Мы с Валентиной в десятый раз совали Вите под нос мой диктофон с записью разговора Жоры и Влады, уверенные, что эта всеохватная дама сумела завладеть его сердцем. Он слушал внимательно, особенно те места, где она с придыханием называла Жору дорогим и милым. Но наши надежды не оправдались.
- Я вам еще раз говорю – это не ее голос! Тут разговаривает пожилая женщина…
- Да ей лет тридцать пять, - заметила я.
- Вот я и говорю – пожилая… А моей девушке – столько же, сколько и мне… Даже еще не исполнилось… На днях у нее – день рождения…
- И где вы будете его праздновать? - поинтересовалась Валентина.
- Еще не решили. Она не москвичка, снимает здесь комнату, у нее – нельзя, хозяйка косо будет смотреть… Думаем. Я предложил – у меня…
- Вить, пригласи нас! Я тебя очень прошу! В конце концов, мы все тут работаем ради тебя! Ты не можешь нам отказать в такой малости!
Я не понимала, с чем связана эта просьба Валентины, но тут же к ней присоединилась. Устоять перед таким натиском Витя не смог. Мы даже поговорили о подарке – наш отпрыск заявил, что его девушке не хватает в этой жизни стихов Иосифа Бродского. Не хватало, правда, и Николая Рубцова, но томик его стихотворений Витя уже купил. Я одобрила этот выбор и указала на книжную полку, где стояло в ряд сразу несколько сборников Бродского. Мы выбрали самый новый и я выразила надежду, что Лиза на это не обидится. Если, конечно, заметит пропажу, в чем я сомневалась.
А потом мы приступили к мыслительным упражнениям. Валентину очень интересовало, откуда Влада узнала про намерение Вити покопаться в прошлом. Мы ждали Жору, который обещал придти. Он должен внести в этот вопрос некоторую ясность. Где мы с Витей прокололись? Слежка за нами началась, пожалуй, сразу после того, как мы познакомились. То есть – как я его узнала в издательском коридоре… Мы стали раскладывать по времени все наши действия, но ни к чему определенному не пришли. Ясно было одно – о наших намерениях, кроме меня и Вити, знал кто-то еще, третий. Но кто? Мы стали трясти Витю как грушу, предлагая вспомнить – может, он рассказывал кому-то о нашей встрече? И о том, что мы собираемся предпринять? Своей девушке, например…
- Да нет… Я и встретил-то ее совсем недавно, уже когда все поиски были в разгаре…
Вдруг наш питомец подскочил как ошпаренный!
- Да, да! Говорил, конечно! Не все, но в общих словах… Мне же надо было отпрашиваться с работы… Я начальнику отдела изложил причину… Гусевой Виктории Геннадьевне… Она отпускала меня в любое время. И уезжал - сказал, что надо наведаться на родину отца, матери, потому что открылись новые обстоятельства ее гибели… Вот и все…
- Витенька, ну, мы же тебя предупреждали… Так… Наталья, позвони-ка Таиловым и спроси, не у них ли Вика…
Но я тщетно пыталась дозвониться – телефон молчал. Тогда мы рискнули позвонить родителям Влады, ибо предварительно, на всякий случай, про запас, как любила говорить моя подруга, узнали их телефонный номер. Ответила мать.
- Амалия Павловна, извините за беспокойство, но – Виктория не у вас?
- Какая Виктория?
- Гусева…
- Ах, Викуша… Но она ко мне не заходит… Она у Владеньки… Только сейчас там никого нет… А кто это спрашивает?
- Да это с ее работы, извините!
И я бросила трубку.
Ясно! Дружба – великая вещь! Смелость, говорите, города берет? Тогда дружба – целые страны и континенты! Все гениальное просто. А мы-то головы ломали!
- Поздравляем тебя, Витенька! Ты сразу прицепил нам «хвоста»!
Это я внесла ясность.
- Ничего себе! А она мне так сочувствовала! Можно, я у вас чаю пойду налью?
