Мой дом - это то, что я люблю безоговорочной любовью. Дом - это и балашихинская комната в огромной коммунальной сталинке, где всегда было холодно, однако мы с сестрой к ужасу соседей бегали по квартире босиком в майке и трусах. Дом - это и другая, уже отдельная балашихинская квартира, где слышимость была такая, что если ты сидишь у розетки, а кто-то по стояку чихнул, то до тебя доносятся не только звуки, но как будто бы даже и брызги. Дом - это и деревня, где жили мои бабушка с дедушкой и моя собака. Дом - шире - это Москва, возвращаться в которую на самолете из любой точки мира было чревато вечной турбулентностью, но в финале светящиеся огни огромного города всегда вознаграждали тебя сторицей за небесный непокой.
Любви к дому меня когда-то научил мой дед. Который, к слову сказать, до конца своих дней не мог спокойно слышать фамилию Горбачев, переиначивая её на оскорбительный лад. Ему отчаянно не нравилось то, что происходило в 90-е, но он безусловно, бескомпромиссно любил свою Родину. Президентство Путина он уже не застал, навсегда оставшись в предательских 90-х…
Моя мама, вспоминая те годы, которые мы прожили в коммуналке, неизменно приговаривает: да, у нас вообще ничего не было, зато мы так дружно жили, как, может быть, не жили никогда после.
Из маминых и папиных коммунальных историй в моей душе сложилась целая книга детства. Книга моего родного дома.
Меня научили любить свой дом, свою Родину. Как бы пафосно (а для иных несчастных даже пошло) это ни звучало. Это впитано с молоком матери, с детством, с семьей. Это невозможно переломить. Невозможно купить. Невозможно предать…
Мне - и это чистой воды правда - тоже не нужен мир, в котором не будет России. Я не хочу быть вечным гостем на чьей-то пускай и обетованной, но чужой для меня земле.
Я много где путешествовала, где-то даже жила по несколько месяцев - но меня сначала тянуло, а под конец странничества что-то отчаянно гнало домой. К себе. Я хочу жить у СЕБЯ дома. Это мой дом. А свой дом в обиду давать нельзя. Никому. Ни из каких, даже трижды обоснованных соображений. На Донбассе это очень хорошо понимают, я думаю. Поэтому и не уходят. Потому что - и это же видно в глазах ополченцев (посмотрите на покойную уже ныне Корсу, загляните в её глаза) - без своей земли они не хотят жить, без своего языка, без своего жизненного обычая и течения времени они не хотят жить. Именно поэтому, уходя в бой, они философски спокойны.
И именно поэтому и у меня ВСЁ хорошо даже в такие тяжёлые дни. Потому что я дома. Я у себя…