Поздней осенью глядеть в окно особенно грустно: деревья сбросили листья и сразу обнажилась "вся эта русская хтонь". Вот о ней мы и почитаем в эти пасмурные, предзимние дни.
Ксения Букша. Открывается внутрь : рассказы. — Москва : АСТ : Редакция Елены Шубиной, 2018
Вообще, сборники рассказов редко становятся бестселлерами. «Открывается внутрь» - это тот редкий случай, когда книга рассказов выстрелила не в бровь, а прямо в сердце читателя. Все рассказы связаны между собой тем, что герои каждый день бок о бок едут в одной маршрутке до метро. Они друг с другом не знакомы. И вот автор заглядывает в душу каждого героя и рассказывает его историю. У всех своя беда, своя травма: сиротство, бедность, неустроенность, одиночество, равнодушие общества, тоска по потерянным близким, переживание неразделенной любви, бесплодие, галлюцинации. Рассказы в книге разделены на три части: Детдом, Дурдом, Конечная. Но меньше всего хочется назвать эти рассказы социальными очерками: вся «чернуха» передана здесь сочувственно, сдержанно, иногда даже с капелькой юмора. В рассказе «Братаны» два мальчика в убогой общажной комнате ждут маму, самый маленький не может уснуть и тот, что постарше, рассказывает ему историю о том, что мама днем, конечно, работает на фабрике, клеит елочные игрушки, но ночью она становится пожарником в красивой каске и ездит тушить пожары, спасать людей. Но ведь она не умеет водить машину, она ездит в 306 маршрутке?! Вот в 306 маршрутке она и ездит тушить пожары… Тоня – уборщица из рассказа «Автопортрет», легкая, сухонькая, пожившая женщина, бывшая алкоголичка. Однажды на нее находит депрессия. А рядом оказывается сосед – богатый мужик, успешный финансист снаружи, внутри – чуткий художник.
« - Скажите, - сказала Тоня. – Вам не кажется, что скоро конец света?
- Неа, - сказал сосед. – Маловероятно. Будет, конечно, но не прямо сейчас.
- А вы точно знаете? – затаилась Тоня.
- Да тут и без конца света сплошная чума, - сказал сосед.
Вот какие слова он сказал Тоне. На минуту, на секундочку, но они ее согрели».
Снаружи герои рассказов все очень разные - дети и взрослые, молодые и старые, мужчины и женщины, бедные и богатые, больные и здоровые, одинокие, всякие – оказываются внутри похожими друг на друга, очень хрупкими. Уборщица Тоня смогла преодолеть депрессию, а сосед – нет.
Я думала о том, что напоминает мне это грустное многоголосье? И вспоминала «Небо над Берлином» Вима Вендерса. Автор – как один из ангелов в фильме – подходит близко к своим героям, слушает их (многие рассказы – это монологи), а когда им очень тяжело – невидимо их обнимает. И вот это ощущение тихого сочувствия передается читателю. Книга грустная и светлая одновременно.
********
Евгения Некрасова. Сестромам: о тех, кто будет маяться. — Москва : АСТ : Редакция Елены Шубиной, 2019
Когда только вышел «Сестромам», Евгения Некрасова на презентациях и встречах с читателями подписывала новую книгу всем одинаково: желаю вам не маяться. На самом деле это довольно редкое, приятное и нужное пожелание. Рассказы, собранные в «Сестромаме», разные по сюжетам и стилю: здесь есть и психологические рассказы типа «Лакомки», и экспериментально-авангардные вроде «Начала», «Присухи», и такие абсурдно-сатирические, как «Несчастливая Москва». Герои всех рассказов, как и большинство людей, маются: от трудной семейной жизни, бедности, старости, болезни, ненужности никому, одиночества. Можно ли вообще перестать маяться? Иногда на помощь героям приходят потусторонние силы.
