Известная фраза "Отступать дальше некуда - позади Москва" сегодня актуальна как никогда. 11 ноября 1812 этт уже было...
Мой добрый друг Борис Корчевников, человек тонкой душевной организации, сегодня написал блестящее наблюдение, используя историческую аналогию, сообразно сегодняшней ситуации.
"210 лет назад русская армия оставила Москву. Оставила после триумфа Бородинской битвы! После колоссальных жертв, принесённых в ней, после победы русского Духа, одержанной в этом сраженнии и надорвавшей наполеоновский непобедимый молох. Бонапарт и его солдаты после Бородина были подавлены, жутко деморализованы. И всё же русская армия уходила из Москвы.
Из Москвы! Из города, который хоть и перестал быть столицей административной, моральной и духовной столицей народа, всей нашей огромной страны оставался!
Представить себе силу растерянности, сумасшедшей внутренней боли каждого русского человека в эти дни - мы едва ли сможем.
И вот Наполеон зашёл в русское сердце, сел на кремлёвский трон, нацепил белые ленты на рукава русским коллаборационалистам, сбросил крест с колокольни Ивана Великого (французы реально решили тогда, что он золотой), в Успенском Соборе Кремля устроил конюшни, позволил своим солдатам издеваться над всем, что нам свято: те спали с блудницами прямо в алтарях, хлебали вино из святых сосудов и наряжали лошадей в архииерейские облачения.
А мы что же? На расколотое, разорванное и уже увязшее в пороках тогдашнее русское общество отступление из Москвы имело колоссальный эффект.
Страна не обсуждала тогда своих военачальников, не хаила царя, Кутузова, Барклая, не перемывала кости и не гадала на кофейной гуще слухов и вбросов - и у тогдашней, и у всегдашних военных кампаний (см.Библию) были свои информационные и психологические слои - это всё не ново.
Но страна, умываясь слезами, встала на покаянную молитву. В чудовищной катастрофе сдачи главной русской святыни, первого Престола русской Церкви, самой сердцевины наших идентичности и Духа, некого было винить, кроме... самих себя.
И не осталось в России того, кто в те дни не посмотрел бы в свое сердце, не спросил бы себя: за что? И главное: не получил бы на это ответа. У каждого было за что.
Пока французы надругались над Москвой, русское общество в покаянных молитвах и всматривании в себя исцелялось от вековых болезней: от влюбленности в запад (некоторые наши элиты той поры по-французски говорили лучше чем по-русски и для них вторжение обожаемой ими Франции было отрезвляющим прощанием с иллюзиями), от преступной расколотости между простым народом и дворянами, которые к той поре всё активнее превращались в паразитирующее сословие обеспеченных бездельников.
И более всего - от обезбоженности нашей: под горячим влиянием отпадающего от Христа запада и привыкшие к близости и доступности Церкви, люди массово холодели к Ней, религиозная жизнь становилась все формальнее, глуше, бесплоднее, а значит и жизнь всей страны без Церкви становилась все грязнее, греховнее, опаснее. А общество все более расколотым.
И от всего от этого оказался лекарством - 1812 год. Не случись его, страна, возможно, через время рухнула бы сама от внутренних противоречий и разделений.
Оставление Москвы поставило на колени перед Богом даже тех, кто никогда, наверно, на них перед Ним не становился. Покаяние через боль было искренним. Спящий народ проснулся!
И тогда Бог вышел на горячий призыв Своих людей. Нелогичным и непонятным с точки зрения человека (но не Бога) было отступление французов из Москвы: и декабрьские морозы, ударившие в августе, и голод, и пожар Москвы, и жалкое бегство из нее лучшей армии мира, которую уже оставалось только добить; и следующий за этим триумф русской армии в европейских столицах... всё это - дело Бога.
И всё это случилось только тогда, когда народ встал на искреннюю покаянную молитву.
И, главное, после дарованной победы - жаль, ненадолго, - но изменил свою жизнь: вернулся в Церковь, преодолел колоссальный внутренний раскол (дворяне ж воевали в одних окопах плечом к плечу со своими крепостными). Чище стали люди.
Кроме этого примера покаяния каждого человека, нет больше никаких рецептов победы. А когда покаяние становится искренним и всеобщим, то за оставлением русских городов, неизбежно приходят и их возвращение, и, как сказано на иконе Федора Ушакова, "грозные бури обращаются к славе России".
Я разместил все слова Бориса с одной единственной целью. Чтобы все мы задумались - потеря Херсона уже осмыслены нами, как потеря Москвы? Мы уже все встали на общую молитву? Мы очистились? Уверовали?
Ответ очевиден. Конечно, нет. В массе своей мы всё ещё безбожники. Но мы уже идём по этому пути. Надеюсь дойдём.
Надежду вселяют современные опричники Путина - Кадыров и Пригожин. Они сегодня верой и правдой служат государству российскому, являясь примером для многих.
Рамзан Ахматович выразил готовность лично участвовать в СВО.
«Как никогда с 24 февраля я доволен, но недоволен, когда стреляют по нашим регионам, когда сильно не отвечаем… Готов стать командующим со всеми полномочиями и после всех событий готов идти под трибунал… Чтобы обезопасить наше государство, наш народ, готов на все», — заявил Кадыров.
Глава Чечни призвал своих мусульманских братьев создавать батальоны и полки против западных сатанистов.
«Я буду вас снабжать, вооружать, чтобы отстаивать Коран, государство, суверенитет, религию, семейные ценности… Нас должно быть не 10, не 20 тысяч, а сотни тысяч. Мы просто без оружия должны забирать европейские государства, пока они не попросят прощения у России», — заявил Кадыров.
В свою очередь Евгений Пригожин заявил, что среди бизнеса в РФ находится много "недобитых" либералов и агентов Запада, но "ждать осталось недолго":
"Огромное количество недобитых агентов Ходорковского, иностранных спецслужб и либералов находятся среди бизнеса (подчеркиваю, бизнеса, чтобы избежать судебных тяжб) и российской политической элиты. Осталось ждать совсем недолго, когда этих либералов «уничтожат».
Но кроме них существуют явные агенты Запада, люди, которых надо судить за измену Родине. И мы их можем легко узнать по наглой рыжей морде с гладко сбритыми недавно усами".
Они явно что-то знают. Похоже, скоро начнёт что-то грандиозное.