— И то верно, — подытожил Яков.
Была уже глубокая ночь. Оля пошла домой.
Полина постелила гостям в их с Павлом комнате. Вернулась к столу.
Павел собирал в стопку тарелки.
"Лютый февраль" 69 / 68 / 1
— Знаешь, Поля, — произнёс он, — а ведь я счастлив! Да-да! У меня есть брат. Яков — мой брат. Он им стал, когда увидел во мне человека. Именно человека. Поначалу я думал, что он меня использует в своих целях. Ведь кто-то должен был писать ему речовки. А потом я понял, что он настоящий, родной, понимаешь?
Полина кивнула. Прильнула к Павлу. Он погладил жену по голове, потом стал расплетать косу.
— Туго как плетёшь, голова не болит?
— Не болит, — Полина улыбнулась. — Ты у меня заботливый и очень добрый. Спасибо, что стал моим мужем.
— Это не мне спасибо, — усмехнулся Павел. — Это ты меня выдернула из рук смерти.
— Ну тогда и мне спасибо… Давай спать. В Олиной комнате пока поживём.
Утром Павел и Полина ушли на работу. Яков хозяйничал в доме.
Перемыл ночную посуду, приготовил щи. Василиса была рядом с ним.
— Васька, как хорошо, что у нас с тобой есть Пашка. Только вот как ему сказать, что нам пристанище нужно? Как сказать, что меня могут арестовать, а ты останешься с ним? Это для меня ты не обуза. А у него семья…
— Не думай обо мне, — голос Василисы был грустен. — Думай о том, как сам защищаться будешь. Я не пропаду.
— Не пропадёшь? Да от тебя ни на шаг нельзя отойти! А у нас кроме Пашки никого нет.
— Яша, зря мы приехали.
А в это время Павел стоял за дверью и слушал. Он решил забежать домой на обед. А тут стал случайным свидетелем разговора. И так обидно стало.
Сначала из-за того, что Яков его как будто использовать собрался намеренно. Потом из-за того, что Яков о нём такого мнения, что чуть ли не в беде его Павел бросит.
Внутри Павла всё бушевало. Ещё свежи были вчерашние воспоминания: встреча, застолье, разговоры…
А теперь мерзко стало на душе. Как будто полили сверху холодной водой на разогретое, как сковорода, сердце.
У Павла даже перехватило дыхание. И он стал как будто слышать хуже. То ли Яков и Василиса стали говорить тише, то ли Павел из-за волнения потерял слух.
Это с ним случалось. Особенно после потери уха. И он замечал, что с каждым годом слышит всё хуже. Иногда слух как будто возвращался, Павел даже пугался неожиданно ставших громкими звуков.
Он стоял на месте, боролся с обидами, дрожью, которая охватила его.
— А ведь я счастлив, — шёпотом передразнил он сам себя, вспоминая ночной разговор с Полиной.
Так и не решился войти. Ушёл на работу.
Вечером старался вести себя так, словно ничего не произошло. Но получалось это у Павла из рук вон плохо.
Уронил чугунок с супом. Не услышал, как Полина попросила его вытащить из печи хлеб. Хлеб сгорел. Вся комната была в дыму. Яков вынес Василису на улицу. Распахнул окна.
Павел взглянул на Василису. Она была бледна. Бела как снег.
Яков же стоял рядом с ней и улыбался.
— Пашка, мы же вчера не поделились счастьем своим.
«Нашли счастье, — мысленно возмутился Павел. — У него арест под носом. Этим он делиться собрался?»
Яков потирал ладони и аж пританцовывал.
Павел смотрел на друга с недоумением.
Полина то ворчала, то ругала Павла в открытое окно за невнимательность.
Павлу казалось, что всё происходящее начинает напоминать какое-то театральное представление. Он не мог понять, отчего радуется Яков. Не мог припомнить, чтобы раньше Полина так его ругала.
«Так ведь и не чудил раньше, — думал Павел. — А теперь виноват, вот и бранит меня…»
— Ну неужто ты не рад? — голос Якова вернул его из дум.
— Чему? — удивился Павел.
— Да я тебе уже который раз говорю, а ты глазами блым да блым… Плохо что ли?
— Не слышал я, — вздохнул Павел. — Устал, домой пойду.
— Да обожди, — Яков взял Павла за руку. — Смотри мне в глаза и слушай. У нас новость с Василисой радостная. Ребёночек у нас будет.
Павел аж отпрыгнул от друга, словно тот представлял опасность.