- Конечно. Чайник только, наверное, холодный – разогрей.
Витя ушел на кухню, а она продолжила:
- Кстати, эта Виктория могла ни о чем не догадываться. Просто поделилась с подругой Владой новостями – вот, дескать, у парнишки на работе такая история… А та мигом сделала свои выводы… Подключила Жору, который, похоже, уже давно у нее на крючке, на посылках, - рассуждала Валентина.
Я спросила, для чего Владе нужны были эти «посылки» - она что, предвидела, что объявится Витя Разин и станет искать убийцу матери? А затем, узнав о своем происхождении, может посягнуть на французской наследство?
- Хороший вопрос!
Валентина раскраснелась, была возбуждена, как всегда в моменты особых озарений и проникновений в глубину тайны, где она могла плавать, как рыба, вылавливая все, что ей нужно.
- Очень хороший вопрос, - повторила она, глядя на меня с уважением и даже восторгом. – Разумеется, предвидеть этого она не могла. То есть – мысль такую, может, и допускала, но не думала, что тут дойдет до дела. Не могла думать. Не было для этого причин. А Жору на привязи держала… Зачем? Тут, конечно, можно заняться ее институтскими делами, но я там кое с кем уже поговорила – никаких конфликтов, никаких особых амбиций. Никто ей ни в чем не препятствовал. Хотя как о научном работнике о ней отзываются довольно сдержанно. А так… Счастливая, говорят, женщина – все есть, в том числе и муж известный да красивый… А вот, судя по разговорам с Жорой, она его внимание именно на мужа и направляла… И это подтверждает мою уверенность, что она хочет его убрать Жориными руками…
В комнату вошел Витя – без чая, который, видно, еще не разогрел, но не мог же он пропустить весь наш разговор!
- Но зачем? – продолжала спрашивать я.
- Обычно в таких случаях бывают две причины – новая любовь, а муж мешает, или же… Или же со стороны мужа ей видится какая-то угроза…
- Валя! Но это же вытекает одно из другого – появился любовник, муж об этом узнал и готов разделаться и с той, и с другим!
- Твои рассуждения были бы верны, если бы Влада допускала присутствие любовника возле себя. Но ведь она это скрывала! А разве мы не можем предположить, что у него появилась новая любовь и жена стала откровенной помехой на пути к их счастью? А? Влада это почувствовала, стала его бояться и у нее созрел коварный план… Эх, нам бы Жору! Возможно, его никогда никто не ждал так, как мы сейчас!
- Верю, - прозвучал знакомый голос и в комнату спокойно вошел наш однокашник, он же маньяк, он же – долгожданный Жора с самолетом на груди. Мы воззрились на него как на привидение, потом наши изумленные взгляды сменились укоризненными – опять вошел без спроса, невесть как открыл замки, но он заверил нас, что двери были отперты и что мы, растяпы, просто не знали об этом!
- Их нет дома… Таиловых… Я волнуюсь, - сразу же нагрузил он нас печальной для себя информацией.
- На работе, - предположила я.
- Не на работе. Я сейчас узнавал. Она взяла отгулы или там за свой счет несколько дней, я не понял… А он отменил репетиции. Я очень волнуюсь. За нее… У них в последнее время все было неладно… Она боялась… Она мне рассказывала… Ей просто некому было рассказать… Иногда он набрасывался на нее как маньяк… Она только матери однажды описала один какой-то эпизод… Амалия стала настаивать, чтобы Лада жила у них… Но она не решилась…
Мы все прекрасно понимали, что такая откровенность Жоры вызвана страшным беспокойством – что-то с его любимой? Это чувство передалось и нам. Неузнаваема стала Валентина - она попросила нас всех пройти на кухню, где мы и продолжили разговор, а сама стала звонить и спрашивать о пальчиках. Я стояла у кухонной двери и слышала то, чего не могли слышать другие. Очевидно, те отпечатки пальцев – дирижера и нашего Жоры, господи, случайно в рифму получилось, она сдала как бы по поручению Комова – частный детектив у нас пока еще бесправен, государство считает, что он должен изобличать преступников единственным оружием – своими мозгами! И результаты, как я поняла, тоже отправлены или еще только будут отправлены Комову! Тогда она связалась с тем Эдуардом, моим ментоспасителем, и рассказала ему о своих последних предположениях. Валентина не клала трубку – значит, Эдуард добывал для нее информацию по внутреннему телефону. И добыл. Моя подруга аж взвизгнула! И с весьма загадочным видом вернулась на кухню.
