Им, детям военного лихолетья, пришлось в полной мере хлебнуть горя, вынести на своих плечах все тяготы военной поры.
Учёный агроном
С Петром Васильевичем Боевым – ветераном труда, заслуженным агрономом Республики Татарстан, кандидатом сельскохозяйственных наук наша редакция знакома уже много лет. Работая в нижнекамском плодопитомнике, да и после выхода на пенсию, в газете регулярно печатались его советы и консультации по выращиванию садово-ягодных культур. По излюбленной им проблематике он много раз выступал с познавательными лекциями перед слушателями Университета третьего возраста на факультете «Ландшафтный дизайн». А вот сегодня его рассказ по иной теме – о нелёгкой доле будущего специалиста в годы Великой Отечественной войны, памяти которой не будет конца.
Началось!
Тамбовская область. Небольшой посёлок. Отсюда в первые дни войны ушёл на фронт мой отец. Ушёл навсегда! Пропал, как нам сообщили, без вести. Только недавно удалось узнать, что погиб в 1942 году под Ленинградом, могила его неизвестна. На руках матери нас осталось пятеро. Мы жили в маленьком домике. Сложенный из саманных плит, он начал разваливаться. Жить нам стало негде и мамина сестра, моя крёстная, приютила нашу семью, хотя у самой было четверо ребятишек. Комната, конечно, была одна и как мы умещались на такой площади, передать невозможно. Большая часть детей спала на русской печке, которая занимала основную часть всей избы. А сколько было тараканов! Весь потолок был усыпан этими тварями. С ними не велось никакой борьбы: ядохимикатов не было. Так они и размножались в своё удовольствие. Мы не обращали на них никакого внимания, и этих насекомых было во всех домах множество. Избавились от них только тогда, когда появился «дуст».
Всё выращенное – на элеватор
По иронии судьбы колхоз, где мы проживали, назывался «Образцовый». «Образцовый», как показала жизнь, по всем трудностям, горестям и невзгодам. В колхозе остались одни женщины, старики и дети (мне тогда было 2 года, старшему брату 14 лет, но вскоре его призвали в армию, точнее, в военное училище). Сельскохозяйственной техники - никакой, и женщинам приходилась пахать, сеять и косить зерновые буквально на своей тяге, выбиваясь из последних сил. Лошадей не хватало, но хлебосдача шла. Урожай сдавали на элеватор в райцентр, располагавшийся за десятки километров от нашего посёлка. Случалось, когда туда зерно в рюкзаках на своих плечах носили женщины, в том числе и моя мама. Сейчас это представить себе трудно, но это действительно было так. Что поделаешь, прежде всего, во что бы то ни стало надо выполнить план сдачи, всё до зёрнышка! Даже себе колхоз для посева зерно не имел права оставлять, весной же семена по разнарядке он получал с того же элеватора. Такие были несуразные законы.
Первый раз – в класс
В посёлке была начальная школа. Пошёл в первый класс, но проучился только до морозов – не в чем было ходить. Так я потерял первый учебный год. Занималась с нами учительница из соседней деревни, поздней весной и ранней осенью она приезжала на велосипеде, а зимой – на лыжах. Я не помню, чтобы она когда-нибудь опоздала. В морозы, пургу приходила вся в снегу, уставшая, промёрзшая, и сразу принималась за учёбу. Она одна вела четыре класса. Занятия проводились в две смены – с утра 2 и 4 класс вместе, а после обеда – 1 и 3 классы. Сначала учительница давала задание или опрашивала один класс, остальные сидели и слушали, а потом переходила к другому классу. Классы сидели отдельно: справа, например, первоклашки, а слева - старший класс. Дисциплина была изумительная. Потом, обучаясь в старших классах в других школах, такого я не замечал.
Трудовые каникулы
В летние каникулы, а также после занятий в школе мы помогали колхозу. Зерновые культуры женщины срезали серпами, скашивали ручными косами или косилками-лобогрейками на лошадиной тяге. Связывали снопы, потом их складывали в большие скирды, а осенью снопы перевозили в ригу и обмолачивали молотилкой. В эту пору весь колхоз выходил на обмолот, работа находилась всем, в том числе и школьникам. Молотилка обмолачивала снопы очень чисто, не оставляя в соломе ни одного зёрнышка. Зерно затаривали в мешки и отправляли на склад, а солому мы, ребятишки, оттаскивали на лошадях в сторону, где её скирдовали для скота на зимнее время. Часто нам приходилось собирать в поле оставшиеся на стерне колоски и сдавать их на склад в колхоз. Взять себе хотя бы один колосок строго запрещалось. Нас, правда, никто не проверял, но мы боялись наказания. А ещё считали, что каждый собранный нами колосок приближал победу.
45-й – год победный и… голодный
В Тамбовской области, как и во многих других регионах страны, нагрянула сильная засуха. В течение весны и лета не выпало ни капли дождя. Со своего огорода, а это было почти 40 соток, мы собрали не более трёх мешков картошки, да и то одну мелочь. А картофель – главное пропитание. Со своим братом начались походы на поля и луга за разными съедобными травами, начиная с лебеды и щавеля, лука и косматок. Косматки имели полый стебель, при разломе выдавали сок, который свёртывался и на руках оставался тёмный след. Трудно потом отмывался, но это растение мы охотно поедали, так как было, по нашим меркам, довольно вкусное. А семена лебеды мы приносили домой вместе с листьями, из которых мама пекла лепёшки. Мы лазили по болотам в поисках гнёзд птиц и радовались, если что-то находили. Ходили на поля, засеянные викой с горохом, искали хоть одного зёрнышка гороха, но это уже был риск. Ведь мы тогда не понимали, что ради одного-двух зёрнышек мы вытаптывали посевы, а потому нередко попадали под кнут председателя колхоза, проезжавшего иногда по полю верхом на лошади. Запомнился ужасный случай. Однажды, когда мы возвращались домой, увидели лежащих на дороге мёртвых стариков и старушек, умерших с голоду. Люди опухали и даже родственников или соседей было порой трудно узнать. Мой родной дядя Миша работал на ферме зоотехником, видимо, пала лошадь, он принёс нам кусок мяса на суп. Не знаю, что мама ещё положила в бульон, но мы весь суп с жадностью съели, а потом всю ночь промучились, не надеясь, что уже останемся в живых. Да, в войну мы умирали, но, к счастью, не все.
Что было, то прошло
Много всего было в моём детстве, но ничего хорошего, к сожалению, припомнить не могу. Когда началась война, маме было 40 лет. По современным меркам, для женщины это не возраст, а самый расцвет. Но я всегда считал, что моя мама старая и такой она была для меня всю её жизнь. Я никогда не видел, чтобы она надела новую кофту или платье, всегда на ней была юбка, которую бессменно проносила всю жизнь. Я же первую добротную обувь и обмундирование получил, когда пришёл на службу в армию. Здесь впервые и досыта поел нормальной пищи.
Что было, то прошло. Бог не дал нам умереть, и мы выжили. Каждый из нас завёл семью, ещё долго и счастливо прожил, часто вспоминая трудную военную судьбу. И очень хотелось бы, чтобы нашим детям и внукам никогда не пришлось жить так, как нам, детям войны!
Записал Александр НИКОНОВ.