< Начало
II. НИЧЕГО НЕЛЬЗЯ ОТРИЦАТЬ.
7.
Начиная со школьных лет, Гришиной страстью были книги. Он стопками приносил их из библиотеки и читал, читал, читал. Ему нравились все литературные жанры, однако приоритетом пользовалась научная фантастика. Но, был еще один жанр, который главенствовал над всеми. Для Гриши, он затмевал даже фантастику. Этим жанром была мистика. Кстати, мистических произведений в те годы издавалось не так уж много. Да, и само слово «мистика», использовалось достаточно редко. Его, обычно, заменяли словом «сказка». Но, от этого Гришин интерес к данной литературе лишь возрастал.
Любовь к мистике зародилась в Грише, когда он впервые прочел гоголевский сборник рассказов «Вечера на хуторе близ Диканьки» и роман «Вий». В дальнейшем, Гриша неоднократно их перечитывал, снова и снова погружаясь в мир населенный ведьмами, чертями, вурдалаками и всякой прочей нежитью.
Что же касается художественного фильма «Вий», с Леонидом Куравлевым и Натальей Варлей в главных ролях, так он остался у Гриши любимым на всю жизнь. Буквально, год назад он принес домой диск с этим фильмом. Маша спросила у него тогда:
- Зачем ты его купил?
- Хочу, - ответил Гриша.
- Ты ж его сотню раз смотрел.
- Он стоит того.
- Чем деньги тратить, мог бы с Интернета скачать, если уж так надо.
- Хочу на диске.
- Скачай, да перепиши на диск.
- Я этот хочу. В коробочке с картинкой.
Маша всплеснула руками. Сказала со вздохом:
- Ой. С кем живу? Взрослый мужик, а капризничает, как дитя малое.
- Хочу, мамочка, - произнес Гриша, подражая ребенку собирающемуся заплакать.
- Да, иди ты!
Маша махнула на него рукой. А Гриша прошел в комнату и поставил «Вия» на полку, где уже теснились несколько десятков дисков с лучшими, по оценке Гриши, экранизациями мистических произведений.
Гришины родители, в свое время, поощряли тягу сына к художественной литературе. Но, заметив его пристрастия к мистике, мама начала тревожиться. Ей совершенно не хотелось, чтобы в будущем Гриша с головой ушел в религию. И уж тем более, чтобы попал в одну из расплодившихся сект или занялся оккультизмом. Ведь, мальчику-подростку, с его еще неокончательно сформировавшейся психикой, сложно различить грань между художественным вымыслом и реальным мракобесием. Один шаг и он может оказаться по другую сторону от здравого рассудка. Но, опасения матери оказались напрасными.
Однажды, тогда Грише шел шестнадцатый год, он лежал на диване, читая очередную книгу об оборотнях. В комнату вошла мама. Села рядом с сыном и осторожно поинтересовалась, что его так привлекает в историях о потусторонних существах?
- Не знаю точно. Я никогда об этом не задумывался, - немного поразмыслив, ответил Гриша. – Наверное, непредсказуемость сюжетов. Неожиданность ситуаций. Когда читаешь мистику, то совершенно невозможно угадать, что произойдет дальше. Может случиться всё, что угодно. Абсолютно всё. Но, наверное, это не самое главное. Мне в мистических романах... нет, не только в романах, но и в повестях, и в рассказах, естественно, нравится то, как себя ведут люди в момент настоящей опасности. Ведь, в мистике главные герои, обычно, намного слабее и уязвимее своих противников. Им приходится противостоять самым разнообразным по силе и способностям существам. Бессмертным, летающим, звероподобным, невидимым, огромным... А значит, и победить их не так-то просто. Так вот, то, как главные герои находят способ справиться с ними, затем борются и побеждают, меня просто захватывает. Это не передаваемо, мам.
- А в детективах или приключенческих романах разве не то же самое? – спросила мама.
- Нет. В них сюжеты проще. Примитивнее. Они ограничены рамками реальности. И у главных героев противники – обычные люди. То есть, по сути, равные им. А значит, грубо говоря, у кого пистолет, тот и победитель, - Гриша немного помолчал и сказал: - Всё. Мне больше нечего добавить.
