Влада Васюхина знает каждый театральный человек, имеющий выход в социальные сети. Его ироничные, а порой саркастичные отзывы о премьерах читать иногда интереснее, чем смотреть сам спектакль. Лёгкий язык, прекрасный юмор, грамотная подача – это его стиль. Признаюсь, иногда, читая какой-либо его пост или даже комментарий, я хохочу до слёз. Как-то я неудачно пошутила с ним, и он, человек страстный, отфрендил меня в фейсбуке. Искренне раскаявшись, я спустя пару месяцев снова постучалась к нему в друзья. Гнев на милость был сменён, и мы даже встретились за чашкой кофе.
-----
- Влад, вы – искушённый театрал…
- Скажите уж сразу: зажравшийся!
- Чем же вас всё-таки можно удивить в театре?
- «Талант – единственная новость, которая всегда нова», дорогая Софья. Им и можно удивить. А где он встретится – абсолютно неважно. Как говорила незабвенная Фаина Раневская, талант как прыщ, не спрашивает на ком выскочить. Это может быть и маленький театр, и большой, и подвальный, и провинциальный, и академический – какой угодно. И студенты, и дебютанты, и ветераны сцены. Успех в искусстве непредсказуем.
- Как понять – талантливо это или нет?
- А глаза и уши вам на что? А нервные окончания? А опыт, сын ошибок трудных? Включите мозги, распахните сердце – и поймёте. Все мы субъективны и имеем свою систему координат, свою шкалу ценностей и пристрастий. Свои влюбленности и ненависти. Просто кто-то вам не нравится на химическом уровне, кто-то как типаж, у кого-то противный характер, и как бы талантлив он не был, вы всё равно не оцените этого художника по достоинству. А кто-то очень нравится – и тогда вам по душе любое проявление этого человека. На этом и основано фанатство. Вот один всем нам известный критик обожает Константина Богомолова и абсолютно любое его… э-э-э… творение готов кушать столовой ложкой и бегать за добавкой. Имеет право! Так что, всё очень субъективно. Есть же странные люди, которые не считают великим актёром Иннокентия Смоктуновского. Смоктуновского, Соня! Бога театра! Ну и что я этим дуракам буду что-то доказывать и копья ломать? Да я лучше в бассейн схожу.
- Вы можете назвать какой-то спектакль-потрясение?
- Конечно. А кто не может?! Правда, это всё большей частью относится к периоду отрочества и студенчества. Позднее тоже были интересные театральные события, но они не переплюнули те, ранние впечатления. Помню, я сдал экзамен на журфаке и шел от университета по Большой Никитской, и случайно с рук купил билет в Маяковку на «Леди Макбет Мценского уезда» с Натальей Гундаревой в постановке Андрея Гончарова. И это был фантастический спектакль! Или, к примеру, «Деревянные кони» на Таганке в постановке Юрия Любимова, где невероятно играли Зинаида Славина и Алла Демидова. Или «Московский хор» Малого драматического театра. Я видел его на гастролях в Москве и был так впечатлен игрой Татьяны Щуко, что в антракте побежал покупать ей цветы!.. А Любовь Селютина в «Медее»?! Да много чего я могу вспомнить прекрасного… Сейчас таких потрясений – до пресловутых мурашек, до слёз, до звонков друзьям «посмотрите это немедленно!» – гораздо меньше.
- За последние годы вы какие-то новые имена режиссёров для себя открыли?
- А надо?! Ну кого-то открыл, а кого-то уже и закрыл. Для меня странно вот это назойливое деление творческих людей по горизонтали, то есть, по возрасту, а не по вертикали, то есть по совести и таланту. Что мы носимся с молодыми, как будто это истина в последней инстанции?! Для меня новый спектакль Адольфа Шапиро, Камы Гинкаса, Льва Додина или Алексея Бородина, которым около или больше 80 лет, может быть куда как интереснее, смелее, чем работа условного Данилы Чащина или Филиппа Гуревича.
