Рассказ
Из кухни уютно пахло жареной картошкой с грибами. Грибы принес папа.
Алёнка обезьянкой сновала вокруг родителей, сидящих за столом, с опаской поглядывая на маму, улыбаясь своим местами беззубым ртом и пристально всматриваясь в папины зеленые глаза с коричневыми искорками в надежде и томлении: а может все-таки останется сегодня ночевать?
«Нет», - разочарованно отвечала Алёнка сама себе, - «не останется».
Она снова украдкой покосилась на мать. Холодная и строгая, мама неторопливо и задумчиво ковыряла вилкой белый гриб, притаившийся в тарелке среди ломтиков золотистой картошки. Отец осторожно прикоснулся к её руке. Мама вздрогнула, подняла на него уставшие глаза и молча высвободила свою ладонь из его неуверенных рук.
Тут она встретилась взглядом с Алёнкой, и внезапно вспомнив о чем-то важном, сказала тоном, не терпящим возражений:
- Алёна, немедленно спать, завтра рано вставать!
В глубине своей детской души Алёнка надеялась, что мама забудет про это противное «пора спать». Ведь как можно заснуть, когда пришёл папа! Но мамин строгий взгляд отобрал последнюю надежду на свободу и Алёнка, вздохнув и состроив на своём озорном личике гримасу обиды, побрела в спальню.
Свет она выключать не стала, прилегла на кровать и принялась ждать, навострив уши. Всем своим детским существом она была там - на кухне, ведь именно там, как ей казалось, происходило всё самое интересное.
Сегодня отец пришёл трезвым. Алёнка давно научилась определять степень его алкогольного опьянения, несмотря на то, что родители не жили вместе столько, сколько она себя помнила. Он приходил. Часто с дрожащими, посиневшими от затяжного пьянства губами, просил немного денег, клялся, что всё вернет и это в последний раз.
Иногда сильно пьяный, еле держащийся на ногах. Тогда мама не открывала дверь, и он подолгу стучал с упорством и злобной тупостью. Выбившись из сил, сидел на ступеньках бетонной лестницы, прислонившись к стене в пьяной полудреме, пугая пожилых соседок.
Алёнка любила отца. Временами её захлестывали волны брезгливости и отвращения к этому запущенному человеку, за которые ей становилось стыдно. Стыдно потому что мама говорила, что это такая болезнь, когда человек пьёт и не может остановиться. А если человек болен, то испытывать к нему отвращение не правильно и даже преступно.
- Ай, горбатого могила исправит! - любила говорить Алёнкина старшая сестра Аня.
Шестнадцатилетняя Аня казалась Алёнке умной и очень опытной. Ведь Аня умудрялась поучать маму!
- В рот ему никто не заливает, - продолжала свои философские размышления Анюта, - а, следовательно, это никакая не болезнь!
Потом она ещё что-то говорила про зря потраченные годы жизни, про то, что мужа нужно выбирать умом и тому подобные затертые до дыр истины.
Мама слушала, и расфокусированный её взгляд блуждал по стене, а на лице выражалось то-ли недоумение, то-ли растерянность. Потом вдруг она отвечала, что очень устала и не хочет больше бороться с ветряными мельницами.
В такие минуты маленькая Алёнка ненавидела сестру. Ненавидела за то, что она потеряла веру в отца и что слова её, простые и правдивые, действуют на маму как разрывные пули, попадающие в самое сердце.
Алёнка ждала. Время ползло медленно и даже как будто остановилось. Сон совсем не шёл к ней, а гнетущее ожидание заставляло искать развлечений. Алёнка упорно разглядывала ковёр, пытаясь разобрать смысл завитков и узоров, но скоро это занятие наскучило ей. Немного поковыряв пальцем отслоившуюся от стены штукатурку, она сползла с края кровати и повисла вниз головой.
Перед ней открывался новый, доселе неизведанный ракурс: все предметы оказались перевернутыми вверх ногами, а пол, приблизившийся к её лицу, был полон секретов. Разнообразные трещинки и сколы краски тянулись вдоль плинтуса и пропадали под ковром с изображением медведей в лесу.
Вон, под шкафом, прямо в углу, притаился давно потерянный мяч, который Алёнка долго искала и считала безвозвратно утерянным. Взгляд её блуждал по периметру комнаты до тех пор, пока кровь окончательно не прилила к голове, а в ушах не появился противный шум. Алёнка решила, что на сегодня исследовательскую работу можно закончить, как вдруг совершенно случайно под маминым трюмо разглядела одиноко лежащую маленькую шпильку.
Каждое утро мама, собираясь на работу, сооружала на голове невероятную прическу, собирая свои красивые каштановые волосы наверх и закалывая их большими черными шпильками. А этой, маленькой, она прихватывала непослушную прядь, так и норовящую выбиться из общего ансамбля.