- Всё? – переспросила мама.
Она не смогла скрыть своего удивления. Оказывается, Гришу в мистике не столько притягивала разнообразная кровожадная нечисть, сколько психологический аспект произведений. Поведение людей при встрече с чем-то нереальным.
- Ну, да. Всё. А ты, ожидала еще и что-то другое от меня услышать?
От такого встречного вопроса Гришина мама даже растерялась.
- Нет, - сказала она, пытаясь не выдать свое замешательство. – Мне, просто, самой подобные книги никогда не нравились. Скорее всего, я их, попросту, не понимаю. Вот и хотелось узнать, что ты в них нашел такого интересного?
- Ясно, - сказал Гриша, вполне удовлетворенный объяснением.
Решив, что наступил самый подходящий момент для главного вопроса, мама спросила:
- Гриш, а как ты думаешь, они существуют на самом деле?
- Кто? – уточнил Гриша.
- Ну... существа из твоих книг. Черти там разные, лешие, домовые, русалки?
Гришины брови поднялись. Он расплылся в широкой улыбке. Сказал:
- Ты, что, мам? Конечно же, нет. Все они вымышленные. Их писатели придумали или взяли из легенд и мифов. Для того, чтобы сюжет был острее.
- А что, вообще, такое «мистика»?
- Мистика? Мистика – та же самая сказка. Только для взрослых. И герои те же самые. Разница лишь в том, что в сказках они показаны... как бы это сказать... прилизанными, что ли. Более мягкими. Добрыми. Чтоб детишки не боялись.
Гришины ответы полностью успокоили маму. Она поняла, что напрасно волновалась. Отношение сына к мистике оказалось вполне адекватным. Но, у мамы оставался еще один важный вопрос. Она сомневалась, сто́́ит ли его задавать? И всё же, немного подумав, решила, что ничего плохого не случиться, если сын выскажет свое мнение.
- А, что ты думаешь о Боге? – спросила мама.
- В каком смысле? – не понял Гриша.
- Бог существует?
- Нет, - Гришин голос прозвучал совершенно уверенно. – Откуда бы ему взяться?
- Но, многие, же люди верят в Бога.
- Само собой. Религия и создана для того, чтобы морочить людям головы. Верующими людьми управлять проще. Их вынуждают жить по принципу «От тебя ничего не зависит. Всё в руках Божьих. Живи и не рыпайся. А если начнешь своевольничать – Бог тебя накажет».
- То есть, ты полагаешь, что не существует ни Рая, ни Ада...
- Ни Рая, ни Ада, ни жизни после смерти, и уж тем более, ни переселения душ. Ничего, – выпалил Гриша, не дав маме договорить. – Я, вообще, считаю, что Библия – это первый в истории мистический роман.
- Понятно, - сказала мама.
Она поднялась на ноги, собираясь уходить. Гриша заметил, что его последнее высказывание, если не расстроило маму, то, как минимум, смутило. И, главное, не понятно почему. Поэтому Гриша окликнул ее:
- Мам.
- Что? – отозвалась она, стоя уже на пороге комнаты.
- Ты думаешь по-другому?
- Нет. С чего ты взял, - мама улыбнулась. – Ты всё правильно сказал.
Она ушла. Гриша проводил ее взглядом и снова окунулся в книжный мир оборотней.
Отвечая на мамины вопросы, Гриша нисколько не лукавил тогда. Он говорил то, что думал в действительности. С годами его взгляды на сверхъестественное не пошатнулись. Наоборот, лишь укрепились. Он умудрялся найти логическое объяснение всему невероятному, что видел своими глазами и о чем слышал от других людей. Причем, его логика, всегда основывалась на физических законах или законах природы. В общем, Гриша был закоренелым материалистом. И оставался таковым, до дня похорон матери. Именно в тот день, монолитная глыба, отделяющая Гришу от веры в потусторонние силы, дрогнула и начала отодвигаться в сторону.
Гришина мама умерла пятью годами раньше отца, на восемьдесят первом году жизни. Все хлопоты, связанные с похоронами, полностью легли на сына.
