В последние месяцы фигуры главы Чечни Рамзана Кадырова и предпринимателя, создателя ЧВК «Вагнер» Евгения Пригожина все чаще привлекают к себе внимание общества. Они не стесняются высказываться на самые острые военные и политические темы, критиковать Министерство обороны и губернаторов. О том, что скрывается за их бурной деятельностью, RTVI попросил рассказать политолога Михаила Виноградова.
Михаил Виноградов — российский политолог, регионовед. В 2007—2008 — генеральный директор Центра политической конъюнктуры России. C октября 2008 года — президент фонда «Петербургская политика».
Почему Пригожин и Кадыров позволяют себе громкие политические заявления
Они выделяются не только тем, что проявили себя достаточно активно в последние месяцы, но и тем, что остались в этом образе. Так или иначе, было довольно много спикеров, которые неравнодушно комментировали происходящее. Это и Дмитрий Медведев, и Вячеслав Володин, и Андрей Турчак, и еще целый ряд фигур. А Кадыров и Пригожин отличаются от них тем, что даже в критические моменты, когда возникает некая неловкая пауза или во время тех или иных не самых успешных событий, продолжают действовать и говорить так, как будто ничего не произошло.
Это порождает интригу и вопрос: эти люди что-то, знают, чувствуют и понимают, эта активность нацелена на дальнейшие результаты, или это самодеятельность, являющаяся следствием некой частичной утраты управляемости и децентрализации принятия решений в стране? Четкого ответа на него не существует, потому что часть людей, которые заявляли о себе в роли публичных трибунов, вроде Игоря Стрелкова, внезапно рассасываются и исчезают из повестки. В то же время Пригожин и Кадыров всегда в ней.
Поэтому вполне логично, что в условиях общей нервозности, а также дефицита каких-то публичных ярких фигур, возникают ожидания вокруг относительно новых, вроде генерала Суровикина.
В сегодняшней постхерсонской ситуации интересно, что в публичных заявлениях эти люди, не стесняясь в выражениях, все равно очень аккуратно выбирают риторику. И Кадыров, и Пригожин говорят о поддержке персональных решений Суровикина, никак не затрагивая ни министра обороны Шойгу, ни другие персоны.
Конечно, в форс-мажорной ситуации таких ощутимых «непобед» появляется некий вакуум, который пытаются заполнить собой и Пригожин, и Кадыров, действуя как бы от имени государства, от имени власти, от имени первого лица.
О чем свидетельствуют публичные высказывания Пригожина и Кадырова
С одной стороны, их высказывания в большей степени ориентированы не просто на интерпретацию ситуации, но и на интерпретацию своих действий. Не просто на демонстрацию своей лояльности, но и на демонстрацию наличия у них некого ресурса. Параллельно с этим у них получается уклоняться от оценки того, насколько успешным или неудачным было применение этого ресурса.
С другой стороны, есть разные оценки относительно того, что делал батальон «Восток» и другие так называемые союзные чеченские формирования. Есть достаточно разные оценки результативности ЧВК. Но, наверное, успех Кадырова и Пригожина состоит в том, что им удается избегать заострения вопроса, публичного анализа того, получилось ли у них все задуманное, или их результаты примерно соизмеримы со «средними по больнице».
И Кадыров, и Пригожин, подчеркну, создают именно ощущение наличия некоего союза с Суровикиным, реального или мнимого, хотя не очень ясно, является ли тот их союзником, или, скорее, обременением.
Это не мешает отдельным спикерам раскручивать какие-то обособленные истории в этом направлении. Кто-то говорит о том, что на фоне того же Пригожина Владимир Путин выглядит более умеренной, менее радикальной фигурой.
В то же время публичного дистанцирования Владимира Путина от этих фигур не происходило. Они получали новые звания и преференции. В управленческой системе довольно несложно сказать всему этому «стоп», но этого не происходит.
Сейчас время больших импровизаций. Когда ты вступаешь в пространство импровизации и начинаешь в нем играть, естественно, ты не застрахован от того, что кто-то начнет использовать твою активность, выстраивая от нее иную, зачастую провокационную логику . В последние дни популярен тезис о том, что Евгений Пригожин отчасти занял в российском политикуме нишу Алексея Навального. Это человек, который не проходит мимо ключевых событий и позволяет себе больше, чем окружающие.
Поэтому, естественно, эти фигуры вызывают и интерес, и ажиотаж, и тревогу. Они являются символом изменения стиля российской политики. Вопрос в том, произошло ли это изменение стиля в российской политической реальности, или все можно вернуть и сделать так, как было раньше. Или, возможно, элита потихонечку «переваривает» военные действия, как это происходило в отношении всех прочих вызовов.
Пытаются ли Пригожин и Кадыров пробиться в верхушку власти
Публичная деятельность Пригожина отражает некие притязания на субъектность, показывает то, что тебе многое позволено, что ты современнее, ярче других и не пренебрегаешь публичным пространством и публичной политикой. А дальше, опять же, появляются вопросы.
Кто-то считает Рамзана Кадырова исторически сильной, яркой фигурой, которая преодолела стартовую проблему антирейтинга. Кто-то, наоборот, полагает, что исторически Рамзан Кадыров гиперактивен в те времена, когда у него возникают какие-то проблемы и трудности. Якобы таким образом он пытается компенсировать дефицит непубличных рычагов и лоббистских каналов.
Поэтому такие притязания на публичность интересны обществу, которое, в общем-то, политику отторгает, но в то же время по политике соскучилось. И оно играет в эту лотерею.
В свою очередь, думаю, к Пригожину и Кадырову приходит осознание масштаба политических процессов. С одной стороны, вместе с этим приходят и аппетит, и азарт. С другой стороны, появляется и понимание темы рисков и того, что большая часть проблем, которыми занимаются политики, так или иначе не решаемы. И что политика — это не только вседозволенность, власть и влияние, но и довольно серьезное, зачастую проблемное бремя.
Что же касается их возможных претензий на пост первого лица государства, то все зависит от того, насколько власть остается централизованной и насколько стрессовый 2022-й год позволил ей сохранить систему управления российской политикой. Либо же она дала трещину. Вызовов в этом году было немало, но каких-то недвусмысленных событий, указывающих на тот или иной сценарий, пока не случилось.