- Вы не устаёте от театральных экспериментов?
- Ну вы же не устаёте каждый день пить кофе. Если это хорошо сделано, то почему я должен уставать?!
- А что для вас скучный спектакль?
- Спектакль, на котором я не подключаюсь. С которым не обмениваюсь энергией. Спектакль, на котором уношусь мыслями в свои проблемы, думаю о другом. Спектакль, на котором банально засыпаю. Спектакль, с которого хочется уйти. Спектакль, о котором не думаю на следующий день. Может быть много определений этой скучности. Это как у Толстого, «каждая несчастливая семья несчастлива по-своему», так и каждый скучный спектакль скучен чем-то своим. Иногда приходишь в театр, смотришь на декорацию – и понимаешь: ой, (…), это будет плохо! Или приходишь в какое-то новое место, видишь публику и понимаешь: это, Влад Васюхин, не твоя публика, и тебе вряд ли понравится то, что понравится этим милым людям. Мучительнее всего – скучная комедия.
- А что для вас в спектакле может быть too much?
- Его продолжительность, разумеется. Регулярно режиссёры делают ложные финалы, не могут вовремя поставить точку. Или когда слишком разжёвывают, хотя это больше проблема драматургов. Или когда много спецэффектов. Когда Юрий Грымов пытает публику вспышками света. Когда громкая музыка бьет по ушам... У англичан есть такое слово – overdress, когда человек одет не по ситуации, расфуфырен. То же самое может быть и со спектаклем. Допустим, скромная, банальная пьеса завернута в золотой фантик.
- Вы различаете для себя современные постановки и несовременные? Или границы размыты?
- А что такое – современный? С компьютерной графикой? С мощной световой аппаратурой? Или с другими прибамбасами? Или с голыми артистами? Иногда можно смотреть старый спектакль – и он окажется сегодняшним, свежим по театральному языку. Это бывает еще и потому, что поставивший его режиссёр опередил своё время. Его могли не понять в момент премьеры или позже, но поняли сейчас. А бывает – вечная классика. Или вот режиссер ставит один бесконечный спектакль. О Сергее Женоваче, допустим, говорят, что достаточно посмотреть один спектакль, чтобы получить представление об остальных его работах. И, конечно, попадаются новые постановки, которые уже при рождении устарели – по режиссуре, по сценографии, по поднятым в пьесе проблемам.
- А что вас может побудить выложить приличную сумму денег за билет в театр?
- Высоцкий Владимир Семенович на вопрос в известной театральной анкете: «Чего ты хочешь добиться в жизни?» ответил: «Чтобы помнили. Чтобы везде пускали». Мне, если честно, без разницы – будут ли меня помнить после смерти. Но вот, когда меня куда-то не пускают бесплатно, в контексте нашего разговора, в театр, я могу выложить сумму, чтобы просто сказать: «Ах вы, (…) такие! Вы меня не пускаете – вот вам! Я куплю билет сам и приду!»
Надо пояснить вашим читателям, что вообще-то я – профессиональный журналист, пишу о театре для нескольких СМИ, а не только в соцсети. И когда я вижу, что на пресс-показы или прогоны приходит кто попало, какие-то бабки, какие-то сомнительные блогеры, а мне пишущему о премьерах, на минуточку, для «Известий», где-то отказывают в аккредитации – под надуманным предлогом, мол, не мест, или говорят прямым текстом: это из-за того, что я раскритиковал или не достаточно похвалил какой-то спектакль… Что тут можно сказать? «Хоботов, это мелко!». Директор или худрук федерального государственного театра не может вести себя, как Роберман из антрепризы! Вот Роберман может надуть губы и вычеркнуть меня из списка аккредитованных его пиарщицей на спектакль «Двое», потому что у него – частный бизнес, он хозяин – барин. Но руководство театра, существующего на деньги налогоплательщиков, то есть, на мои и моих читателей, не может устраивать истерики! А пресс-служба должна купить им успокоительное. И нормальные, правильные, умные пресс-секретари, как, к примеру, в Театре Наций, понимают, что главное, чтобы о театре говорили и писали, писали и говорили, спорили и обсуждали, а хорошо ли, плохо – неважно, главное, чтобы – честно.