- Пошел докладывать, - шепнула она мне. – И будут брать… Только вот где? Куда они оба скрылись? А, Жора? И куда они могли скрыться-то, твои подопечные?
- Во Францию могли. Но не собирались пока.
- Жора, дорогой, дай-ка я сяду рядом с тобой, - пропела Валентина. И вдруг неожиданно спросила: - А не намекала ли тебе твоя дорогая Ладушка или Ладенька, как ты ее там зовешь, что неплохо бы тебе кокнуть ее муженька, а? Намекала, вижу, вижу… Но ведь ты не мог бы этого сделать… Это – не взрыв произвести в химической лаборатории…
- Да… Не мог бы…
Жора был растерян, подавлен и говорил очень тихо, почти шепотом…
- И она поняла, что ты не сможешь… И тогда… решила все сделать сама!
- Нет, нет! Не думайте о ней так! Вы не смеете, в конце концов! Не имеете права!
- А мы ведь с Натальей думали, что это ты – маньяк, - вдруг спокойно, безотносительно к предыдущим обвинениям в адрес Влады сказала Валентина.
Жора не понял, что она сказала. То есть – понял наполовину – мы, дескать, знаем, что он хороший. Витя, давно сидевший с открытым ртом и вытянутым лицом, даже, мне кажется, и не врубился, о чем это мы. А я - поняла. И уловила в себе маленькую струнку, которая всегда позванивала, когда я общалась с человеком, от которого исходила опасность. Только почему же эта самая чуткая струнка зазвенела, затренькала сейчас, а не тогда, когда мы стояли рядом с дирижером и брали у него автограф? Хотя, может, в те минуты в суете и хвалебных одах я ее просто не расслышала… И что же, что же теперь будет? Непроизвольно я произнесла это вслух.
- А теперь поработает наша милиция. Либо Интерпол, - невозмутимо продолжала Валентина. – И мы тут постараемся все расставить по своим местам… Для этого я жду копию завещания… Комов сделал запрос… По моей просьбе… И как только ему отправят этот документ, он его сюда передаст…Ну, а дальше – это уж как Витя сам решит… Но я предполагаю, что ему будет чем со мной расплатиться…У меня ведь платное агентство… А, Витя?
- Я… пока не понял… Вы что, нашли, кто маму мою убил, и знаете, почему?
- И я знаю, Вить, - вдруг неожиданно «прорезался» Жора. – Влада боялась, что ты ее подруге отомстишь… Или просто знакомой, я не уточнял… Это – та женщина, которая любила твоего отца и подходила якобы к твоей матери на кладбище в тот день, когда она умерла… Влада боялась, что ты сочтешь ее убийцей и что-нибудь натворишь… Потом, правда, она говорила, что подруга тут ни при чем, и сказала, что во всем виноват ее муж… Но это, я думаю, так, под влиянием минуты было сказано… Одним словом, она попросила меня последить за тобой… За вами, - уточнил он, глядя на меня. – И я согласился. Ведь и в Москве-то жил из-за нее, и квартиру ради этого снял… Она позвала… Как друга…
Мы с Валей расхохотались, хотя нельзя смеяться над человеческой трагедией.
- А философию-то, философию-то какую маньячную разводил… Про женщин и их долг, - напомнила я.