В рассказе «Лакшми» жена постоянно страдает от побоев мужа. И вот однажды у женщины отрастают дополнительные руки и она начинает давать сдачи извергу. В рассказе «Молодильные яблоки» 85-летней бабушке по ошибке в паспорте указали год рождения 1985, что становится причиной ее резкого омоложения. Она устраивается на работу, у нее появляется кавалер, а ее дочь начинает в каком-то смысле исполнять роль матери для нее (следит, чтобы не гуляла, поздно не возвращалась и пр.). К сожалению, ошибку вскоре исправляют, и бабушка снова стареет. Пожалуй, самый любопытный рассказ книги – «Сестромам»: девушка Аня после смерти старшей сестры, воспитавшей ее, обретает абсолютную психологическую свободу от чувства вины и мук совести, становится чем-то вроде сверхчеловека Ницше, разрешает себе совершать любые поступки – от пакостей до подвигов (рефреном звучит мотив «Шагнувших не волнует»). А совесть в образе «сестромама» с грустью наблюдает за обнаглевшей Анечкой. «Сверхчеловечность» заканчиватся неожиданно комично: в момент очередного «проступка» ей просто не достает физической силы, чтобы справиться с хамоватой теткой.
Мы привыкли к тому, что мистика существует сама по себе – ей неважно, «кто мы такие, откуда, куда мы идем». В произведениях Евгении Некрасовой потусторонние силы часто появляются, как регулировщики на перекрестках со сломанными светофорами: они показывают, как и куда надо идти, упорядочивают хаос русской жизни, творят где надо социальную справедливость или разоблачают общественные стереотипы. Лиризм, языковая игра, экспрессия – все это, конечно, яркие признаки стиля Некрасовой, но чего больше всего в ее рассказах, так это сатиры. Иногда она злая и веселая (как кикимора из дебютного романа писательницы «Калечина-малечина»), иногда… Впрочем, читайте сами – увидите!
********
Елена Долгопят. Родина: рассказы. — Москва : РИПОЛ классик, 2017
Елена Долгопят тоже любит добавлять мистику в свои рассказы. Но тут потусторонние силы оказываются непредсказуемыми: иногда они добрые. В рассказе «Потерпевший» скромный ретушер фотоателье (дело происходит в послевоенное время), лишившись нового пальто, от отчаяния умирает, но, в отличие от Акакия Акакиевича, после смерти он становится не духом мщения, а добрым другом и помощником следователю, который в итоге находит-таки тех, кто снял с ретушера пальто. Или в рассказе «Машина» женщину, которая пропустила в электричке свою станцию и холодной ночью бредет домой по скоростной московской трассе, внезапно спасает волшебный старый автомобиль без водителя. Машина ездит сама по себе, ищет себе добрых хозяев – и находит. Впрочем, мистика иногда бывает совсем недоброй. В рассказе «Совет» мы видим странный мир – точнее, мир тот же самый, вплоть до мелочей – это серая повседневность подмосковного поселка, жители которого каждый день ездят на работу в Москву. И вдруг некая сила начинает показывать по ТВ этих жителей: сперва это просто очень близкая съемка действий человека, оператор приближает и увеличивает – смакуя до тошноты – каждую физиологическую подробность. Однако вскоре «камера» (то, что снимает) проникает в мысли людей – и вот уже весь провинциальный поселок следит за фантазиями своих знакомых. Ничего сверхъестественного и сверхпреступного в этих фантазиях нет: пожилая женщина жадно облизывает мороженое, не заплатив за него; женатый мужчина представляет себе близость с другой женщиной. Однако эти кадры, снятые гипернатуралистично, с плотоядным смакованием подробностей, разрушают жизнь людей, оказавшихся в центре внимания таинственного и всесильного «режиссера».
