"Сегодняшней российской властью он любим, его поднимают на щит, обильно и неразборчиво цитируют — имеет смысл очистить его от этой липкой любви, способной только скомпрометировать писателя и мыслителя. Ненавистников у него, правда, не убавляется, некоторые продолжают настаивать, что писатель он так себе — в большей степени публицист чем художник.
Насчёт сатиры и публицистики справедливо, в них он силён, гротеска и карикатуры у него побольше, чем чистого художества (и всю-то жизнь он оправдывался, что, если б не вечная спешка и безденежье, писал бы получше Тургенева). Но писатель он первоклассный, иначе бы мы его сейчас не обсуждали.
На самом деле гениальность Достоевского отчасти именно в том, что он мастерски придумывает формулировки, в которых изначально заложены противоречия и хитрости, ставит условия, которые в обычной жизни неосуществимы, выдумывает героев, какие могут присниться лишь в кошмаре,— и потому к жизни его философия, пожалуй, неприложима. Но не он ли доказывал, что искание пользы во всём — первый признак лакейства? Достоевский даёт прекрасные предлоги для любимых русских споров далеко за полночь, помогает иностранцам составлять представление о русской душе (очень наивное) и значительно продвигает технику детектива — ну и замечательно, а жизни учит в наше время совсем другая литература. Типа «Как завести себе друзей и надуть их с наименьшими репутационными потерями».
Как уже было сказано, Достоевский в сознании Запада отвечает за русскую душу. Роковые красавицы, одухотворённые алкоголики, безумные студенты, одержимые революционными и религиозными идеями,— всё это с цыганщиной, в атмосфере кутежа в Мокром («Братья Карамазовы»), с непрерывным надрывом. Плюс, конечно, святые блудницы, носительницы высшей правды.
Жалко разочаровывать европейцев, но Достоевский как раз самый западный из русских писателей, воспитанный на Вальтере Скотте. Начинал он с переводов из Эжена Сю, Бальзака, потом прочёл и полюбил Диккенса — и начал щедро пользоваться его методами".
Д. Быков*
(*признан в РФ иноагентом)
