Я никогда не любила слово толерантный. Ещё с начала 2000-х – в тот период, когда толерантность как понятие активно запускалась в общественные умы через новое такое вот словечко. Причем каждый раз, когда я говорила, что не люблю это слово, - каждый же Божий раз мне отвечали (часто даже с надрывом), что я ретроград, что ничего не понимаю в законах развития языка («вы ничего не понимаете» - это вообще извечный, бессмертный аргумент определенной части нашего общества), ну и всё в таком духе. Поэтому считать нужным кое-что объяснить (заметьте: не объяснитьСЯ, а именно объяснить).
Дело в том, что заимствование (наряду с упрощением) – это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО один из основных законов развития языка. Не только русского – любого. Заимствование – это, образно говоря, универсальное взаимное обогащение языков. Если посмотреть, сколько в каждом языке слов своих, а сколько – заимствованных, то заимствованных слов будет точно НЕ меньше (а во многих языках – больше). Так что в заимствовании как в способе развития языка нет абсолютно ничего плохого. И вряд ли кто-то вменяемый скажет иначе.
Однако то, что происходило в последние годы с русским языком, не было заимствованием. Во всяком случае, не всё из того, что происходило, можно отнести к заимствованию. Происходило это, скажем так, не по собственной воле языка, не вследствие естественных процессов, а вследствие процессов намеренно запущенных. А теперь давайте разберемся, что конкретно происходило и для чего всё это было.
С начала 2000-х годов в русском языке начало появляться большое количество полностью заимствованных иностранных слов. Полностью заимствованные слова – это те, которые НЕ адаптированы исходя из возможностей языка, а просто-напросто написаны в своем исходном виде русскими буквами. Эти слова активно насаждались разными способами: через СМИ, блоггеров (кстати, вот блоггер - тоже такое же слово), посредством значимых общественных фигур, которые начали активно употреблять эти «новоделы» публично – как в устном, так и в письменном виде.
Кто-то может возразить: но ведь если в русском языке нет такого понятия, то каким еще образом его выразить словесно, если не путем заимствования нового слова? И вот тут-то кроется весь секрет, что называется. Когда какого-то понятия в языке нет, то действительно происходит заимствование. Именно таким способом в русском языке появилось огромное количество слов. Парашют, брелок, газета – это все НЕ исконное русские слова. Это слова заимствованные. Из нового – компьютер, модем, смартфон, интернет. Таких необходимых слов в русском языке действительно появилось в последние годы довольно много. Против них никто ничего не имеет (глупо было бы противиться естественным законам языка, разве что сидеть и обижаться, что компьютер и модем изобрели не в России).
Однако вместе с объективно необходимым и понятным заимствованием в языке параллельно, под шумок этого заимствования происходила ПОДМЕНА имеющихся в русском языке слов их иностранными псевдоаналогами. Примеров этому так же много, как и примеров заимствования. Толерантный – это то слово, которым пытались вытеснить слово терпимый. Объективно никаких причин вводить в язык слово толерантный не было. Или слово менеджер – при наличии слова специалист (тоже в свое время заимствованного, но к началу 2000-х годов уже объективно обрусевшего). Или – мерчендайзер какой-нибудь, клинер.
Почему такое происходило? Я не знаю, может кто-то кроме меня ещё помнит, как сильно в начале 2000-х годов люди сопротивлялись слову толерантный. Срабатывал языковой иммунитет, так сказать. Потом-то уже перестали сопротивляться под натиском других слов. Однако вначале действительно сопротивлялись. А почему? А потому что инстинктивно (многие даже не вполне осознанно) понимали, что, в отличие от слова терпимый, слово толерантный не несёт такой конкретики, какую для русскоязычного человека несёт слово терпимый. Сказать «я толерантный» - это по сути не сказать ничего. Что это означает? Да что угодно. И каждый (в зависимости от своих задач) может вкладывать в это понятие то, что нужно и выгодно именно ему. Под видом толерантности у нас активно пытались продвигать, к примеру, нетрадиционную повестку. Действительно, если сказать «я терпимый» по отношению к некоторым процессам, которые у нас пытались запустить, то даже на слух это предполагает бОльшую вовлеченность. То есть должен, обязан и сознательно хочу терпеть некоторые вещи, происходящие в обществе. А это, согласитесь, очень сильное заявление. Потому что в таком случае (особенно если терпеть не особенно приятно) от терпимого до терпилы в том же русском языке – один шаг. Тут и провернуться недолго. А толерантный – вроде как обо всем и ни о чем одновременно. «Я толерантный» - это вовсе не одно и то же, что «я терпимый». Размытость понятия толерантный и его, скажем так, эмоциональная ненаполненность позволяла легче (а значит, быстрее) запускать в обществе определенные процессы, маркированные этой самой толерантностью. Кстати, заметьте, через несколько лет эмоционально пустое понятие толерантность начали наполнять (по крайней мере, попытались) агрессией, некоторым принуждением. Толерантность постепенно хотели превратить не в пожелание, а в требование. Это по сути то же самое окно Овертона, только в языке. Ведь язык как система – он, подобно человеческому организму, обладает определённым иммунитетом. И он также противится проникновению в язык (а значит, и в общественную и личную жизнь) чуждых элементов. Поэтому обилие лишних иностранных слов, которые должны были выступать подменой уже имеющимся понятиям, - это и есть не что иное, как ослабление языкового иммунитета.
А профессии с непонятным значением? Помнится, над менеджером еще покойный Задорнов посмеивался, называя некоторых менеджеров «коекакерами». Ведь есть же более конкретные наименования профессий в русском языке. В конце концов, есть слово специалист. Специалист в сфере такой-то, специалист в сфере сякой-то. Но в том-то и дело, что для того чтобы именоваться специалистом, нужно иметь необходимое образование и квалификацию. А с образованием у нас тоже, мягко говоря, НЕ ВСЁ было ладно в последние годы… В общем говоря, в том числе и «благодаря» внедрению в язык кучи непонятных слов у нас появилось множество непонятных людей, непонятно чем занимающихся. Вместо инженеров, технологов и конструкторов, которых сейчас днём с огнём не сыскать.
Кстати, дискуссия о большом количестве западных заимствований – это ни разу не новое явление в истории нашей страны. Вспомните спор западников и славянофилов в начале 19 века: он ведь был о том же. Славянофилы тоже тогда опасались, что обилие иностранных слов в русском языке может навредить обществу, а западники в шутливой (не лишенной, впрочем, остроты) манере отвечали: мол, что же теперь, галоши мокроступами называть?
Возвращаясь к тому, с чего я начала: я ни в коем случае НЕ ретроград и НЕ противлюсь нововведениям. И не призываю галоши называть мокроступами. Однако, на мой взгляд, всё должно быть на благо. Не нужно ничего навязывать языку извне. Не противиться нововведениям не равно их насаждать. Потому что когда те или иные нововведения (в том числе – и ПРЕЖДЕ ВСЕГО – в языке, ведь язык – это ключ к образу мыслей человека) активно насаждаются кем-то, то, как говорится, ищи, кому выгодно.