Гриша был единственным ребенком в семье. У него не было ни братьев, ни сестер. Мама родила сына в тридцать восемь лет. Поздний ребенок – кажется, так принято называть таких детей. Роды были тяжелыми. Мамина жизнь, как и жизнь, еще не появившегося на свет Гриши, висела на волоске. К счастью всё обошлось. Оба выжили. И хотя, Гришины родители мечтали иметь много детей, но... Судьба распорядилась иначе.
Так вот, во время похорон матери, когда Гриша стоял рядом с ее гробом, он почему-то вспомнил тот давнишний разговор с ней. Вспомнил, и в нем что-то ёкнуло. Перевернулось. Ему стало ясно, что тогда так смутило маму. Что она утаила от сына.
«Ты всё правильно сказал», - произнесла мама уходя. «Всё правильно». Но, мама, на самом деле, так не думала. Нет. Она не была согласна с Гришей и скрыла это. Удивительно, но лишь спустя почти три десятка лет, стоя рядом с гробом и глядя в умиротворенное лицо мамы, Грише открылась истина. Он понял, в чем она не осмелилась признаться тогда. Что скрывала от всех на протяжении всей своей жизни. Оказывается, мама искренне верила в Бога.
Но, почему она не сказала об этом тогда, в день их разговора? Да, просто, Гриша не понял бы ее. И что еще хуже, непоколебимый авторитет матери в глазах сына, с его юношеским максимализмом, мог бы заметно пошатнуться. Ведь, как так?! Мама... Его мама верит в такую чепуху! В старушечьи бредни! Гриша, конечно, иногда замечал, как мама его украдкой крестит, но не думал, что она делает это серьезно. Однако, она действительно была верующей женщиной.
Как ни крути, а она сделала правильно, солгав. Правильно! Интересно, знал ли отец о том, что его жена верит в Господа? Наверняка знал. Не мог не знать. Так неужели он, коммунист, не говорил ей, что она не права? Что верить в Бога могут лишь темные, необразованные люди, к каковым мама уж никак не могла быть причислена?
Спустя пару недель после похорон, Гриша с отцом сидели на скамейке возле родительского дома. Разговаривали. Разговаривали в основном на отвлеченные темы, стараясь не касаться смерти близкого им человека. И всё же, Гриша не удержался и спросил:
- Папа, ты знал, что мама верит в Бога?
- Знал, - не задумываясь, ответил отец. – Она тебе в этом призналась или ты сам догадался?
- Догадался. На похоронах понял.
Отец понимающе покачал головой. Гриша достал сигареты. Закурил.
- А ты не запрещал маме? – спросил он, глядя на голубое небо.
- Что?
- Верить.
Отец сидел, чуть наклонившись вперед, опустив голову. Его предплечья опирались о ноги. Худые старческие пальцы были сцеплены в замок. Это всегда была его любимая поза, во время отдыха. Он смотрел на еще желтых, только начавших оперяться цыплят, нежащихся в теплой пыли.
- Конечно же, нет, - ответил отец. – Запретить верить во что-то невозможно, Гриша. Впрочем, и заставить тоже нельзя. Вера – она, как любовь. Кто, скажем, может заставить тебя разлюбить Машу и полюбить, к примеру, вон ту, рыжую? – отец кивнул головой на идущую по противоположной стороне улицы девушку. – Никто. Даже ты сам не способен на такое. Вера рождается в человеке, живет, умирает, когда настает ее время. Так-то сын, - отец расцепил пальцы, хлопнул ладонями по коленям. – Ладно. Притомился я чего-то. Пойду, прилягу.
Возможно, отцу действительно требовался отдых, а может он, просто, не захотел больше говорить на больную тему. Так или иначе, но разговор был окончен. Грише же, продолжение беседы и не требовалось. Он услышал то, что его волновало.
Шло время. А Гриша, с каждым днем, всё больше задумывался о маминой вере в Бога, ставшей для него настоящим откровением. Сорок два года он жил спокойно, веря только в то, что видит и слышит. В то, что можно потрогать, понюхать. И вдруг, на тебе – дилемма.