И понеслись мысли в голове: «Васька беременна, Якова арестуют, Васька родит. За двумя уход нужен будет. Ох, Яшка. И молчит до сих пор о своей проблеме. То ли не доверяет, то ли передумал. А как быть-то теперь?»
Яков смотрел на друга с интересом.
— Ты чего Паш? Как бешеный, ей-богу.
И тут Павла понесло!
— Бешеный? Я? Да ты на себя посмотри! Приехал он. Чего приехал? Не ради того, что соскучился. Идиотом я, может, и выгляжу, но от тебя не ожидал! Как ты мог сомневаться в моей доброте? Как у тебя язык поворачивался вообще говорить о том, что я не помогу. Бра-а-а-а-т… Разрушил ты между нами связь. Недоверием разрушил. А ещё, а ещё…
Павел не договорил. Полина вышла на улицу. Подошла к мужу. Он огрызнулся:
— Зайди в дом. Дай нам поговорить.
— Паш, угомонись. Я вчера поняла, Что Василиса беременна. Что ж тут плохого, родненький мой? Это же счастье, когда дети рождаются.
— Уйди, Поля! — Павел орал во всё горло.
Полина кивнула, направилась к дому.
Василиса была свидетелем разговора двух мужчин. Они и за волосы друг друга потрепали, и носы разбили. У Якова оторвался от рубахи рукав. Василиса недоумевала, как так могло произойти.
— Ты раньше сказать не мог, что приехал за помощью? Чего ты молчал? — Павел всё возмущался.
Яков тоже стал говорить громко:
— А что я должен был сказать: «Здравствуй брат, вот прими мою жену Василису. Она беременна, рожать через пять месяцев. А сам я по тюрьмам помотаюсь или вообще в живых не оставят меня». Вот прямо так с порога как на духу выложил бы тебе всё. Так нужно было?
Павел стоял с опущенной головой, сжимал руки в кулаки.
— Ну что, петухи! Разобрались? Хвосты друг другу повыщипывали?
Между Яковом и Павлом встала Оля. Оказывается, Полина не пошла домой, а огородами побежала за Олей, так как та могла одним только взглядом усмирить отца.
— Разобрались, — пробурчал Павел и пошёл в дом.
Оля посмотрела на Якова. Он был опечален. Василиса смирно ждала своей участи.
— Надолго забирают? — поинтересовалась Оля.
Яков пожал плечами.
И тут Павел вышел из дома и крикнул:
— Давайте в дом, решать будем, кого куда спать класть и куда ещё одну люльку ставить. Дом-то не резиновый. Но для брата мне ничего не жалко. Я и в сарае могу поспать, и у свиней еду поесть. Да, Василиса?
Но Яков не двигался с места. Обиженно смотрел в сторону.
— Обижается он! — продолжал с порога Павел. — Заноси жену, заморозишь потомство своё.
— Заходи, — пригласила Якова Оля. — Остыл он. Не злись. Папке тяжело было в последние годы. Он не со зла.
Яков вытащил Василису из коляски, понёс в дом. Оля закатила коляску в сарай.
За ужином решали, кто будет помогать Василисе после рождения ребёнка в случае, если Якова арестуют.
Даже имя придумали. Девочку решили назвать Ариной, мальчика — Василием.
Яков поведал, как прошёл слух о том, что ищут на партийных местах тех, кто в зажиточных семьях родился.
— Мотивы у них такие: бывшему богатому тяжело в бедности. А значит, он будет всеми силами стараться улучшить свой быт, подкопить. А советские люди должны быть равны все как один: и продавец, и доярка, и токарь, и партийный деятель. Поэтому в партии зажиточным не место.
— Ну-ну, — засмеялся Павел. — Интересно, доживу ли я до того, когда Сталин придёт к нам нашу тёлку доить.
— Т-с-с-с… — испуганно прошептала Полина, закрывая ладонью Павлу рот.
— Да тут все свои, — возмутился Павел.
— Свои да не свои, — ответил Яков. — Стены тоже могут сплетни разносить. Так что больше такие примеры не приводи. А то точно не доживёшь до того, как он придёт доить.
И Яков стал смеяться. Его смех наполнил весь дом. Павлу казалось, что весь колхоз слышит этот заливисто-истеричный смех.
Продолжение тут
Путеводитель "Лютый февраль" тут
Путеводитель по всем книгам тут
Осталось 4 свободные книги "Зоя".
Отправлю по вашему адресу с именным автографом.
Забронировать можно в ватсапе 89045097050