В начале прошлого века граммофонное дело стало набирать обороты: росло количество фабрик и заводов, выпускающих пластинки, улучшалось их качество, расширялся репертуар.
В 1902 году в гостинице “Континенталь” Федор Иванович Шаляпин сделал свои первые записи: арию из оперы «Фауст» и два романса, за что получил от АО “Граммофон” гонорар за каждый исполненный номер по 2000 рублей. Идея выплачивать гонорар исполнителям за участие в записи впервые была высказана изобретателем граммофона и пластинки Эмилем Берлинером. Для многих артистов эти деньги стали весомой статьей доходов, а грампластинка стала новым инструментом популяризации их творчества.
Студия, в которой проводилась запись, представляла собой две смежные комнаты. В одной из них находились артисты, а в другой размещался звукозаписывающий станок, рамой для закрепления которого иногда служила разделяющая комнаты дверь. Звукозаписывающий станок тщательно закрывался или завешивался тканью, поэтому взору вошедшего исполнителя представлялась глухая занавеска или деревянная крышка, из которой высовывался подвешенный на шнурке конусообразный рупор. Справа от него, примерно под углом в 30% градусов, помещалось пианино, служащее для аккомпанемента. Музыканты оркестра, как правило, размещались за артистом.
Машина для записи представляла собой продолговатый чугунный футляр, в котором размещался чрезвычайно солидной конструкции часовой механизм. Механизм имел регулятор для установки желательной скорости вращения диска. Машину нужно было хорошо закрепить, так как любые сотрясения могли вызвать колебания, которые обязательно сказывались при записи на диафрагме и вели к порче дорого воскового диска. Поверх машины крепился суппорт, который двигался посредством мельчайшей нарезки микрометрического винта. К концу суппорта прикреплялось особое приспособление, в которое вставлялась и привинчивалась записывающая диафрагма.
Рупоры – своеобразные микрофоны, также различались формой и конфигурацией. Их выбор зависел от характера записи, индивидуальных особенностей вокала или звукоизвлечения инструменталиста. Если в студию приглашался хор или ансамбль, то число рупоров доходило до трех.
Несовершенство аппаратуры того времени сказывалось и на репертуаре: артистам приходилось выбирать наиболее пригодные для студийного исполнения произведения. В целом ряде случаев им приходилось намеренно форсировать звук, буквально залезая при этом своей головою в рупор.
Около артиста постоянно находился помощник механика, который следил за тем, чтобы при высоких и сильных нотах певец отходил от рупора во избежание чрезмерных колебаний диафрагмы, что в результате давало треск на пластинке при прослушивании. Когда певец заканчивал свой номер, воск тщательно очищался мельчайшей щеткой от стружек и пыли и укладывался в специальный футляр. Негатив считался приготовленным.
Артисту нельзя было ошибаться, да и выявить огрехи звучания в процессе работы не представлялось возможным. Контроль качества при акустической записи осуществлялся лишь при прослушивании пробной пластинки, а о монтаже фонограммы не могло быть и речи.
«Иметь дело с граммофоном, конечно стоило – вспоминал известный тенор Петербургской Мариинской оперы Александр Дормидонтович Александрович – это и заработок неплохой и реклама хорошая…».
Материал: статья Александра Тихонова
#домвинтажноймузыки
#фондкультурныхинициатив
#грантдлякреативныхкоманд