Религиозный атеизм
Москва! Для любой молодой провинциалки первое знакомство с «лучшим городом Земли», как поётся в песне— знаковое событие, поворот жизненной траектории, культурный шок.
Аня в тридцать один год выглядела очень здорово: гладкая смуглая кожа, карие выразительные глаза с умопомрачительным разрезом, невысокая стройная фигурка. Всё это, да ещё упакованное в импортные шмотки ( Маша постаралась, у неё были фарцовщики в «друзьях»), неизменно производило впечатление на большинство мужчин, появляющихся в поле зрения. Причём, для этого Ане не нужно было делать ничего. Конечно, есть такие чудаки, которым нравятся девушки «в теле», но даже они не могли отрицать если не сексуальную, то чисто эстетическую привлекательность слушательницы Высшей партийной школы при ЦК КПСС Устиновой Анны Степановны.
Учёба в ВПШ была не слишком обременительной, но занудной до тошноты. Группа, в которую распределили Аню, была разношёрстной как по возрасту, так и по национальному составу. Видимо, по разнарядке выбирали именно национальные кадры: сокурсниками оказались двое мужчин -чукчей неопределённого возраста, хотя, возможно, они были якуты, спрашивать было неловко. Они разговаривали на одном языке при личном общении. Была целая группа —несколько мужчин и две женщины— явно с Кавказского региона. Аня не умела определять разницу между армянами, грузинами и азербайджанцами. Потом оказалось, что эти «горячие парни» вообще осетины и дагестанцы. Грузин Котэ Багишвили был похож, скорее, на араба, а рыжий Гия Джгамадзе —вовсе не грузин, а абхазец. В группе были и представители прибалтийских республик, которых сразу выдавал особый лоск и акцент, а также молдаване и белорусы. В общем, не было ни одного человека, у которого в паспорте в графе «национальность» значилось «русский», но все общались между собой исключительно на русском языке. Это очень нравилось Ане, которая других языков и не знала, разве что немного—испанский, потому что именно его она изучала в институте.
Почему не немецкий или английский? Просто испанский язык был очень популярен во времена братской помощи СССР народу Испании в борьбе против диктатуры Франко. Вторая волна популярности испанского языка поднялась позже, когда на Кубе Фидель Кастро со своими «барбудос» (бородачи) совершили революцию. Любимая песня советских пионеров шестидесятых годов «Куба-любовь моя» звучала изо всех радиоприёмников. Все школьники знали историю борьбы кубинских революционеров с кровавым диктатором Батистой. Имя героя революции Эрнесто Че Гевары, убитого в Боливии, где он продолжил революционную борьбу, было знакомо всем.
В то время «Че» означало только имя кубинского революционера, а не название телеканала, отсылку к городам Челябинску, Чебоксарам или ещё что-то иное, междометие, например. А относительно революционера Че вскрылись очень нелицеприятные факты, нынче вряд ли его кто-то вспоминает.
Вернёмся к учёбе Ани в ВПШ. Здесь готовились кадры будущих партийных идеологических руководителей. Мужчин было в три раза больше, чем женщин. Собственно, примерно так и распределялось представительство женщин в органах власти СССР, хотя с самого начала образования СССР декларировалось равноправие полов.
Как в любом социуме малознакомых людей, искусственно объединённых общей целью, в коллективе образовались небольшие компании, сейчас бы сказали— микрогруппы, объединённые, скорее всего, по принципу взаимной приязни. Аня сблизилась с двумя девушками: осетинкой Тамарой и узбечкой Нафисой. Их компанию острословы сразу начали называть «восточные красавицы», это ещё ничего, а вот «гарем» было как-то обидно. Но девушки решили не обращать внимания на колкости, обращали всё в шутку. Смеялись:
--Гарем, да не твой!
Тамара и Нафиса жили в одной комнате общежития, Аня —у Маши, но они часто ходили друг у другу в гости, особенно во время подготовки к зачётам и экзаменам. Совместный труд сильно объединяет, как и решение общих задач. Взрослые дамочки даже совместно писали шпаргалки, будучи просто не в состоянии выучить некоторые сведения.
Кроме тех дисциплин, что Аня изучала на историческом факультете педагогического института (история КПСС, философия, политэкономия, научный атеизм, научный коммунизм), здесь были и история религий, и риторика, и социология и статистика. Истмат и диамат изучались более полно, чем в обычном вузе. Кое-какие зачёты Ане удалось получить «автоматом»--по тем дисциплинам, которые в педагогическом изучались в достаточном объёме. Остальные предметы пришлось сдавать по полной.
