"Желаю Вам здравия и долголетия, Донна, в какой бы час Вы не читали данное послание. Я должен признаться в том, что до безумия влюблён в Вас. И я так больше не могу. Мои душа и разум уже давно ведут неравное противостояние. И виной всему – Вы. Ваши голубые, как бескрайний и неизведанный океан, глаза. Ваша безупречная, и столь манящая, улыбка. Однажды, проходя мимо Вас, я обронил книги, а Вы улыбнулись. Та улыбка была мимолётной, но миг сей запомнится надолго. Я не имею ни малейшего понятия, что делать. По всей видимости, лишь одному Богу дано знать, как мне жить дальше.
Ваш на века,
аббат Анри"
Господь, уже в который раз,
Я обращусь к тебе с мольбой.
Я сплю, не закрывая глаз.
Меня давно отверг покой.
И день со днём сложней нести
В сердца людей твоё живое слово.
И стало невозможным низвести,
От замысла до дела, заповедь Христову.
Но я не стар, так от чего же
Мне трудно встать пораньше петуха?
Ведь телом, разумом - я всех моложе!
Про возраст, состояние души – всё чепуха!
Душа. Быть может, я не чист душой…
А в чём мои грехи, поведай, Боже?
Я был воспитан жёсткою рукой.
В сим недостаток? Нужно было строже?
А вдруг, чревоугодник? Я много ел?
Но трапезы скудны, всё без излишка.
Родился бы слепым иль вовсе нем,
Убогим стал бы, к Богу ближе.
А может, не прощён был за проступок,
Свершившийся по отношению к Донне?
Инструментарий девичьей души так хрупок…
Просив прощенья – решил вопрос односторонне.
Просив прощенья – не удосужился ответа
И разрешения нести свой крест спокойно.
Но с тем отсутствовал и жест запрета.
Она в улыбке замерла, была довольна.
Мне показалось. Та улыбка меньше мига
Сияла Солнцем на её лице.
Виной тому – уроненная книга,
Что предвестила о моём конце.
Виновна женщина, я правильно усвоил
Твой жизненный урок, Господь, ответь?
Прости, Тебя бесперебойно беспокоил
Я глупостью. Смешно! Но, впредь!
Я буду крайне аккуратен
С коварством нежных рук, бескрайних глаз.
Но всё же, был мне непонятен…
Давайте поподробнее обсудим этот раз.
Я книгу уронил, поднял глаза,
А там Она, с улыбкой, в безмятежности своей,
Как после радуги – гроза.
Закончил счёт вести беспечных дней.
Господь, я осознал сей каламбур.
Не трепещит в нервозности утроба.
Не вправе тратить жизнь на всяких дур,
Но среди них – Она стоит особо.
Я без сомнений, день за днём,
Готов встречать рассвет её улыбки.
Ведь скоротечно и сумбурно мы живём,
О будущем понятия наши зыбки.
Не вправе отрекаться от небесного престола
И покидать высокие чины духовных сфер.
Я был судьёй, свидетелем душевного раскола,
И по решению вопроса – других не знаю мер.
Я мог бы отвернуться, с лихвой забыть
Глаз синеву, шёлк рук и перламутр смеха.
Но я не мог, да кем тогда б я был.
Отсутствие возможности забыть – вот главная помеха.
Господь, Ты мной разочарован, знаю.
Прошу тебя! В душе всё сломано на части!
Последняя мольба раба сего. Я выдыхаю…
Пусть выпишут мне индульгенцию на счастье.