- Вообще-то это мои взгляды на жизнь… И я уверен, что прав…
Мы посмотрели на него уважительно. Подруга попросила меня налить всем вина и, когда Жора опрокинул в себя целый стакан, а мы интеллигентно тянули сладкий кагор, потому что ничего другого в буфете не было, сказала ему:
- Ты держись, друг! Тебя ждет сильное разочарование. Все, что про подругу и про месть – это сказка для тебя. Они оба, эти Таиловы, утаили от тебя главное – они боялись вот этого мальчика… Витю… Потому что их французский дом… Впрочем, дождемся завещания!
- Но я по-прежнему ничего не понимаю… При чем тут французский дом? – вновь подал голос Витя.
Я подошла к нему и тихо погладила его по голове как маленького ребенка… Я ведь знала, что ему предстоит… А, может, и не надо ничего рассказывать – бог с этим наследством, зато у него всегда будут чистые и теплые воспоминания о маме… А так… Так я ни в чем не уверена… Хотя… Разве можно судить женщину за то, что она родила? А если бы не пришла в нужное время в нужное место к этому художнику – то не родила бы… Никогда… И Вити не было бы на свете… Я ему так, именно так все и скажу…
- Витенька, я тебе все скажу… Все… И я верю – ты поймешь меня правильно… И не будешь никого судить…
- Что вы от меня скрываете? Перестаньте это делать! И при чем здесь эти ваши… Таиловы? Влада эта… Она что, убила маму?
- Вряд ли… Убил, мы думаем, он… Дирижер…
- Но – зачем? Почему?
- Твоя мама могла узнать о том, что Таиловы получили наследство… Очень крупное наследство… И враз стали богаты…
- А мама тут при чем? Она-то – не Таилова!
- Мама-то не Таилова, нет… Подожди, Витенька, Валентина же сказала – сначала надо все расставить по своим местам…
И тут вдруг проснулся наш Жора. Он стал как-то странно ходить вокруг Вити и восклицать: «Вылитый! Ну, вылитый!». Мы попытались заставить Жору замолчать, но не тут-то было! Пока мы с Валей тряслись над Витенькой, он опустошил всю бутылку и теперь ходил красный как рак, пыхтел и произносил это дурацкое слово! Валя увела его в комнату, а мы остались на кухне и я не скажу, что выдерживать пронизывающе-вопрошающий взгляд молодого человека – очень приятное занятие. Нисколько! К тому же я не знала, сколько времени мне еще предстоит держаться. А, может, и не надо? Может, бухнуть ему сейчас все как есть, а там уж пусть сам решает, кто прав, кто виноват! Я услышала, как Валя, не дождавшись сообщения Комова, сама позвонила ему. Оказалось, что у него вышел из строя факс и теперь он ждет текст запрошенного документа по электронной почте.
- Может, они мне здесь прочтут? – спросила Валя.
Очевидно, Комов ответил ей, что делать это им запрещено, и попросил подождать еще. Господи, какие формальности!
И вот – очередной звонок. Мы с терпеливым Витей тоже кинулись в комнату, я сжала его руку… Но сжимать надо было Жорину пятерню, потому что Эдуард сообщил нам, что сладкая парочка срочно отбыла в Париж. Сегодня. И что там им теперь будет не сладко. Особенно ему.
Что ж, мы все поняли. Я сочувствовала Жоре и думала – только бы эти французские полицейские там успели… Только бы Влада не стала его последней жертвой… Или он – ее… Не знаю, не знаю… Но чаши весов, мне кажется, стоят ровно… Так, чуть колышутся то в одну, то в другую сторону…
Я предложила всем забыть на время обо всем и хорошенечко поесть. Благо, было чего. Мы с Валей усадили мужчин, разлили в глубокие тарелки сваренный мной накануне куриный бульон и подали только что, в перерывах между заботами о Вите приготовленные мной же гренки, разрезали курицу, положив каждому по большому куску, и приступили к трапезе. Странно, но, несмотря на ужасное волнение, аппетит у всех был зверский. А, может, именно потому и был. Мы съели все и составили в раковину пустые тарелки. Затем в ход пошли сыр и колбаса.