Сокурсники очутились в одинаковом положении перед лицом предстоящих экзаменов. Все были вынуждены посещать лекции, конспектировать всякую чушь, вроде решений Пленумов ЦК КПСС и разных съездов партии. Сидели в читальном зале, переписывали конспекты друг у друга. Тихонько играли в «балду» или «морской бой» на скучных лекциях, особенно если не было риска попасться лектору на глаза. А лекции читали совершенно разные преподаватели, все сплошь —достойные люди с научными степенями и заслугами. Парочка пожилых профессоров, которые работали с основания ВПШ, настолько нудно проводили занятия, что слушать их было просто невозможно: все спали. Но были и другие лекторы из того же поколения, которых слушать было очень интересно. Всё зависело от личности преподавателя, его настроения и степени вовлечённости в контент. Конечно, рассказывать (и слушать) о бесконечных решениях партии гораздо менее занимательно, чем об истории буддизма, например. Последняя тема была чрезвычайно близка Ане, которая была буддисткой по рождению и тайной христианкой по крещению (но об этом никто не должен был знать).
«Восточные красавицы» крепко сблизились друг с другом. У Тамары была тайна, которой она поделилась с подругами. Она вышла замуж во второй раз, от первого брака у неё был десятилетний сын. Муж, кстати, на несколько лет моложе Тамары, очень хотел общего ребёнка, но у них ничего не получалось. И вот, живя в городе Орджоникидзе, Тамара каким-то образом узнала, что в Ленинграде, на Смоленском кладбище похоронена святая женщина, блаженная Ксения Петербургская, которая помогает в таких проблемах. Она очень хотела найти могилу, прикоснуться к ней, взять землю и написать записку с желанием. Уверяла, что многим это помогло.
Аня и Нафиса нисколько не удивились такому дремучему предрассудку, поскольку и сами грешили тем же. Нафиса была тайной мусульманкой, как и следовало ожидать. Девушки придумали как-нибудь съездить в Ленинград на экскурсию и заодно помочь Тамаре найти нужное захоронение. Общие тайны, как и совместная учёба, очень сближает людей. Через несколько месяцев общения они знали друг о друге больше, чем их родные и мужья.
Маша проводила много времени с племянницей Варей. По мнению тётушки, девочку давно было пора крестить. Но это легко сделать в младенчестве, а как объяснить разумному ребёнку необходимость таинства крещения, если и сама будущая крёстная мать совершенно не уверена в существовании Бога, но твёрдо знает, что сделать это необходимо. Маша начала рассказывать Варечке сказки, основанные на священном писании. Потом нашла книгу «Забавная Библия», по сути — высмеивающую религиозные догмы. Но читать её было интересно даже самой Маше. Короче, тётка придумала некую тайную игру, подготавливающую Варечку к безболезненному принятию ритуала. Тёте удалось заинтересовать племянницу, пообещав ей всякие бонусы, как то: посещение зоопарка, аттракционы в парке, новое платьице, которое по обычаю крёстная мать должна подарить ребёнку, и золотой крестик.
Был один непонятный момент обряда—погружение в воду. Маша несколько раз посетила храм вместе с девочкой. В Москве тогда было довольно много действующих церквей, почти у каждого кладбища, да и в центре. Устиновы посетили один из самых неприметных— Храм иконы Божией Матери «Знамение» в Аксиньине, на окраине столицы. Варя с интересом рассматривала «портреты» святых, ей понравилось, как поет церковный хор, она увидела, что такие же девочки, как она, умеют креститься и тоже захотела научиться. Маша поговорила с батюшкой, расспросила, как проводится ритуал крещения с такими переростками, как Варя. Батюшка объяснил, что девочку в рубашечке поставят в тазик и польют сверху освященной водой.
Маша принялась дома обливать племяшку, как бы закаливая организм, и продолжила ненавязчиво готовить девочку, возбуждая интерес к церковным делам. В конце концов, договорившись о дате крещения, повела Варю «на спектакль», именно так чувствовала Маша всё происходящее, хотя должна была ощущать исключительно душевный подъём и эйфорию. Маму не взяли, хотя предупредили. Официально она не должна была быть в курсе, Маша все последствия, если бы кто-нибудь узнал, брала на себя.
Девочка восприняла происходящее с достоинством, как-то интуитивно ощутив торжественность и значимость момента. И она там была не одна, кроме неё крестились вполне взрослая девушка и младенчик. Если бы не истошные вопли малыша, всё было бы ещё лучше. Варечка шла домой радостная от того, что теперь у неё, как и у любимой тёти Маши, есть золотой крестик. Правда, жаль, что его нельзя никому показывать пока она не вырастет. И надо сохранить в тайне всё, что произошло в храме. Но партизаны умеют хранить секреты!
