа, отпирающего нравственные запоры», затем – курение и наконец – половую вольность, которая наносит решающий «удар». Лишь став сквернословом и курильщиком, в особенности сквернословом и курильщиком, допускающим половую безнравственность, он с наибольшей вероятностью обращается к наркотическим веществам и алкоголю. Если брань, как преимущественно исходная форма проявления нравственной деформации, играет роль пускового рычага, то сочетание вредных привычек (брани, курения и половой вольности) является пробойной формой девиантного поведения, которая кардинально деформирует личность и «открывает ворота» наркотикам и алкоголю. Таким образом, сквернословие вместе с проституцией и курением, как и снисходительность к ним, – вопреки обыденным представлениям, далеко не безобидные явления. Как проводники для самых вредных форм девиантности – потребления алкоголя и наркотиков – они таят в себе серьезную угрозу не только физическому и нравственному здоровью индивида, но и благополучию общества.
В поведении людей сегодня снова начинают признавать доминирующее влияние социума. Туркхеймер, формулируя основные законы психогенетики [10], в 2000 г. показал, что: 1) все поведенческие свойства наследственны; 2) воспитывающее влияние семьи уступает влиянию генов; а 3) влияние семьи и генов уступает влиянию социума, то есть в наибольшей степени на поведение человека влияет общесоциальная среда, определяющая всю совокупность общественных коммуникаций: менталитет, система образования, культурно-нравственный и политический климат и, особенно, масс-медиа – информационно-развлекательная среда, включая интернет.
Как было показано ранее в наших работах на школьниках [6], а также учащихся СТФ и студентах ФМП СПбГМТУ [5], безнравственность общесоциальной среды постсоветского периода негативно влияет на психику подростка или молодого человека, ведет к усилению его эгоизма и социальной «бесчувственности».
Исследование семейного положения учащихся в колледже, лицее и спецшколе показало, что российская семья зачастую не справляется с задачами воспитания, и, привычный политический тезис о решающей воспитательной роли семьи сегодня становится несостоятельным из-за кризисного состояния общества и нравственного нездоровья социальной среды [8, 9]. Как и любые культурные достоинства, нравственность не возникает в юных душах сама по себе: к ней надо приучать. В государственном масштабе ее необходимо программировать образовательным процессом и, что еще важнее, моделировать нравственной социальной средой. Ответственность в организации воспитательного процесса и нравственного моделирования посредством социальной коммуникативной среды лежит, прежде всего, на государстве, которое должно определять приоритеты общественного развития и, в частности, приоритеты, пропагандируемые в системе образования и СМИ. Оно должно всемерно поддерживать образовательную и информационную деятельность, направленную на укрепление нравственности, противодействовать проявлениям безнравственности и крайнего эгоизма.
В условиях нравственно деструктивной общесоциальной среды особенно важной и необходимой становится воспитательная – культурно-нравственная работа в учебных заведениях. И совершенно особая миссия должна быть возложена на преподавателей и организаторов воспитательного процесса в вузах стратегического назначения. Стратегическое государственное образование касается, прежде всего, учебных заведений и программ для подготовки специалистов, от которых в наибольшей степени зависит благополучие государства. Понятно, что любая форма распущенности, недисциплинированности, неуравновешенности, психологической неустойчивости, крайний эгоизм и вредные привычки, пренебрежение к нормам морали и склонность к совершению антиобщественных поступков, угрожающих как собственному здоровью, так и здоровью других людей, – совершенно несовместимы с принципами жизни и профессионального поведения будущих военных, полицейских и спасателей, летчиков и моряков, руководителей энерго-ресурсных систем, политиков и врачей, впрочем, как и любой другой профессиональной деятельности, связанной с повышенным риском для здоровья и жизни людей.
Как показывают результаты исследований, любые проявления девиантного поведения учащихся могут быть объективно измерены и проконтролированы с помощью специального тестирования, в частности, с использованием нашей анкеты СПД (анкета системных показателей девиантности), и соответствующих методов ее обработки [4]. Данные методы позволяют выявлять не только групповые, но и индивидуальные особенности учащихся, что необходимо в процессе их отбора, а также при организации и контроле учебного процесса. Возможно выделение персон и групп особого риска или же, напротив, наиболее перспективных учащихся. Склонность к нецензурной брани отчасти может служить индикатором как повышенной эмоциональности, так и пониженной социальной ответственности. Она характерна для плохо воспитанной и социально незрелой личности, не достаточно контролирующей свое поведение и стоящей на начальной ступени нравственного неблагополучия, которое, если не принять эффективных воспитательных мер, может повлечь за собой более глубокую и социально опасную личностную деформацию.
Результаты проведенной работы могут быть использованы при обучении и воспитании специалистов любого профиля, связанных с управлением больших технических, информационных, финансовых и гуманитарных систем и, прежде всего, в военно-силовых, охранных и спасательных ведомствах – там, где более всего нужны высокая нравственность, социальная ответственность, трезвый ум и самообладание.
Список использованной литературы
1. Андросова Ю. Вирус сквернословия. // Газета «Школьный психолог». 2008, № 20. http://psy.1september.ru/view_article.php?id=200802004
2. Виноградов С. Вам сквернословие не к лицу // Наука и жизнь, 1993, №4. С. 32-34. http://www.realisti.ru/main/mat?id=371#ixzz2awPapt6N
3. Владимиров А., Николаев С., Дунаев М.М. От слов своих осудишься: сквернословие. – М.: Изд-во Русской Православной Церкви, 2007. 80 с. ISBN 978-5-94625-195-2 http://www.realisti.ru/main/mat?id=368
4. Дубровский Р.Ю., Лаверычева И.Г., Суслин А.Н. Методические рекомендации по организации мониторинга наркоситуации в высшем учебном заведении / Под ред. А.В. Квасникова. ‑ СПб.: ПСП-Принт, 2011. 16 с.
5. Квасников А.В., Лаверычева И.Г. Человекочувствительность как фактор социализации (по материалам исследования учащихся среднетехнического факультета и студентов факультета морского приборостроения СПБГМТУ) // Морской вестник. Труды Санкт-Петербургского государственного морского технического университета (ЛКИ). – 2013 (апрель). Выпуск №2 (125). С. 127-129.
6. Лаверычева И.Г. Биосоциальная теория альтруизма и эгоизма. СПб.: Нестор, 2007. 123 с. ISBN 5-303-00285-3
7. Лаверычева И.Г. Закономерности и причины проявления наркодевиантности и других вредных привычек учащихся в системе профобразования // Известия РГПУ им. А.И. Герцена. – СПб.: 2012, № 146. С. 52-63. ISSN 1992–6464
8. Лаверычева И.Г. Общие закономерности распространения наркодевиантности и других вредных привычек в молодёжной среде // Антинаркотическая безопасность: научно-практический журнал. 2013. № 1. С. 73–83. ISSN 2308-7366
9. Лаверычева И.Г. Негативное влияние на психику подростков публичных демонстраций секса в масс-медиа // Известия РГПУ им. А.И. Герцена. СПб.: 2013. № 156. С. 49‑59.
10. Turkheimer E. Three Laws of Behavior Genetics and What They Mean // Directions in Psychological Science, 2000, v. 9, N 5. P. 160-164.