- А выпить больше нет? – стараясь быть скромным и деликатным, спросил Жора.
- Нет, - грустно ответила я. – Да тебе и нельзя, лишнего много говоришь…
- Не буду. Можно, я слетаю? А? Валь, я мигом!
Валентина кивнула, и Жора отбыл в магазин, который находился рядом, во дворе. Он действительно слетал вмиг и вошел в прихожую как раз тогда, когда Валентина подняла трубку отчаянно зазвеневшего телефона. Кажется, мы все побледнели… Я пододвинула свой диктофон, чтобы записать сообщение, и включила его. До нас доносился лишь густой голос Комова, слов невозможно было разобрать… Валя слышала все и по ее лицу я отлично видела, что мы правы! Наконец, она поблагодарила Комова, известила его о Таиловых и закончила разговор. Все. Мы сели за стол. Валя перемотала пленку и включила звук. И я представила – глава большого рода, обладатель миллионного состояния, больной и слабый старик, у которого на чужбине, во Франции, никого уже не осталось, потому что он пережил всех, сидя или лежа на подушках перед нотариусом, пишет свое завещание… Когда-то в юности он рисовал, потом, правда, стал не живописцем, а известным архитектором, и очень хочет, чтобы все, что нажил, досталось его правнуку, художнику Гордею Неверову, его тезке, потому что он – «чист, наивен и не подвержен порокам зла и непотребству». Именно так был переведен текст. Очевидно, старик сначала узнал о наследнике все, что мог, отметив, что Гордей не пьет, не курит, что он не развратен, не завистлив и не злобен. Молодец старик! Может, читал и рецензии на выставки своего потомка и слова «наивное искусство» истолковал по-своему. Дескать, человек наивный. Ну и хорошо. Может, это тоже имело значение для принятия важного решения. Одного не знал старик – что Гордей так быстро уйдет в мир иной… А, кстати, какая там стоит дата?
- Валя, Гордей в это время был еще жив. Он утонул летом, а завещание датировано шестым мая!
- Ты полагаешь, что старший брат убил младшего?
- Полагаю… Хотя, возможно, все бумаги в результате разных проволочек юридических слишком долго шли до адресата… А когда дошли, его уже не было в живых… Собственно, это можно проверить, определить по документам. Надо еще покопаться…
- Можно. Но зачем? Одной жертвой больше, одной меньше…
Вот такая она, моя Валя! Да ведь это, как ни крути, Витин отец! Должен же мальчик знать, убили его отца или он действительно утонул сам? А то он с нашей помощью начнет новое расследование… Я шепнула об этом подруге.
- И хорошо! У меня будет еще один заказ кредитоспособного гражданина. А то ты не представляешь, сколько приходится работать задаром! Ведь невозможно отказать людям, которые тебе верят!
Вдруг Витя сорвался со своего стула, вышел на середину комнаты и закричал:
- Вы будете, наконец, меня замечать или нет? Что все это значит? Зачем вы читаете завещание? Оно имеет отношение к маме?
Я подошла к нему, обняла его и усадила рядом с собой.
- Витенька… Прими все спокойно…
- Ага. Прими, - протянул ему фужер с вином Жора. – Легче будет.
- Чего? Правда?
- Давай! – махнула я рукой.
Витя выпил, Жора забрал его фужер и ушел на кухню. Вслед за ним отправилась Валентина.
- Витенька… Этот Гордей, наследник главный, значит – твой отец… Нет, нет, не падай! Помогите!
Жора успел подхватить Витю, мы уложили его на старинный Лизин диван – этак он привыкнет спать на антиквариате! – и хотели было вызывать «скорую», но ему помог придти в чувство нашатырь, подсунутый моей подругой.
- Дальше… Говорите дальше, - прошептал он.
