“Крест на церкви покосился…” - подумала Юлька, глядя в окно, и с аппетитом откусила сочное красное яблоко. Яблоки и мед обязательно присутствовали на столе в её день рождения - девятнадцатое августа, в Яблочный Спас. Эта привычка пошла от бабушки и Юлька уже не представляла свой праздник без тонких ломтиков, обмакнутых в прозрачный тягучий мед. Поэтому за день до Спаса купила и яблок, и баночку майского - чтобы начать завтрашнее утро с той самой многолетней традиции.
Бабушка вообще-то была лютой атеисткой - не из-за принятых в советские времена обычаев, а от души. Постоянно спорила с подругой Людой на теологические темы и до криков и ругани доказывала, что бога нет.
Юлька в церковь тоже не ходила. Подростком попыталась было, но наткнулась на строгую женщину в темном платке, которая отругала за львенка-подвеску на Юлькиной худенькой шее. "Ишь, бесий знак нацепила. Чего в церковь пришла, если в гороскопы веришь?"
Подвеску подарила мама на пятнадцать лет и Юлька до сих пор не понимала - почему мамин подарок вдруг стал бесьим знаком. Но на тётку не злилась. Просто церкви с тех пор обходила стороной.
***
Свечник Фёдор страшно боялся отца Иоанна и так же, до благоговейной дрожи, его обожал. Поэтому не спал вторую ночь и боролся с совестью. Совесть шептала, что на новеньком куполе их храма, который только что отремонтировали на спонсорские деньги, крест немного сдвинут. Криво стоит, если по-честному. Но отец Иоанн, принимавший работу, этого не заметил - шутка ли, восемьдесят лет исполнилось батюшке на той неделе. А строителям и вовсе дела нет - получили деньги и отправились восвояси. И только Фёдор увидел этот недостаток, и теперь ворочался, пытаясь найти ответ - как быть? Обидеть старика, указав на его промах? Или сделать вид, что всё хорошо?
Не спала этой ночью и Юлька. Снилась ей бабушка, будто в те дни, когда еще была здорова. Перед сном Юлька разбирала старые альбомы и среди фотографий нашла небольшую плоскую иконку Богородицы: металлическая оправа в тёмных пятнах и царапинах, совсем простое бумажное изображение и суровая нитка, продетая в ушко на самом верху рамки. Рядом - записка: "Бог не в стенах и куполах, не в крестах, не в словах батюшек, не в свечах или иконах. Бог - в сердце и только там". Юльку настолько поразила эта находка и эти слова, что никак не вязались с атеистическим настроем, но были написаны знакомым почерком, что с трудом получилось заснуть. И сейчас, провалившись в липкую дрему, она видела бабушкино лицо, руки, улыбку. Пока что-то вязкое и черное как смола не поглотило родной образ. Юлька, задыхаясь, проснулась, увидела на тумбочке найденную иконку и, путаясь в словах, зашептала единственную знакомую молитву - “Отче наш”, неистово веря в то, что Он услышит.
Сны её в ту ночь больше не тревожили. И только ласковое тепло грело до самого утра, словно кто-то укрыл старым пуховым платком.
Свечник Фёдор тоже успокоился к утру, спозаранку же побежал к отцу Иоанну каяться в своём наблюдении, но в ответ получил не обиду, а похвалу. И перестал, наконец, бояться своего негласного кумира.
Разнорабочие Гамлет и Серега этой ночью, в отличие от Федора и Юльки, спали крепко. Способствовала ли этому неполная бутылка домашней настойки, привезенная Гамлетом с исторической родины и распитая под привычное сало с огурцом, или законченная работа в святых стенах и стопка купюр, свернутая в кармане - никто не знает. Но когда рано утром в их комнатке зазвонил телефон, Серега только крякнул, выслушал степенный батюшкин басок на другом конце провода, растолкал напарника и ушел умываться. Спустя час они, перекрестившись, приготовились исправлять кривую геометрию божественного символа. И никто не заметил коротких суровых взглядов на молодого свечника Федора, некстати обладающего таким острым зрением.
Ранним утром Юлька нарежет яблоки тонкими пластинками и будет задумчиво глядеть в окно, на покосившийся крест, слушать далекий перезвон колоколов, обмакивая хрустящие ломтики в тягучий майский мед.
Крест поставили на место в тот же день. И никто из прихожан не заметил, что было как-то иначе.