Мама была высокообразованной, очень умной, уважаемой в селе женщиной. Неужели она могла в чем-то заблуждаться? Ошибаться – понятно, могла. Это свойственно всем людям. А, вот именно, заблуждаться? Причем, на протяжение всей жизни, ну или, по крайней мере, второй ее половины. Грише в такое слабо верилось. Но, тогда получается, что Бог и всё такое прочее существует. И Гриша, значит, сам заблуждался в своем виденье мироздания. В это ему не верилось совсем. Оставалось одно – искать истину, которая, как известно, где-то рядом.
Материалистические взгляды продолжали главенствовать в Гришином сознании. Однако, отношение Гриши к религии, потустороннему миру и к его обитателям заметно изменилось. Из равнодушно-насмешливого оно стало лояльно-осторожным.
Теперь, когда при Грише заводили разговор о чем-то сверхъестественном, он не смеялся, как раньше. Не подшучивал над «верящими во всякую чушь» товарищами. Гриша молчал и слушал.
Удивительно, но оказывается, люди довольно часто обмениваются невероятными историями, кажущимися выдуманными от начала до конца. Одни из этих повествований – фантастические, другие – мистические. Третьи, так вообще, иначе, как сказкой не назовешь.
За пять лет, прошедших между днями похорон обоих родителей, Грише довелось выслушать десятки, если не сотни, разнообразных историй.
Большей частью, это были пересказы телевизионных передач о паранормальных явлениях. Но, Гриша к информации такого рода, как и раньше, продолжал относиться скептически. «Кто-то, где-то, когда-то, кого-то... или с кем-то...» Минимум конкретики, максимум антуража, плюс нагоняющий жуть закадровый голос диктора. Чувствовалось, что репортеры, не зная чем еще можно удивить своих постоянных телезрителей, старательно высасывали «сенсации» из пальца. Нужно отдать им должное, иногда это у них получается очень даже неплохо. Реалистично. Многие люди верят и после просмотра с интересом обсуждают такие сюжеты.
Однако, иногда, Грише доводилось слышать и другие истории. Особенные.
8.
Иногда, Грише доводилось слышать и другие истории. Особенные. Их, к большому сожалению, было совсем не много. Если пересчитать, то в общей сложности, набралось бы десятка полтора. Ну, максимум – два. Никак не больше. Зато, из этих удивительных сюжетов каждый имел подлинную ценность, в сравнении с телевизионными байками.
Особенность данных историй заключалась в том, что в них описывались случаи, произошедшие с жителями родного села. То есть, с реальными людьми, а ни с какими-то никому не известными личностями. Не редко рассказчиками были сами участники или очевидцы таинственных событий. А если и нет, то в рассказе всегда упоминалось точное место действия, время и главное, имя человека столкнувшегося с чем-то необъяснимым. При этом, каждый из рассказчиков, всегда клялся и божился, что в его словах нет ни капли вымысла. Что всё происходило в точности так, как он описывает.
Хорда, кстати, не смотря на статус районного центра, не такое, уж большое село. Примерно, около пяти тысяч жителей. Гриша здесь родился и прожил всю жизнь. Поэтому, он знал, практически, всех односельчан. Если, даже, не близко, то, по крайней мере, по фамилиям. А, значит, и люди, о которых шла речь в этих рассказах, были ему хорошо знакомы. Так что... Хочешь - не хочешь, а призадумаешься, стоит ли сомневаться в достоверности историй, выглядящих совершенно невероятными. Возможно, мир действительно устроен сложнее, чем Грише казалось раньше. Просто, сто́ит к нему приглядываться повнимательнее.
Что же касается сюжетов тех самых историй, то они были достаточно разномастными. Например, один пенсионер, живущий на окраине Хорды, поведал о том, как однажды вечером он вышел из дома подышать свежим воздухом. И вдруг он увидел вдалеке, на фоне голубого неба, светящийся предмет. Внешне, по словам старичка, тот напоминал перевернутый кверху дном эмалированный таз. Этот «таз» плавно перемещался, за пределами села над лесом, с запада на восток. Объект плыл по воздуху медленно и совершенно бесшумно, словно незаметно подкрадывался к кому-то. Затем, этот летательный аппарат внеземного происхождения, а очевидец именно так его квалифицировал, завис на одном месте. А спустя некоторое время, быстро стал удаляться и уже через несколько секунд скрылся из виду. Можно было бы, конечно, видение, представшее перед глазами пенсионера списать на старческий... э-э... возраст очевидца. Однако, пенсионер оказался не единственным свидетелем появления этого НЛО. Как выяснилось, еще несколько хординцев в тот вечер любовались светящимся «тазом».