- Да я уж и не знаю, Витя, стоит ли… Ты так брякнулся… Ну, ладно, я быстро! Папа твой не мог иметь детей, операцию ему сделали еще в юности или даже в детстве, не помню. И – баста. Но он все же надеялся. Какой-то врач ему сказал, что – быть может… Успокоить, видимо, хотел. А мама твоя в него влюбилась. Она знала, как он будет счастлив, если появится ребенок... И она принесла ему это счастье... Но родила тебя от другого... Это была не измена – это был ее план счастья. Она его построила… А Гордей, художник, был в нее влюблен. И он был удивительно похож на твоего папу... То есть... на Юрия Разина... Я уж сама запуталась...
- Так я, значит, не Разин, а Таилов какой-то!
- Нет, ты Неверов. У Гордея и Влада отцы разные… И ты имеешь право на свою долю наследства… Это – огромные деньги, ты будешь богатым человеком, Витя! Богатым женихом! А, может, тебе будет принадлежать все! Это надо у юристов проконсультироваться…
Витя молчал, и я его понимала – это даже не снег на голову, а целая лавина, которая может и раздавить человека! И вдруг он широко-широко улыбнулся.
- Так не бывает… Вы, ребята, немножко… того… - И он покрутил пальцем у виска. – Или разыгрываете меня, хотите отвлечь от какой-то страшной правды…
Тут уж я разозлилась.
- Ты что, не понял? Таилов убил твою маму, потому что боялся – она выставит тебя как ферзя на шахматной доске и будет претендовать на наследство… И получит его! Уверена - он отравил ее именно так, как я и предполагала… Как тебе говорила, помнишь? Столичный гость… Человек с тросточкой… Тебе о нем говорили в поселке?
- Говорили… Но я не придал этому значения… Упоминали-то его без всякой связи с мамой… Просто говорили, сколько к ним в праздники и какого народу приезжает... И все-таки я как-то... не очень понимаю, кто же я теперь и что со мной будет...
Валентина подошла к Вите, обняла его, приняв мою эстафету, вложив в это объятие столько нежности, сколько я в ней никогда и не замечала, погладила его по волосам, как и я – словно маленького мальчика, и хорошо так, тепло, от души сказала:
- Богатенький ты наш Буратино… От тебя пытались отделаться, но мы, как видишь, не дали… Ты у нас – герой дня. Спасибо маме. Спасибо?
- Конечно. Мама – она всегда мама… Раз она так решила, значит, это было правильно…
- Вот и ладно!
- Хотя мне будет трудно привыкнуть…
- К хорошему привыкают быстро… Но прежде, чем говорить о наследстве, надо доказать твою принадлежность к роду этого Гордея… И тут, я думаю, возникнут трудности…
- А… Неверов, Гордей Неверов знал, что я есть? То есть что я – его сын?
- Да. Он догадывался, - ответила я. – Но не трубил об этом на всех углах… Этим он подвел бы твою маму…
- Лучше бы трубил! – отрезала Валентина. – Нам сейчас было бы легче.
- Гены решают все! – вдруг неожиданно изрек Жора, о котором мы вроде и забыли.
С ним тоже скоро предстоит возиться, подумала я. Если его любимую укокошит собственный муженек, не найдя под рукой подходящей жертвы… У маньяков, я слышала, многое зависит от лунных фаз… Впрочем, это потом!
- Но для этого необходимо, чтобы кто-то из моих родственников со стороны… Неверова был жив, - со знанием дела сказал Витя.
Мы отметили про себя, что он никак не может назвать Гордея отцом.
- Но я так понял, что никого, кроме убийцы, уже и нет? – настойчиво продолжал он.
Вполне возможно, что и убийцы уже нет, подумала я.
- А, кстати, где мать этого… Неверова? Моя бабушка? Елена, как я понял, Петровна? А?
Да. Мальчик хорошо цепляется за жизнь. Карабкается вверх по лестнице, ведущей… нет, нет, не вниз, а к такой судьбе, которая похожа на красивую птицу с распростертыми крыльями, обнимающую весь мир… Действительно, где эта женщина, сумевшая родить таких разных сыновей? Вроде бы она и не умирала… Во всяком случае, никто об этом не говорил… Валентина тут же встряхнулась и позвонила королевоподобной Амалии Павловне. Трубку взяла она сама – а как же иначе? Сатана там правит бал! Впрочем, может, она – в полном неведении относительно своей доченьки и зятя, который способен улыбаться и душить, душить и улыбаться… Валентина такое предполагала.