Я, например, очень хорошо отношусь к Евгению Писареву, он мне нравится и как строитель театра, и как умный, порядочный человек, и как интересный собеседник, но Евгений Александрович бывает порой очень обидчив, когда о спектаклях руководимого им Пушкинского театра отзываются не очень хвалебно. Испытывал на себе, хотя, повторяю, мы нормально общаемся. А его пресс-служба и литчасть рада услужить начальству. И не зная уж как мне ещё насолить, на пресс-показе спектакля «Швейцария» дала место прямо за колонной. Ну я, конечно, пересел, благо было куда. А иначе бы я просто ушёл и купил билет на нормальное место. Ерунда, казалось бы. Но такие глупости и мелкие злодейства я не забываю… Как говорил Юрий Петрович Любимов, «я не злопамятный, но помню всё». Это – лишь один пример того, что реакция театральных людей на критику бывает очень смешной. И то, что служители муз мельтешат и ждут, как писал Давид Самойлов, «не то чтоб похвалы, а всё ж и похвалы!» – это неправильно.
Ну, а что ещё меня может заставить выложить приличную сумму, так это гастроли зарубежных театров. Тем более, сейчас, когда они сведены к минимуму. Я бы с интересом сходил на спектакли Остермайера или литовских режиссеров.
- Что может побудить вас сходить на спектакль второй раз?
- «Второй»! Ха! Какие-то спектакли я смотрел и десяток раз – на той же Таганке. Разные, Софья, обстоятельства могут побудить: и свободный вечер, и приглашение, и желание показать спектакль кому-то, и другой состав посмотреть. И разобраться в том, что не понял. Разные причины могут быть. А потом, спектакль – это же живое дело. И многие постановки я смотрю на выпуске, на премьерах или прогонах, как младенцев, что неправильно, о чем мне неустанно говорила заслуженная артистка Нина Георгиевна Попова. Спектакль на премьере – он часто, как дерево, которое еще не расцвело. А расцветёт только через несколько месяцев и тогда станет прекрасным. И это тоже причина пересмотреть его.
- Как вы думаете, следует ли театру ориентироваться на потребности массового зрителя или всё-таки прививать вкус и, в хорошем смысле слова, образовывать?
- Если подходить к театру исключительно как к способу зарабатывания денег, то надо работать на массы. Но настоящее произведение искусства понятно почти всем и заставит испытывать чувство восторга кого угодно. Скажем, «Рассказы Шукшина» в Театре Наций поймёт и «массовый» зритель, и «элитарный», и продвинутый, и неискушённый. Первый концерт Чайковского заставит испытывать восторг кого угодно. И каждый на своём уровне образования, интеллекта, насмотренности испытает какие-то свои чувства, эмоции. Поэтому ориентироваться надо на хороший вкус и здравый смысл. Я не сторонник выражения «Будьте проще – и к вам потянутся массы». Да не потянутся они! И площадной театр, и условный «Стас Садальский» вряд ли будут приняты только потому, что просты и понятны. Всё-таки я думаю о российской публике лучше. Она заслуживает лучшего.
- Как вы думаете, что является лучшей рекламой для спектакля?
- Сарафанное радио. Тут изобретать нечего. И наличие звезд. Это очень простая формула, которую я повторяю, когда заходят разговоры о постановке моих пьес. Что в цепочке «драматург-режиссёр-актеры-бренд театра» одно звено обязательно должно быть золотым, звёздным. Условно говоря, на «Гамлета» пойдут даже в постановке Вездесранского театра, а присутствие в спектакле Инны Чуриковой – гарантия кассовых сборов. Ну ещё важен жанр – детектив или комедия вызовут больший интерес, чем пьеса на производственную тему.
