Система образования, представляющая собой одну из сфер профессиональной деятельности в цивилизованных обществах, в толпо-«элитарных» культурах служит воплощению в жизнь:
· трёх взаимосвязанных принципов построения науки, допускаемой для рабов.
· а также и интегрального — главного: осмысленное адекватное восприятие жизни общества как биологически-социальной системы должно быть заблокировано для подавляющего большинства людей, что позволяет заправилам толпо-«элитаризма» собирать из индивидов «социальные механизмы», которые работают на осуществление возлагаемых на них целей, не осознаваемых ни их участниками, ни подавляющим большинством окружающих.
Этот факт признаётся и некоторыми «независимыми» социологами, далёкими от поисков и воплощения в жизнь альтернативы толпо-«элитаризму». Так «Новые Известия» в номере от 29 января 1998 г. опубликовали интервью Юрия Коваленко с французскими социологами Моник и Мишель Пенсон под заглавием «Элита: честь нации или каста жрецов?».
«—Что же такое нынче элита? Ум, честь и совесть нации или клан, который преимущественно блюдёт собственные интересы?
— Прежде всего существует не одна элита, а несколько — экономическая, интеллектуальная, политическая, административная и т.д. Как социологи мы не любим слово «элита», которое имеет позитивный смысл. Элита предполагает принадлежность «к лучшим из лучших». Мы предпочитаем говорить о социально доминирующем классе».
Далее сообщается, что:
«Во французской системе наследственная элита старых буржуазных и аристократических семей, которые занимают ключевые места в обществе и в государстве, как бы сливается с элитой, которой удалось с помощью дипломов совершить социальное восхождение. Между двумя элитами возникает солидарность. Они действуют не то чтобы на мафиозной основе, но занимаются лоббированием, взаимной поддержкой не смотря на возникающие порой идеологические разногласия».
Надо иметь в виду, что всякая ветвь социологии всегда концептуально обусловлена. Кроме того в стабильно существующем на протяжении нескольких поколений толпо-«элитарном» общественном укладе всякая ветвь легитимной социологии обслуживает в русле господствующей концепции управления один или несколько общественных классов, но не всё общество в целом: в марксизме это явление было названо «партийностью науки», которая наиболее ярко проявляется именно в обществоведческих науках и менее ярко — в естествознании и его прикладных отраслях. Вследствие концептуальной обусловленности и «партийности» официально признаваемая в государстве социология, будь то социология правящего режима либо социология признаваемой системой «оппозиции», соблюдает «приличия», принятые в этом общественном укладе, вследствие чего на некоторые вещи социология только намекает (знающие поймут и намёки, а кто не понял — «тому и не надо»), а о некоторых — просто умалчивает, будто их нет вовсе, и даже не желает их видеть в упор, когда на них указывают «посторонние».
Именно из этой особенности официально признаваемой в государстве социологии и возникают обороты речи типа «не то чтобы на мафиозной основе», поскольку быть «мафиози» в среде легитимной «элиты» почитается «неприличным», и кроме того — «элита» предпочитает не подавать себя остальному обществу как мафиозную группировку, под властью которой живёт общество, и отличающуюся от криминальных мафий только тем, что она обладает легальным статусом «элиты» и паразитирует на общественно полезных видах деятельности, а не строит свой бизнес на заведомо криминальных. Соответственно для обозначения по существу мафиозного характера деятельности представителей наследственных и дипломировано приобщённых «элит» подыскиваются «политкорректные» слова, не имеющие в обществе порицающего смысла: «лоббирование», «взаимная поддержка» и т.п. Но взаимная поддержка без каких-либо публичных деклараций о ней характерна в толпо-«элитарных» обществах прежде всего для деятельности мафий, порицаемых официальной правящей «элитой». Поэтому, если сдёрнуть саван «светски учтивых» выражений, не оскорбляющих чьего-либо персонального самомнения, то французская социология в приведённом выше фрагменте по существу признала кланово-мафиозный характер власти во Франции.
И соответственно «элита», не являясь ни «честью нации», ни «частью нации» («элитарии» — зарвавшиеся отщепенцы от своих народов), не способна состояться в качестве жречества — именно в силу своих эгоизма и более или менее ярко выраженной кастовой замкнутости от остального общества.
«— Разве во Франции элита не объединяет действительно лучших?
— Это не так. Нельзя сказать, что в её состав входят самые умные, самые образованные, самые культурные, которые стоят выше всех остальных. Французская система образования, вместо того, чтобы давать равное образование всем, занимается отбором. В результате в лучшие высшие школы почти не попадают дети из низов (выделено жирным нами при цитировании). Тут одно из двух. Либо такие дети идиоты — и это возможно: так думают некоторые, хотя мало кто об этом вслух говорит. Либо существует проблема организации образования, которая не основывается на равенстве. Игра сделана заранее, всё предопределено, и только считанные единицы из народа пробиваются в престижные учебные заведения» (выделено курсивом нами при цитировании).
Однако французские социологи высказывают оба мнения (о причинах селекции учащихся и о предопределённости результатов отбора) в предположительно-гипотетической форме, уклоняясь от ответа на вопрос, истинно каждое из них либо ложно. Также обратим внимание на то обстоятельство, что последняя фраза в приведённой цитате означает:
Система образования в толпо-«элитарном» обществе — одна из многих системообразующих «игр с ненулевой суммой».
Кроме того отметим, что, признав систему образования в качестве одной из «игр с ненулевой суммой», в цитированном интервью французские социологи не вдаются в рассмотрение качества той науки, на основе которой построена система образования во Франции вообще, и образования для «элиты», в частности. Это замалчивание проблемы или неспособность осознать её профессиональными социологами только усугубляет положение и перспективы общества.