- Амалия Павловна, с вами говорит частный детектив Орлова Валентина Васильевна! – без обиняков начала она. – В связи с расследованием одного преступления прошу вас сообщить, где проживает мать вашего зятя, Елена Петровна… Я бы спросила об этом самого Таилова, но он и ваша дочь сейчас в Париже… Так ведь?
- Так. Вы забыли поздороваться, частный детектив Орлова! Это не та ли Орлова, которая практикует в моем родном городе?
- Именно.
- На ваш вопрос я ответить не могу. Не компетентна. У Влада с ней были натянутые отношения. И я никогда о ней не спрашивала… Возможно, ее и в живых-то нет… А что случилось? Зачем она вам понадобилась?
- Я не могу вам этого сказать. Тайна следствия.
- Понимаю. Но помочь не могу. Всего вам доброго!
- Вы и на допросе скажете то же самое?
- На допросе? А почему меня должны допрашивать? Я что, преступница?
- Допрашивают не только преступников. Но и тех, кто по логике вещей должен знать о фактах, интересующих следствие.
- Что ж, я подожду. Только вот с логикой не в ладах. Боюсь, что не буду вам полезна.
Я стояла рядом с Валентиной и слушала идиотские ответы этой дуры Амалии. Я понимала, что Валентине хочется дать ей хорошую затрещину! И она это сделала.
- Тон этот дурацкий оставьте! И знайте, что ваша дочь, возможно, сейчас в опасности… Не пытайтесь туда звонить… Там отключен телефон… Скажите честно – Влада в последнее время жаловалась вам на мужа?
- Господи, господи… Что вы знаете об этом? Говорите!
- Так жаловалась?
- Да, да! Что с ней, скажите! Что вам известно?
- Кое-что. А что вам известно о Елене Петровне?
- Что она сумасшедшая старуха! И больше ничего. Так говорил Влад. А вообще это для всех нас была запретная тема. Ну вот, я сказала, теперь вы говорите!
- Но вы не сказали, где Елена Петровна!
- Но я этого правда не знаю! Была в каком-то сумасшедшем доме… Где-то у вас в области вроде… Но это давно… Скорее всего, умерла. Ей ведь было много лет, чего вы хотите! Доченька моя! И зачем она с ним поехала? Зачем? Она подозревала, что это у него наследственное. От матери…
- Я думаю, с вами скоро свяжутся. Кстати, вы можете сами позвонить в милицию и высказать свои опасения… Тогда по логике, которую вы не любите, ваше беспокойство примут во внимание… Всего доброго!
- Спасибо…
Что ж, разговор прошел не впустую, эту Елену Петровну очень даже стоит поискать среди обитателей психиатрических клиник. Еще одно испытание Вите – сумасшедшая бабушка. Впрочем, пока ему незачем об этом говорить.
- Она сказала, где моя бабушка? – спросил наш мальчик.
- Нет. Она не знает.
- Но бабушка жива?
- Была жива…
- Классно! Как классно! Родная бабушка! А она будет мне рада, как вы думаете?
- Она тебе будет очень рада, - уверенно сказала я. – Потому что у нее нет внуков… Кроме тебя… Ты станешь ее находкой, ее радостью…
- Классно! Здорово! И она для меня тоже станет находкой и радостью…
Валентина попросила нас прекратить пустые разговоры, потому что ей пришла в голову замечательная мысль – обследовать все бумаги Людмилы. Все, что осталось, что сохранили для Вити… Может быть, там есть какое-то признание… Какой-то намек…
- Но у меня ничего нет… Ни единого маминого письма… Никаких записей, дневников… Я даже ее почерк не знал, пока на обороте нашей с ней фотографии не увидел подпись… Одни газетные вырезки сохранились…
И тут неожиданно вступил в разговор Жора, который изо всех сил старался не быть здесь лишним.