Еще Гриша от нескольких человек слышал истории о небольшом лесочке, растущем в десяти километрах от Хорды. Рассказы были разные по содержанию, но смысл в них оставался один. В этом лесу блуждали все, кто в него заходил. Причем, людей, с которыми такое приключилось, Гриша прекрасно знал. Среди них не было неразумных ребятишек. Отнюдь. В лесу плутали зрелые мужики. Заядлые грибники с многолетним стажем. Люди способные ориентироваться в любой чащобе, лучше, чем у себя дома. Тем не менее, они по несколько часов кружили среди стройных берез, прежде чем им удавалось выбраться на одну из лесных опушек. И что интересно, никто из них, после одного посещения того леса, больше в него не возвращался. Хватило адреналина. Еще раз испытать на себе, как тебя леший водит, желающих не было.
Много всякого разного рассказывали односельчане о домовых. И говорили о них, серьезно и совершенно спокойно. Не как о ком-то или чем-то дивном, а как об обычной домашней кошке. Да, мол, живет у нас. Пакостит понемногу. А что сделаешь? Его ж не отравишь, как таракана и из дома не выгонишь. Приходится мириться с его шалостями.
Так, в одном доме, такой Барабашка входную дверь периодически открывает. Помещение проветривает. Нравится ему свежим воздухом дышать. И добро бы еще если бы только летом, так он и зимой то же самое вытворяет. Приходится хозяевам дверь постоянно закрытой на щеколду держать.
В другом доме, домовенок по ночам бегать любит. Топает. Спать хозяевам мешает. В третьем – тарелки на кухне с сушилки периодически на пол сбрасывает. Видимо, ему ласкает слух звон бьющейся посуды. В четвертом доме подобный шутник вилку от холодильника из розетки иногда выдергивает. Ну и всё в таком духе.
Но, особенно, почему-то, запомнился Грише случай, о котором поведал ему сосед. Тимофей Семенович. Да, да. Тот самый Тимофей Семенович, что на поминках, вместе с Санычем, Абрисова поддерживал.
Рассказал он свою историю не сразу, после того, как она произошла. Почти полгода прошло, прежде чем Тимофей Семенович решился поделиться ей с кем-либо. И первым, кто услышал о том мистическом событии, стал Гриша.
Стоял теплый августовский вечер. Гриша и Тимофей Семенович вместе возвращались с работы домой. Они не спеша шли по сельским улицам, наслаждаясь прекрасной погодой, которую напоследок подарило людям уходящее лето. Настроение у Гриши было лирическим, под стать погоде. Примерно в таком же расположении духа пребывал и Тимофей Семенович. Правда, недолго.
Жизнерадостность соседа испарилась, когда разговор, с Гришиной подачи, коснулся художественной литературы. А точнее, романа Дина Кунца «Полночь», который Гриша перечитал на днях, в третий, а то и в четвертый раз.
Гриша восторгался талантом Кунца. Он считал его одним из лучших писателей современности. Кунц, в своих произведениях, умудрялся гармонично совмещать два жанра – научную фантастику и ужасы. При этом, не забывал сдабривать их крохотной, но всегда уместной, долей юмора.
- Как, вообще, такое можно придумать? – восхищенно говорил Гриша соседу. – Какой фантазией, и каким даром литератора нужно обладать, чтобы подробно описать то, чего не бывает? При этом, лаконично, логично и тактично. К примеру, ту же мутацию людей. Их регрессивное развитие. Трансформацию человека в зверя. Переход из высшего существа в низшее. Такое нигде не подсмотришь. Тело человека, конечно, претерпевает определенные возрастные изменения. Растет, старится. Но это происходит в разумных, вполне предсказуемых пределах. В животное, птицу или монстра какого-нибудь еще никто из людей не превратился. А Кунц так красочно излагает подобные вещи, словно всё видел своими глазами. И при этом, всё обосновано с научной точки зрения. Не подкопаешься. Талант, всё-таки – это дар свыше. Гениальным человеком нельзя стать. Им нужно родиться.