- Вы – не только театральный обозреватель, но и драматург. Ваши пьесы участвуют и побеждают в конкурсах, периодически проводятся их читки на зрителя, но в московских театрах их пока не ставят. Как вы думаете, почему?
- Это судьба. Это лотерея. Вот вы – умница и красавица, но не замужем. Почему, а?! Тут важно везение. Я как-то услышал в интервью Николая Коляды замечательную фразу: «Качество пьесы не влияет на её постановку». Действительно, нередко в театрах говорят: «Ну мы эту пьесу сами сократили, дописали, переписали, переделали…» Вопрос: а зачем вы ее тогда вообще брали, если она – полуфабрикат?! Это одна сторона медали.
Вторая – важно попасть в обойму. Это, кстати, касается и классиков. Вот Александр Николаевич Островский написал почти 50 пьес, но в горячей ротации осталось, в лучшем случае, семь-восемь названий. Третья история – в России надо жить долго. Всё придёт в своё время. Или… не придёт. Вампилов вот стал знаменитым после смерти, например.
Всё складывается, как складывается. К тому же, по большому счету, я недавно стал всерьез заниматься драматургией – от силы лет пять. Безусловно, я не отрицаю и того, что мои пьесы – полное (…)!
- Несогласна!
- Я шучу. Но, мне кажется, что я просто не прочитан. Я – плохой продавец своих текстов. Не обиваю пороги театров, не пью водку с режиссерами и устроителями лабораторий и артхабов. Мои пьесы просто не прочитаны теми людьми в театрах, от которых зависит принятие решения. Редко, но мне помогали театральные люди. К примеру, Екатерина Кретова, когда работала в Школе современной пьесы, спросила: «Можно я покажу вашу «Звезду» Татьяне Васильевой? Но должна сразу предупредить: я ей показала уже полное собрание сочинений, она не может никак выбрать…»
Ну и главное – большая конкуренция. В среднем даже столичные театры выпускают по пять-шесть премьер в сезон, в их числе должна быть дореволюционная русская классика, зарубежная классика, советская пьеса, современная западная драматургия, детский спектакль и в лучшем случае – одна современная русская пьеса. И вот попасть в эту ячейку со своим текстом при том безумном количестве пьес, которые пишутся ежегодно, очень сложно.
Ведь мы, современные драматургии, конкурируем не только друг с другом, а и с Чеховым, Шекспиром, Эсхилом. Это всё наши соперники за место на афише. Ведь и актёры с режиссёрами хотят иметь в своём портфолио громкие имена и раскрученные названия, чтобы сказать: «Я ставил «Вишнёвый сад» Чехова…», а не: «Я ставил пьесу «Финисаж» некого Влада Васюхина». Да все уже у Булгакова описано в «Театральном романе». Прорвемся! Нет, я не рву на себе волосы. Главное – пьесы написаны, они есть, их можно прочитать в интернете или попросить у меня. Скоро выпущу книжку. Но режиссеры и продюсеры не понимают одного: не ставя современных авторов или ставя их редко, они тем самым не только зрителей обедняют, но и убивают целое поколение драматургов. Не было бы никакого Чехова, если бы Станиславский с Немировичем-Данченко не заказывали у него. Но это, дорогая Софья, тема для другого разговора…
-----
Я прекрасно понимаю и артистов и режиссёров, которым хочется работать с великими авторами, но мне, как заядлому театралу, окромя Шекспира и Островского, коих вскоре буду знать наизусть, благодаря тому, что их ставят в каждом театре, хочется знакомиться и с новыми историями. И если где-то поставят Влада Васюхина, я буду зрителем в первом ряду. Да и добрая половина заядлых театралов, хотя бы чисто из любопытства, ломанётся со мной, я уверена. Кстати, пьесы-то, действительно, хорошие, я читала.