Автор: Виктор Долганов.
Марийона (почти 7 лет её имя звучит так, в связи с местными правилами) опёрлась на метлу и тяжело выдохнула, уже 4-й складской бокс за сегодня её стараниями прибран, осталось всего 2. Луиза, сучка, а по-другому её не назвать, водила шашни с Марюсом - бригадиром клинеров, поэтому ей доставалась уборка после утренней смены, когда на складах было включено отопление. Марийона же убирала после дневных, в постепенно остывающих складах, первые 3 ещё ничего, на четвертом холод уже ощутимо чувствовался, а вот пятый и шестой отсеки встречали её промозглым дубаком, который накладываясь на усталость превращал её труд в каторгу, но делать было нечего, жизнь дорожает, угол оплачивать надо, да и за школу для Розалии платить нужно было с каждым месяцем всё больше. Каролюс в этом месяце работает на реке, зарплату получит продуктами и одеждой, соответственно наличка на ней, значит придется поднажать.
Марийона ещё, можно сказать, повезло. Всё-таки в детстве не была белоручкой, шить и убираться была приучена, поэтому и справлялась тут на складах сразу с двумя должностями. С утра шила новые и латала старые мешки для корнеплодов, вечером же прибирала рабочие зоны, где пара сотен таких же как она счастливчиков сортировали, мыли, паковали в мешки продуктовые наборы из картошки, брюквы, морковки и редьки, капусты и прочего. и вывозила на тачке мусор. Работа по нынешним временам престижная, платили часть продукцией, остальное наличкой. Голод им ближайшее время не грозил, хотя и пожировать тоже особо было не с чего... Откуда жир, если говядину они последний раз ели 6 лет назад, свинины успели года 3 назад по случаю поесть, отдав за неё последнюю золотую цепочку, с сердечком-кулоном , а вот с курицей им везёт, совсем недавно ели, когда на новый год им выдали набор из куриной кожи и гузок в виде премиальных, знатное рагу получилось...
У Марийоны заурчало в животе, но что поделать, до ужина ещё 2 отсека надо вымыть надо, потом зайти в школу для детей «рабочих-неграждан» (между прочим статус, который ещё заслужить надо!) за дочерью и только дома её ждала порция овощной похлёбки с ломтями грубого хлеба, намазанных салом, да, сало они себе могли позволить, ненастоящее конечно, точнее не свиное, а из личинок, но по вкусу как настоящее, тем более чеснока туда не жалели...
Пятый бокс встретил её могильным холодом и инеем на полу, мести заиндевелую грязь не было никакого желания, но что делать, подходило время закрывать платежи и взносы, а их немало, хоть положенные «рабочим-негражданам» налоги вычитались сразу из зарплаты, но все остальное нужно было оплачивать самому, иначе из-за нарушений срока платежей могли лишить права работать, а это означало либо голодную смерть, либо «социальное поселение», где денег не платят вообще, продуктовый паёк меньше, а работа тяжелее и грязнее: сортировка мусора на горючий и не горючий, перерабатываемый и всякий другой, разборка заброшенных зданий на стройматериалы, металл, дрова и прочее тяжелое и грязное, а в условиях зимних холодов - это просто отсрочка голодной смерти или смерти от физического истощения и простуды. Да и Розалию в трудовом лагере оставить будет негде, ведь жилые помещения там отапливаются только с вечера до утра, ребенок там запросто может погибнуть, а единственным способом спасти дочку - это подписать отказ от материнства и разрешить передать её на удочерение в семью коренных граждан. А у "социальщиков" и без всяких бюрократических формальностей изъять. Местные рожали последнее время с неохотой, не до этого сейчас, да и не все могут родить самостоятельно: искусственное оплодотворение для пар, где родитель-1 и родитель-2 женщины очень дорогое, а для пар где оба родителя мужчины - вообще невозможно, так что Розалию, с учётом её европейской внешности, к рукам приберут быстренько и вернуть её возможности не будет никакой и никогда...
Марийона поправила налобный фонарь и приступила к уборке, прокручивая в голове порядок предстоящих трат: взнос за русское происхождение, компенсация коренным от потомка оккупантов, взнос за православие (в Бога она не особо верила, но ещё тогда, весной 2023 года, пересекая границу, в анкете для россиян поставила галочку, что православная, а если бы назвалась атеисткой - не платила бы вообще, Каролюс вот назвался атеистом, считай теперь экономит, а ей теперь ещё год платить, ведь заявление на отречение от веры она подала 4 года назад и испытательный срок не вышел, а надо было сразу же... Плата за семейный жилой бокс, который муж называл «конурой» - это само собой, экологический взнос за разрешение топить печку мусором, признанным годным к сжиганию, 1 и 2 категории... Ну а до кучи в этом месяце «штраф на волосы», в прошлом месяце проморгали, что у Розалии отросли волосы, она снова стала похожа на девочку, тем самым нарушив «Пакт детской гендерной нейтральности», а это снижало её школьный рейтинг и рейтинг лояльности родителей, закрывалось это денежной компенсацией в пользу государства.