Тимофей Семенович с огромным удовольствием слушал Гришу. Ему нравилось, с каким воодушевлением и юношеской непосредственностью говорил тот о писателе и его книге. А ведь, Гриша был далеко не молод. Ему шел пятый десяток. В этом возрасте многие люди уже вообще разучиваются чем-либо восхищаться. Или, по крайней мере, стесняются выказывать свои положительные эмоции принародно. Гриша, же, не относился к данной категории людей. Он сумел сохранить в себе с годами первооткрывательский былой блеск в глазах и детскую открытость души.
Гриша еще продолжал свой монолог, когда настроение Тимофея Семеновича кардинально изменилось. Причем, мгновенно и без всяких видимых на то причин. Он нахмурился. Помрачнел. Его худощавое лицо вытянулось. Взгляд стал отстраненным. Даже усы и те обвисли.
Возраст Тимофея Семеновича, на тот момент, еще только приближался к пенсионному. Ему было пятьдесят девять лет. Но, теперь он выглядел на все семьдесят.
Гриша не сразу обратил внимание на перемены произошедшие в соседе. Завершив хвалебную оду, адресованную Кунцу, он снова обратился к Тимофею Семеновичу. Диалог возобновился. Гриша о чем-то спрашивал соседа. Тот отвечал ему. Но, отвечал не развернуто, как прежде, а односложно. «Да», «нет», «возможно». Несколько раз, получилось совсем невпопад.
Лишь после этого Гриша заметил, что с соседом творится что-то неладное. Он взглянул на Тимофея Семеновича и охнул. Гриша знал, что у того, в последние годы, начало побаливать сердце. Так что, вполне мог начаться очередной приступ. Гриша заволновался не на шутку.
- Семеныч, ты как себя чувствуешь? – спросил он осторожно.
Сосед не ответил. Он по-прежнему шагал по дороге, рядом с Гришей. Только никого и ничего не замечал вокруг.
- Семеныч, тебе плохо? Может «скорую помощь» вызвать? – переспросил Гриша.
- Что? – растерянно отозвался Тимофей Семенович. Но, видимо, осмыслив суть обращенного к нему вопроса, тут, же ответил: - Нет-нет. Не надо «скорую». Здоровье у меня в норме.
- Точно?
- Да.
- Но, ты выглядишь прескверно. Смотреть жутко. Что с тобой?
- Ничего. Всё хорошо.
Тимофей Семенович снова замолчал. Гриша не стал больше приставать к нему с расспросами. Зачем выпытывать у человека то, о чем тот предпочитает умолчать?
Вероятно, у соседа возникли какие-нибудь неприятности дома. Вполне допустимо. Но, опять же, он только что улыбался. По телефону ему никто не звонил, чтобы сообщить о чем-то нехорошем. Откуда, тогда, могли взяться плохие новости? Не вдохнул же он их с воздухом.
Немного поразмыслив в этом направлении, Гриша пришел к выводу, что Тимофей Семенович, наверняка, с утра пребывал в подавленном состоянии. Однако, в течение всего рабочего дня, ему успешно удавалось скрывать свое истинное настроение. А сейчас, на пути к дому, Тимофей Семенович слегка расслабился и не смог совладать с чувствами. Вот и «накрыло», как говорится. Отсюда и нежелание отвечать на вопросы. Ему не хочется загружать кого-либо своими проблемами. Данная версия Гришу вполне удовлетворила. Других всё равно не было.
Но, как вскоре выяснилось, Гриша не правильно расценил понурый вид и задумчивое молчание соседа. Дело оказалось в ином.
Тимофей Семенович, просто задумался. Глубоко погрузился в свои мысли. А когда Гриша вывел его из состояния своеобразного транса, Тимофей Семенович захотел поделиться с ним своими размышлениями. И теперь он молчал не потому, что не хотел говорить. Нет. Он думал с чего начать. Подбирал подходящие слова.