Далее в упомянутом интервью сообщается, что во Франции, как и в других «развитых странах», только дипломы всего нескольких наиболее престижных вузов открывают путь не в пресловутый «средний класс», который в них относительно многочисленен, а в «высший свет» — относительно малочисленную «элиту», в пределах которой все, если и не знают друг друга лично, то хотя бы слышали и помнят друг о друге.
Т.е. в силу особенностей памяти подавляющего большинства людей социальная «элита» в любом государстве — это сообщество численностью не более 200 человек (семей) вне зависимости от численности населения страны.
По существу приведённая выше характеристика системы образования как «игры с ненулевой суммой», данная французскими социологами Пенсонами, подтверждает ранее весьма деликатно высказанное ими мнение о кланово-мафиозном характере «элитарной» власти во Франции. Но при этом надо понимать, что толпо-«элитаризм» во Франции — только один из ликов толпо-«элитарной» культуры, царящей почти что во всём мире, и потому всё сказанное в приведённых фрагментах интервью о системе образования как о факторе воспроизводства толпо-«элитаризма» в преемственности поколений — справедливо и по отношению к системам образования всех толпо-«элитарных» обществ, хотя в каждом из них есть своя специфика.
Но это же интервью обличает и мафиозный характер официально признаваемой государствами социологии в толпо-«элитарных» обществах. В частности, социология из пустой болтовни на темы о социальных проблемах, которые никто из правящих «элитариев» не собирается решать и не способен решить в практической политике, преображается в жизнеречение, если по выявлении каких-то неопределённостей (а равно проблем) в общественной жизни, социологи переходят к разрешению выявленных неопределённостей (а равно проблем) ко благу общества.
В рассматриваемом нами случае это предполагает выбор одного из двух в качестве истины:
· либо дети простонародья (и не только во Франции, но во всех странах мира) действительно в своём большинстве — прирождённые идиоты, вследствие чего система образования и вынуждена повсеместно осуществлять выбор претендентов для подготовки к учёбе в наиболее «престижных» вузах, в результате чего и возникает «настоящая элита» всякой нации;
· либо система воспитания и образования как семейного, так и школьного, действующая ныне во Франции, на Западе в целом и в любом толпо-«элитарном» обществе, делает из большинства родившихся младенцев идиотов не бесцельно, а целенаправленно — воспроизводя таким способом в преемственности поколений «элитарный» статус космополитичной «элиты» и её хозяев, а также и «элитарный» статус национальных «элит», лояльных проводимой в жизнь концепции глобализации, т.е. библейскому проекту порабощения человечества от имени Бога.
В действительности имеет место и то, и другое.
Факторы культуры, под властью которой живёт простонародье в толпо-«элитарных» обществах, таковы, что биологическое вырождение некоторой части населения в преемственности поколений — реальный факт, запрограммированный господствующей культурой как информационно-алгоритмической системой: алкоголь, табак, прочие наркотики, нездоровые во всех смыслах условия труда и жизни «социальных низов» и, тем более, «отбросов общества» — делают своё дело, в силу чего полноценные учебные программы просто неподъёмны для биологически ущербных детей, ставших жертвами этих факторов на уровне генетики.
Но наряду с этим система образования действительно ориентирована на воспроизводство «элиты» и недопущение в «элиту» тех, чьё приобщение к «элите» по каким-либо причинам признаётся неуместным исторически сложившейся отчасти властной «элитой». При этом один из аспектов функционирования системы образования в толпо-«элитарном» обществе:
· возбуждение мотивации к учёбе у одних и
· подавление мотивации к учёбе у других.
Понятно, что если даже очень одарённый учащийся не мотивирован на учёбу, то спустя некоторое время по контрольным показателям освоения учебной программы он будет неотличим от прирождённого идиота, в принципе не способного освоить эту учебную программу. В этом случае вопрос о его дальнейшем обучении в сильном вузе, образовательные программы которого позволили бы раскрыться его одарённости в полной мере, даже не будет вставать: нет предмета для разговора — потенциальный гений опущен до уровня идиота, и тем самым вакансии в «престижных» областях деятельности сохранены для отпрысков «элитариев», и таким образом задача воспроизводства толпо-«элитаризма» в преемственности поколений успешно решена за счёт некоторой части населения на этапе мотивации детей к учёбе…
Если же отвергнуть толпо-«элитаризм» в качестве нормы бытия человечества, высказанная выше определённость в ответе на вопросы о биологической полноценности выходцев из простонародья и отборе кандидатов системой для дальнейшей учёбы сразу же ставит человека перед другими, не менее важными вопросами:
· Что необходимо сделать, чтобы в последующих поколениях люди в большинстве своём не рождались идиотами, поскольку общество идиотов обречено на самоуничтожение?
· Что необходимо сделать, чтобы система воспитания и образования не превращала в полноценных идиотов вполне нормальных, биологически здоровых от предыстории зачатия людей?
Но после перехода к открытому обсуждению в обществе такого рода проблематики, мафиозно правящая «элита» сразу же прекратит финансирование социологов, обратившихся таким образом к нежелательному для «элиты» жизнеречению; а их социология сразу же утратит статус «науки» и перестанет быть официально признаваемой государством в таковом качестве (вплоть до отнесения её к «экстремизму»): ведь это же для «элитариев» очевидно — «чумазый не может…»; а если и «может…», — то надо поискать среди его предков «элитариев», которые позволили себе сексуальную вольность с простолюдинкой (либо простолюдином, после чего рождённый от простолюдина ребёнок рос вне семьи своей матери, соблазнившейся на простолюдина); но главное — «чумазый не должен…»: его удел быть «чумазым» и потому всякий «неэлитарий» должен быть «опущен» по социальной иерархии вплоть до дна. Вот как-то так.