За такими размышлениями, сделав несколько передышек, она все-таки промела и проскоблила (замерзшая грязь уже не метлой убирается, а специальным широким скребком) свой предпоследний на сегодня отсек. Вроде бы и отдохнуть охота, но нельзя, на холоде аккумулятор её налобного фонаря садился быстрее, а прибираться на ощупь - шанс пропустить грязь и быть оштрафованной за неаккуратность или вообще потерять подработку на уборке складов, а это путь в поселение...
В шестом боксе уже вовсю властвовала холодная и морозная темень, самый тяжелый участок, на пределе возможностей, но делать нечего, деваться некуда... На выезд в другую страну ей не накопить, на Родину, в Россию ей тоже путь закрыт. Россия перестала быть для неё, её мужа и дочери родной страной. «Декларация осуждения военных, политических и экономических действий России и признания её страной-террористом» была подписана её мужем осенью 2022 года, а ей самой летом 2023 года. Она подписала её не глядя, торопилась поскорее покинуть «обреченную» Россию, упорхнуть в переполненную ценностями гуманизма прибалтийскую Европу, а далее, как само-собой разумеющееся, дальше, сможет быть даже в солнечные Калифорнию или Майами, где её мужу не грозила никакая мобилизация, а ей, как жене ценного программиста, успевшего найти здесь работу и продолжавшего получать немаленькие деньги на заказах из России (да, он продолжал работать на страну, из которой так поспешно и трусливо убрался, облив на прощание остающихся целым ушатом «наилучших пожеланий») светили все прелести сытой и безопасной жизни, как в любимых ею сериалах и блогах.
Но все мечты быстренько обвалились, буквально через пару месяцев после её отбытия за кордон. Сначала в России было принято постановление лишить гражданства РФ и права на въезд в страну всех подписавших ту самую «Декларацию Осуждения», их списки чудесным образом оказались у российских властей, и Марийона с мужем резко стали людьми без гражданства. В тот же день вышел указ, обязующий все российские компании и учреждения отказаться от услуг и контрактов с "резолюционерами", как их теперь называли, под страхом штрафов и тюремных сроков. Потом, буквально через пару недель сдалась на условиях победителя, то есть России, та часть Украины, которая еще не была очищена россиянами от нацистов и верных Зеленскому военных, и не была захвачена поляками и венграми. После того, как Зеленский пытался удрать и ракета, неизвестно кем произведенная, неизвестно кем запущенная, превратила его самолёт в кучу падающего с неба горящего металлолома, наспех сформированная Рада Спасения Украины капитулировала, согласившись на все условия России. Америка и европейские государства поняли, что по-прежнему мир по их прихотям крутиться не будет и придется пододвигаться в своих геополитических хотелках. А ещё через несколько недель основные столпы и финансовые гиганты Евросоюза заявили, что больше не будут донорами для остальных стран, Германии, Франции, Норвегии, Дании и Нидерландам деньги, энергоресурсы и всякое-прочее нужны самим. Евросоюз остался на бумаге, по факту выживали его члены как могли...
И без того нищая Прибалтика оказалась в реальной заднице, почти без промышленности, ресурсов и кормовой базы. Откатившаяся по уровню жизни чуть ли не в Средневековье, страны очень резко затосковали и начали резко возрождать забытые приёмы обработки земли, заготовки дров и прочих радостей жизни, в которой практические не осталось газа, электричества, интернета и многого другого, столь привычного их европейскому укладу жизни. Вопрос с резко возросшей необходимостью в рабочей силе быстро решился сам собой: несколько сотен тысяч эмигрантов-"резолюционеров" оказались весьма кстати, тем более что они больше не граждане России, и за них не вступится могучий сосед, как когда-то за жителей Крыма, Луганска, Донецка, Херсона и других русских городов. Имущество и счета русских «резолюционеров» были национализированы, они были выселены в ветшающие районы городов и рабочие посёлки, закреплены за рабочими округами и отраслями. Те кто получил статус «работающих неграждан» ещё получали что-то за труды, имели кое-какие условия, а вот «неграждане-социальные поселенцы» вламывали в каторжных условиях за проживание в бараках и палатках, редкую смену одежды и скудную пайку, не то, что без сала из насекомых, иногда даже и без хлеба.