Сразу после зимней сессии подруги отправились в Ленинград. Был конец января, у них были короткие каникулы, домой они не поехали, а тут предстояло важное дело.
Во время семестра, конечно, не только одна учёба занимала их умы. Подруги часто посещали театры. Тогда можно было купить билеты в один театр, лишь взяв «в нагрузку» билеты в другой. Аня удивлялась, почему к Вахтанговскому театру нагрузкой идёт театр имени Маяковского? Там же тоже отличная труппа, и спектакли шикарные. Разумеется, с «Принцессой Турандот», который неоднократно звучал по радио, не мог сравниться ни один спектакль из Маяковского. Девушки ходили по музеям, посещали различные выставки. Иногда приходилось выстаивать длинные очереди, чтобы приобщиться к большому искусству. Но оно того стоило! Поездка в Ленинград была анонсирована как культурно-развлекательная для тех, кто не был посвящён в тайну Тамары. То есть для всех, кроме подруг.
Проблему— где остановиться в Ленинграде— помог решить однокурсник Тимо Тамм, уроженец города на Неве, но при этом по национальности эстонец. По паспорту, но он намекал, что финн. Девушкам было без разницы, им нужно было место, где можно провести две ночи. Они готовы были спать на полу, в сарае, где угодно. Тимо, который жил с родителями в частном доме в Старом Петергофе, договорился с родственниками о том, что те примут его однокурсниц. Сам Тимо остался в Москве, но вожделенный адрес подруги получили.
Конечно, Старый Петергоф — не совсем Ленинград, это район города Петергофа. Но какой район! Именно там расположены все самые известные исторические достопримечательности: и Собор апостолов Петра и Павла, и Петродворец, и парк со знаменитыми фонтанами, посмотреть которые, к сожалению, не представлялось возможным из-за неподходящего времени года. К плюсам можно было отнести доступность электрички до Ленинграда, так что подруги радовались такой возможности. Они привезли подарки для родителей Тимо и приветы от него. Девушкам пришлось вытерпеть застолье, потому что за неимением сына, матушка Тимо решила закормить гостей до обездвиживания, так им показалось. Но они проявили вежливость и деликатность, рассказывая о студенческой жизни Тимо. Понятно, на свет были вынесены исключительно позитивные моменты. Подруги скрыли некоторые тёмные факты биографии Тимо: ну что возьмёшь с холостого парня, который меняет девушек чуть ли не каждую неделю. Так бывает, что у таких ловеласов девушки- коллеги в обойму не входят, и слава Богу!
У «восточных красавиц» было на всё про всё три дня. Они решили, что дело на Смоленском кладбище не терпит отлагательств и первым делом отправились именно туда. Надо признаться, что отыскать могилу блаженной Ксении оказалось очень трудным делом. У кого бы они ни спросили, никто даже не слышал о такой святой. Аня предположила, что если уж на Кавказе знают о чудесах этого захоронения, к нему должна вести «народная тропа». После многочасовых поисков по протоптанным тропинкам кладбища, их миссия уже казалась им невыполнимой. Тамара всё время просила прощения за то, что втянула их в эту историю, подруги замёрзли и уже были готовы прекратить поиски, потому что световой день в Ленинграде зимой очень короткий, быстро темнеет, а вся территория кладбища не освещалась, только отдельные части. Но им повезло! Они встретили пожилую женщину, по осанке видно— из дореволюционных благородных дам, которая указала им нужное направление.
Протоптанная тропинка привела к холмику с крестом, понять, чья это могила было невозможно, но снег сверху был убран и было видно, что замерзшую землю люди отколупывают с угла, рядом лежал детский совочек, заботливо оставленный кем-то. Аня с Нафисой деликатно отошли, Тамара сделала всё, как её научили, и девочки страшно замёрзшие, но довольные выполненным долгом, уже почти в темноте выбрались на освещённую улицу и пошли греться в ближайший магазин.
Сейчас бы девочки нашли дорогу быстро: там возведена часовня, народ открыто и огромными толпами посещает захоронение. Оно указано в туристических справочниках и путеводителях по Петербургу. В СССР было иначе. Кстати, на Смоленском кладбище покоится и Арина Родионовна, няня Александра Сергеевича Пушкина.
Всё оставшееся время подруги неустанно ходили по музеям. Эрмитаж, Русский музей, Петропавловская крепость. Близкий Петродворец, Собор Петра и Павла. И другие музеи. И Невский проспект. И самое глубокое в стране метро. Гостиный двор и Пассаж. Когда они возвращались ночным поездом в Москву, их ноги гудели от усталости, но море впечатлений перевешивало все неудобства. Ленинград—самый красивый город на планете!— такую резолюцию приняли «восточные красавицы», лучшие студентки ВПШ при ЦК КПСС.