Шпилька, притянувшая внимание Алёнки, моментально оказалась в цепких детских лапках. Девочка покрутила её в руках, старательно запихнула в волосы, подражая маминым движениям, но противная шпилька острыми краями оцарапала нежную кожу детской головы. Алёнка с досадой вынула шпильку из волос, внимательно посмотрела на неё, лизнула и тут…
Ей пришла в голову гениальная идея!
«А что если…» - думала она, - «ну, нет!»
Конечно же, каждая уважающая себя пятилетка знает, что нельзя брать в рот и тем более глотать посторонние, совершенно несъедобные вещи! Алёнка не была исключением. Она об этом тоже прекрасно осведомлена. Сколько раз мама с озабоченным видом повторяла эти порядком надоевшие слова, которые сейчас зазвучали в её голове.
«Никогда не тяни в рот посторонние предметы! Это очень опасно!» - говорила мама.
«Если мама с папой считают это опасным, значит, будут переживать за меня и обязательно помирятся!» - мелькнула в её голове шальная мысль.
Алёнка снова облизала найденную шпильку. Проглотить её не казалось очень уж удачной идеей, но она, немного подумав, решилась на этот бесшабашный поступок. Поместив шпильку на язык, девочка зажмурилась, задержала дыхание и проглотила. Прислушиваясь к внутренним ощущениям, она не обнаружила признаков боли, чему весьма обрадовалась.
«Вечно эти взрослые всё преувеличивают», - подумалось ей, - «ничуточки не больно и совсем не страшно!»
Вынырнув из-под одеяла, она направилась к маме и папе с еле скрываемой торжествующей улыбкой.
Родители уже переместились из кухни в гостиную и тихо беседовали, сидя в креслах.
- Почему ты до сих пор не спишь! - возмутилась мама, увидев растрепанную и раскрасневшуюся от экспериментов Алёнку.
- Мама, папа, я проглотила шпильку, - торжественно объявила Алёнка, предвкушая родительскую реакцию.
Родители переменились в лице. Они переглянулись, побледнели и мама вдруг запричитала:
- Алёна, что же ты наделала?
Ужас, обозначившийся на мамином лице, настолько впечатлил Алёнку, что она не на шутку испугалась.
- Быстро одеваемся и едем в больницу, - серьезно заявил папа.
Мама засуетилась, закружила по квартире в поисках нужных вещей, а Алёнка вдруг зарыдала безудержно и безутешно.
- Не надо в больницу! - заикаясь сквозь слёзы, кричала она, но мама уже не слышала.
Она торопливо натягивала одежду на плачущую дочь, приговаривая, что всё будет хорошо. Но Алёнка почему-то уже не верила ей. Девочке казалось, что она вот-вот начнёт умирать. Что-то вдруг закололо в боку, запершило в горле, и ужас надвигающейся смерти сковал её.
В больнице дежурный врач в белом халате сделал Алёнке рентгенографию. Наступило томительное ожидание, во время которого ей уже не было страшно. Слёзы на её припухшем лице высохли, глаза начали слипаться, ужасно захотелось спать.
Когда вернулся доктор, Алёнка уже умиротворенно посапывала, свернувшись калачиком на больничной тахте и положив голову на мамины колени. На рентгеновском снимке, который доктор рассматривал сквозь тусклую, напоминающую огромную таблетку, лампу на потолке, тонкой изогнутой змеёй чернела одинокая мамина шпилька. Она беспрепятственно ползла по детскому кишечнику, двигаясь тупой стороной вперед.
Алёнка сквозь сон слышала, как врач, указав на изображенную на снимке виновницу событий пальцем, тихо сказал:
- Это еще повезло, что шпилька тупой стороной пошла. Не зацепилась острым краем и не повредила стенки кишечника. В такой ситуации изъять её будет достаточно просто.
Мама вздохнула, покачала головой и погладила Алёнку по голове, понимая, что безмятежному детскому сну пришёл конец.
Алёнка приподняла голову с маминых колен, потерла кулачками заспанные глаза, прищурилась, глядя на свет лампы-таблетки, и улыбнулась. Мама тоже улыбалась в ответ. Грустной, усталой улыбкой. И непослушная прядь маминых волос снова выбилась из прически и упала на её осунувшееся от тревог лицо.
Встреча с врачом и знакомство с больницей завершились неприятными для Алёнки медицинскими процедурами, которые унижают всякое человеческое достоинство. Потом было долгое и мучительное сидение на горшке, после которого истерзанную Алёнку вернули родителям.
Родители ждали в приемной. Папа приобнял маму за плечи, и так они просидели в молчаливом оцепенении, уставшие, но довольные исходом событий.
Алёнка заснула по дороге домой. Ей снился доктор в белом халате, тусклая лампа, похожая на выпуклую таблетку и длинный коридор, выкрашенный пожелтевшей от времени краской. Она не помнила, как очутилась в своей кровати, как мама бережно стягивала с неё одежду, как папа поцеловал её и укрыл одеялом.
Утром, когда Алёнка открыла глаза, папы уже не было.