Марийонин муж остался без работы по профилю очень быстро, зачем нужны программисты в стране, в которой полноправный гражданин видит электричество максимум 20 часов в неделю, компьютер стал непозволительной роскошью для простых граждан, а сотовый телефон, как когда-то в 1990-х годах, атрибутом богатых людей? Ему пришлось переквалифицироваться в сезонного рабочего, который весной сажал леса и овощи, летом собирал жуков, полол и посадки и таскал воду для полива, осенью собирал урожай, а зимой валил лес и заготавливал лёд для холодильников, по типу известных всем ещё со средневековья «ледников». Бежать было некуда, карьеры им тоже не светило, ведь все мало-мальские значимые места были заняты коренными жителями, «тиблам» как теперь, чуть ли неофициально называли русских «резолюционеров» ничего в перспективе не светило. Работать до упаду, каяться за своё русское происхождение на еженедельных специальных митингах , мечтать о премиальной прибавке к пайку, в виде куриных субпродуктов, либо раз и навсегда при помощи верёвки, толченого стекла или вскрытых вен прервать череду этих унизительных дней.
Шестой склад был очищен от грязной наледи, инструмент поставлен в подсобку, Марийона сняла рукавицы и фартук, нужно было успеть забрать Розалию с трудовой продлёнки, где она подшивала рабочую одежду для рабочих, отрабатывая школьный обед. По пути до школьного барака она привычно шарила взглядом по сторонам, вдруг попадется что-нибудь, что можно скормить прожорливой печке, чтобы была возможность чуть лучше прогреть комнатёнку и нагреть больше воды для умывания и стирки вещей... Ведь завтра воскресенье, на их овощном комбинате выходной, работать будет только дежурный кабинет бухгалтерии, где она получает свои заработанные деньги и кабинет инспекции по платежам, куда ей нужно будет отнести практически весь свой недельный заработок в счет платежей, взносов и компенсаций.
Ну а ещё, после бухгалтерии и митинга Покаяния, она позволит себе главную роскошь - 15 минут в интернете, по тройному тарифу, ведь она будет смотреть русские ресурсы, получит письмо от матери и отправит весточку ей, с комом в груди глянет, как там дела у тех, кто остался в «Рашке». Ну и пока не видит муж, ведь обычно они ходят вдвоём, она посмотрит страничку того самого, некогда любимого ею человека, который пытался убедить не бежать из России, когда казалось, что родная страна вот-вот прогнётся под давлением «заклятых партнеров», не предаваться иллюзиям относительно Европы... Она его не послушала, даже наоборот, чтобы уколоть его, ускорила свой отъезд, и теперь, в те дни, когда в компьютерной зале бывала без мужа - разглядывала и его страничку, стараясь запомнить каждую деталь на его фотографиях. После её отъезда он не был призван, так же, как и не был бы призван её муж, но успел съездить добровольцем, уже под самый конец операции, когда больше требовалось не стрелять, а разоружать и конвоировать деморализованных пленных... Он был во всём прав, сначала своей верой, а потом уже умом, но её разум не только не поддавался убеждениям, но и огрызался, как затравленная собака огрызается даже на руку с хлебом... Люди из её окружения, интеллектуальная элита, как они считали, востребованная по всему миру, не должна держаться за "эту страну", как они своим новоязом именовали Россию, и уезжали один за другим, тем более муж, был уже там и настаивал на скорейшем переезде...
Бывший любимый, пытавшийся быть хорошим другом, по прежнему там, ходит по улицам их родного города, у него теперь свои дети, которых не нужно одергивать, когда они говорят на русском языке, чтобы не получить штраф, он работает не только ради еды, он со своей женой, чем то похожей на неё, Марийону, те самые 7 лет назад, свободно ходит где хочет и никто не называет его «тибла», не требует носить нашивку «негражданина» и от него не требуют, чтобы у его детей была «гендерно-нейтральная» внешность...
Он остался дома, готовый воевать за этот дом, среди тех, кто даже не думал никуда уезжать, и умереть за "эту страну" или вместе с ней, они выжили и победили. А она... Она тут, куда так стремилась сбежать из "страны кошмарного военно-патриотического угара" за свободой и безопасностью, она носит имя на чужом языке, вздрагивает от каждого окрика и будет очень сильно рада, если сегодня ей удастся подобрать кусок какой-нибудь горючей рухляди, чтобы сжечь в печке что-то кроме положенных ей пяти брикетов горючего из прессованного мусора, чуть дольше посидеть в тепле и шёпотом поговорить с дочкой на русском... Разве это не есть счастье? Ведь даже если ты «тибла», у тебя есть право мечтать о счастье...