Лицо Тимофея Семеновича приняло свои прежние черты. И хотя Гришин сосед еще оставался задумчивым, подавленным, он больше не выглядел больным. Гриша украдкой поглядывал на него. В результате, он окончательно убедился, что причиной понурости соседа было, отнюдь, не пошатнувшееся здоровье. Но, тогда, что? Этот вопрос оставался для Гриши открытым.
Наконец, Тимофей Семенович расправил плечи, вздохнул и заговорил. Его голос звучал тихо. Он, практически, перешел на шепот.
- У меня, Гриша, действительно, всё хорошо, - сосед улыбнулся, как бы подтверждая свои слова. Но, уже через мгновение улыбка исчезла. Он снова стал серьезным. – Просто, понимаешь, вспомнился мне... Случай – не случай. Не знаю, как правильно это назвать. Так, маленькая зарисовка. Крохотный эпизод из моей жизни. Почему-то он именно сейчас всплыл у меня из памяти. Скорее всего, из-за твоих рассуждений о превращении людей в животных. Хотя, это совсем другая история, ничего общего не имеющая с моим случаем.
- Извини, если что. Я не хотел тебя..., - начал было оправдываться Гриша.
Он растерянно развел руками. Тимофей Семенович не дал Грише договорить. Он положил ему руку на плечо и сказал:
- Нет, Гриша. Ты тут совершенно не причем. Наверное, я, просто, очень впечатлительный. Так что, не бери в голову.
Тимофей Семенович пошел медленнее, тем самым увеличивая время прогулки. Ему, по всей видимости, не хотелось, чтобы предстоящий разговор оказался не завершенным к тому моменту, когда они с Гришей подойдут к своим домам. Гриша ничего не оставалось, как тоже замедлиться.
За спинами мужчин послышался звук приближающегося к ним автомобиля. А спустя полминуты рядом с ними остановился «ВАЗ» пятнадцатой модели. Из него высунулось круглое, довольное лицо Александра Пирожкова, местного юриста.
- Здоро́во, мужики, - поприветствовал он.
- Привет, Саня, - отозвался Тимофей Семенович.
Гриша кивнул головой.
- Прыгайте в машину, довезу.
- Нет, спасибо, - ответил Тимофей Семенович. – Мы пешком. Воздухом подышим.
- Ну, как хотите, - сказал Александр и расплывшись в широкой улыбке, добавил: - В следующий раз пять баксов попрошу.
- Договорились, - улыбнувшись, согласился Гриша.
Александр загоготал, нажал на педаль газа и отпустил сцепление. «ВАЗ» выгреб из-под себя колесами мелкие камешки швырнул их назад и, поднимая клубы пыли, умчался дальше по улице. Гриша и Тимофей Семенович двинулись следом. Первым заговорил Гришин сосед.
- Я никому раньше об этом не рассказывал, - сказал он. – Люди по-разному могут отреагировать. Смеяться еще начнут. А мне этого не хотелось бы. Я к таким вещам отношусь слишком серьезно. Даже, с какой-то опаской. Может и зря, конечно. Но, что поделаешь? Иначе не могу. А в тот раз, по сути-то, вообще ничего сверхъестественного не произошло. Но, я-то так не считаю. Понимаешь, Гриша? Устал я, в общем, в себе тот случай носить. Давай так, я тебе расскажу всё, как было, а ты мне свое мнение по этому поводу выскажешь. Если ты не против, конечно.
- Слушаю, - ответил Гриша.
Тимофей Семенович выдержал паузу. Гриша не торопил его. Ждать пришлось не долго. Тимофей Семенович продолжил говорить, без лишних прелюдий, сразу переходя к главному. И хотя он старался не волноваться, речь соседа получалась сбивчивой.
- Помнишь, Гриша, - сказал Тимофей Семенович , - прошлой зимой, когда я тестя похоронил... Потом поминки были... Те, что на девятый день. Помнишь?
- Конечно, помню, - отозвался Гриша. – И те, которые после похорон сразу, и на девятый день, и на сороковой, помню...
- Нет. Нет, - перебил его Тимофей Семенович, отрицательно мотая головой. – Именно те, которые на девятый день.
- Помню, конечно.
- Так вот, когда все сидели за столами...
Продолжение >
< Начало