Большинство рассказов «Родины» реалистичны, но этот реализм производит довольно странное впечатление: за счет редких случайностей, мимолетных, но запоминающихся встреч, деталей автору удается создать особую атмосферу полуяви-полусна, недосказанности, так что каждая история обретает дополнительную, таинственную перспективу. Таков рассказ «Следы» о старом кинотеатре, который хотят «отжать» бандиты, или повесть о юности и первой любви «Иллюзион». Вроде мистики никакой нет, а послевкусие неразгаданной тайны остается. Чтобы заинтересовать читателей, многие писатели наворачивают сложно-закрученные сюжеты, впихивают тоннами мистику, фантастику, эротику и пр. Елена Долгопят в своей прозе использует гомеопатический принцип: чудо (не обязательно мистическое) здесь подается в таких микроскопических дозах, что его почти не видно. И все же действует оно безотказно.
********
Без очереди : сцены советской жизни в рассказах современных писателей. — Москва : АСТ : Редакция Елены Шубиной, 2021
Думаю, не у меня одной первая ассоциация от названия книги такая: плотная, утренняя очередь в тесном, душном коридоре поликлиники – и вдруг какой-то наглый (или наивный) тип лезет без очереди к окошку: «да мне только спросить…» А все и так стояли уже на пределе, но молчали, терпели – и тут прорвало… Сборник рассказов «Без очереди» не плохо было бы прописать для чтения молодому поколению, которое не понимает, откуда у «старших» столько терпения и столько раздражительности? А вот отсюда – из «счастливого» социалистического прошлого. Значительная часть рассказов сборника посвящена курьезным историям про сложные отношения с бытом: про добывание элементарных вещей (в «Лоскутке» Л. Улицкой и «Перелицовке» А. Васильева о том, как модная одежда перешивалась из старой) и абсурдные общественные явления типа массового «таскания» с работы, которое не считалось воровством («Несуны» Т. Толстой), сдачи бутылок («Бойцовка и бутылка» Д. Драгунского) и макулатуры («Стране нужна бумага» Ш. Идиатуллина). Но это одна, мелко-бытовая, сторона той жизни. На другой стороне живые люди – и вот о них, странных персонажах эпохи, титанах, гениях, живших и творивших вопреки диктатуре – лучшие рассказы книги. Один из них - «Портвейновый век» Валерия Попова – посвящен ленинградским «проклятым» поэтам и писателям: Олегу Григорьеву, Владимиру Уфлянду, Виктору Голявкину. Общим местом теперь стало их жалеть за погубленную жизнь, за пропитый талант. Попов отвечает тем, кто жалеет этих «горьких пьяниц»:
«Да они столько сделали, что можно и умирать! Не жалейте их – бесперспективное дело, зря только надорветесь. Лучше позавидуйте им. Как и другие гении, они создали свой неповторимый, пусть не Серебряный – но другой, гораздо более близкий нам «портвейновый» век. Они имели силу и отчаянную решимость – выбрать свой путь и бесшабашно пройти его, несмотря ни на что, не боясь гибели…»
На обложку книги «Без очереди» помещена трагически нежная картина Сергея Лучишкина «Шар улетел». Что означает красный воздушный шарик, улетающий из пустого, серого, замкнутого двора-колодца? Для одних авторов – это детство, молодость, для других – возможная только при социализме и утраченная навсегда способность жить «легко», когда можно было на деньги, полученные от сданных бутылок, снова напиться, а потом снова сдать бутылки – и снова напиться, и так без конца... Можно было иногда без очереди пробиться даже к заветному «окошечку» (если были связи). Хотя то окошко, в котором Лучишкин изобразил повешенного (увы, только в одно место принимают всегда всех без очереди), на обложку не попало. Так и рассказы в книге подобраны «нестрашные», политкорректные, большей частью смешные и лирические, ностальгические.
********
Что еще посмотреть:
- творческую встречу с Евгенией Некрасовой, на которой писательница представляла новую книгу – «Домовая любовь» (01.10.2021)
- сайт Елены Долгопят (здесь выложены почти все рассказы писательницы, есть информация о книгах )
********
Автор публикации – Анна Кузьмина (отдел фондов и обслуживания), Библиотека Белинского