- Возможно, у Влады хранятся какие-то бумаги Гордея. Они ведь дружили. Он ей доверял. Мог передать ей кое-что… Или она сама могла взять что ей было надо, перед похоронами… Тогда в квартире, небось, был проходной двор…
- Да, Жора… Это может быть. Я даже уверена, что так и есть, - заявила Валентина. – Что какие-то очень важные для нас бумаги были в руках Влады. Но поскольку они опасны для ее благополучия, то, вероятно, давно уничтожены… Разве что… Разве что Влада предполагала ими воспользоваться для будущих разборок с мужем… Для его обвинения в убийстве Людмилы…
- Валь, Наталья, вы мои способности знаете… Я – мигом!
И мы благословили его на подвиг, попросив, чтобы он поискал заодно и документ, указывающий, где сейчас Елена Петровна, и предупредив, чтобы он был поосторожнее, потому что туда в любой момент может нагрянуть родная милиция, занятая поисками маньяка… Вернее, организацией его ареста – найти преступника мы с Валей им уже помогли.
Конечно, все переживали за Жору и решили, что если он там попадется, то мы не пожалеем сил на его реабилитацию. Беспокоились мы и по другому поводу – казалось, что до него как-то еще не дошло коварство Влады, он еще не осознал, что был лишь орудием для приведения в жизнь ее планов. И ничего не значил для нее просто как человек. Как личность. Как мужчина, в конце концов!
Жора вернулся быстро – брал машину, обошлось без пробок. Но пришел он с пустыми руками и выглядел страшно виноватым.
- Понимаете, там нет ничего… Там, где лежали бумаги Лады – документы, письма, адреса всякие, телефоны – пусто… Причем в столе все аккуратно сложено, поэтому я не думаю, что меня кто-то опередил…
- Может, она перепрятала это все? То есть – переложила в другое место? – спросила я.
- А зачем? – В голосе Жоры слышалось недоумение. – Тут все удобно, под рукой… Я бы не перекладывал…
- Что ж… Это говорит о серьезности ее парижских намерений… Потому она все за собой и подчистила, - довольно неуверенно предположила Валентина и тут же стала сама себе противоречить. – Но как же она сможет доказать, каким извергом был ее муж! Я имею в виду не его маньячество, а убийство Людмилы! И она вполне может сделать его убийцей Гордея! Да, да! Ведь если сейчас в их поединке она одержит верх, ей же надо будет оправдываться, почему она его убила! Надо доказывать, что он представлял для нее реальную опасность… Она ведь не знает, что он – маньяк… Хотя… Но предположим, что все-таки не знает… Тогда у нее должны быть хоть какие-то доказательства, чьи-то свидетельства, подтверждающие, что Витя – сын Гордея! Что у Влада была веская причина убрать Людмилу, которая могла это доказать!
- Валя, а если у нее никогда не было этих доказательств… И вообще ничего, кроме слухов…
Жора, уже все понявший, выступил вперед, как артист на сцене.
- Были, уважаемые граждане судьи и присяжные заседатели! Были! Не так давно в порыве чувств Лада пожаловалась мне, что у нее пропал один важный документ… Письмо вроде бы… Ее муж был как раз на гастролях и мы с ней обыскали все в его кабинете… Но не нашли… Лада предположила, что он уничтожил документ… или отправил его в гараж – там у него хранились кое-какие бумаги… Но я в их гаражи не ходок, у них там охрана – будь здоров…
И вдруг Жора сел, закрыл лицо руками и заплакал, как ребенок… Мы поняли – он держался, он разговаривал с нами, обсуждал случившееся, помогал нам только пока у него были силы. Сейчас они иссякли и он представил свою Ладу, какая бы она ни была, в лапах этого чудовища… Страшно и подумать! Хотя совсем неизвестно, кто все-таки одержит верх…
