Пожилой возраст, он такой, не строит планы на будущее, а вот прошлое повспоминать, тут уж хлебом не корми, только потяни за ниточку и всё, поплыло.
Такая вот подруженция у меня есть, Яковлевна, придёт, усядется за стол, чаю сама себе нальёт покрепче, сахарок за щёку и начинает карабкаться по склону своей жизни, а память же подводит, вот она и карабкается, как верхолаз, срывается да опять.
Сегодня про брата своего, Борьку речь завела. А Борька что? Он был ещё тот фрукт, все его ровесники на тракторах пахали да сеяли, колхозу славу зарабатывали, а семьям достаток. А Борька, он, считай и не рабатывал, проходил всю жизнь с гармошкой на плече. В те годы много ребят в армию уходило, так он на проводах играл, ночь, бывало, пропилит, а утром допризывника повезут в город, там прощание, слёзы, Борька-то при чём? Нет, без него не обойтись, он едет, чтобы «Прощание славянки» сыграть, когда допризывники в автобус садиться будут.
Платили ему, конечно, не ахти чего, разве что попьёт, поест, да с собой дадут. Но главный заработок у него был не на отвальных, главный заработок – это свадьбы. Деревенская ни одна свадьба без хорошего гармониста не обходилась. А Борька был хороший гармонист, уж этого у него не отнимешь, он, бывало, сам играет, сам поёт, а то и пляшет, мёртвого с места поднимет.
Слава о нём по всему району гремела, он по всему району и ездил, другой раз по неделе дома не появлялся. Зимой ещё ладно, уехал и уехал, одним едоком в семье меньше, а вот в сенокос? Елена, тёща его, ох и костерила, бывало, Борьку, на все голоса, в одном конце деревни имена ему дает, а в другом слышно. Но как-то умудрялись они и на корову накашивать, и овец с поросятами растить.
Да это-то всё ладно, так он в промежутках между своими гастролями умудрился ведь и ребятишек настрогать, двух девчонок, старшеньких, а потом ещё и парнишонок , сразу пару жена Полинка ему принесла. И ничего, как-то подняли, обуты, одеты детки были не хуже других, выучились, в городе пристроились.
Но это уж случилось, когда Полинка, наслушавшись причитаний матери, дала Борьке от ворот поворот. Так ещё бы не дать, когда вести дошли, что он, паскудник, не просто на свадьбе по целой неделе играет, а между дел устраивает короткометражные семейные союзы то с одной бабёнкой, то с другой. Новости эти до нас давно доходили, но Полинка всё не верила, пока мать её однажды за руку не ухватила и чуть ли не силком в очередную свадебную деревню привела. Народ-то добрый у нас, тут же и показали двум расстроенным бабам, где гармонист квартирует. Всё и открылось.
Борька долго домой не появлялся, отводины ещё в той деревне праздновал, а потом пришёл. На коленках полз, у Полинки прощения просил. Она-то бы, может, и простила, да мать-то её, куда там. Так и остался жить один в стареньком материнском доме.
Народ в деревне старел, свадеб становилось всё меньше, а похорон всё больше. Так Борька и тут приспособился, стал на поминки с гармошкой ходить, сначала говорил, что исполняет волю покойного и пел обычно песню «При саду, при долине…», а потом как-то и похоронный марш выучил, стал с гармошкой за гробом ходить, платили хорошо, опять же кормился на поминках.
Так и дожил до скончания века, особо не напрягаясь. Полина с детками и хоронили его, всё честь по чести, и гармошку на могилу поставили, получается, простили его, потому как, бабы наши видели, что Полина у гроба даже слезинки вытирала.
Сидим с Яковлевной, вспоминаем всё это, былое, а когда до Полинкиных слёз дошли, она вдруг и говорит:
- Если в семье ладу нет, то нельзя винить одного, виноваты тут двое…
Я соглашаюсь, пытаюсь поддакнуть, мол, я и Полинку не хвалю, могла бы и простить. Но и Борька ведь хорош…
Яковлевна бросает на меня зловещий взгляд:
- А Борька-то при чём? Он артист, ему можно, вон все артисты по пять раз женятся, у них натура такая, творческая, не могут удержаться, а Борька, подумаешь, только ночевал…
- Так ты сама же говоришь, что виноваты двое…
- Конечно двое. Жена и тёща. Полинке бы одной ни за что не додуматься до того, чтобы мужа выгнать, она же тихоня. Да и любила она его шибко…
Дорогие читатели, а как думаете вы?