Несмотря на физический недостаток, природа наградила меня живым умом и отличной памятью, неуемным воображением и постоянным стремлением к познанию чего-то нового. Читать я выучилась в три с половиной года и соревновалась в быстроте чтения со своим старшим братом Никиткой, который тогда как раз пошел в первый класс. Все это впоследствии и способствовало тому, что в школе я стала круглой отличницей.
Невзирая на полное отсутствие друзей, я всегда знала, чем себя занять. Новая интересная книжка, склеивание средневекового замка из картона, рисование... Последнее удавалось мне особенно - мама была художницей и её таланты, похоже, унаследовала и я. Уже в полтора года я осознанно нарисовала солнце - круг и расходящиеся лучи. С братом мы постоянно играли в игру - "рисовалку": рассказывали друг другу истории, и тут же их рисовали - сцены, персонажей, действия...Могли играть так часами.
Никитка...У меня был самый лучший брат, которого только можно было представить. Несмотря на разницу между нами в два года, мы были неразлучны. Он защищал меня в школе от злых мальчишек и как-то смог объяснить своим друзьям, что я вполне нормальная девчонка, и со мной можно играть. Порой они брали меня с собой играть в футбол, при условии, что я стою на воротах и не реву, если упаду. Но, как известно, этому я уже научилась, и не было для меня большего счастья, как стоять на воротах, ловить мяч и наблюдать за бегающими мальчишками.
Вот так и протекали дни моего, в общем-то, беззаботного детства.
Что Бога нет, поняла я еще тогда же, лет в девять. Родители как раз скопили денег на операцию, и мы поехали в Москву. Это был декабрь 1999-го, до Нового Года оставалось две недели, и Москва поразила меня буйством огней - я, разинув рот, смотрела из окна машины на мелькающие мимо деревья в гирляндах, вывески, рекламные щиты. Наверное, от новых впечатлений я и не боялась предстоящей мне операции.
А вот за час до операции я поняла, что бояться за себя - это еще не самое страшное. Нас привели в палату. Там было несколько детей, которым также предстояло оперироваться. Некоторые сидели, некоторые лежали, а некоторые...умирали.
Особенно врезалось в память бледное лицо шестилетней девочки, сидящей на кровати рядом с моей. У ней был, кажется, тяжелый порок сердца, и её мама постоянно прятала красные от слез глаза, а маленькая Кристина(так звали девочку), беззаботно смеялась и все рассказывала, что скоро уснет, а потом проснется здоровая.
Только потом, спустя некоторое время, я узнала - не проснется...
Я, в общем-то, была в этой палате самой благополучной - хотя бы могла ходить. Остальные скрючивались на кроватях, стонали от непрерывной боли, а одна девушка - ей было где-то 14, лежала в коме. Её отец все суетился вокруг нее, менял ей мокрое исподнее, протирал влажным платком лицо... Но вот зашел врач, что-то тихо сказал ему, и отец девочки бессильно уронил из рук бутылку с водой. Я услышала из уст врача обрывок разговора -"...бесполезно..."
- Мама, а бесполезно - это плохо? - спросила я шепотом, искоса наблюдая за тем мужчиной. Из глаз у него катились самые настоящие слезы. Я удивлялась - даже Никитка не плакал от боли, только морщился.
- Бесполезно - значит ничего уже не поделаешь.- мама как-то очень серьезно посмотрела на меня.
- А та девочка... она выздоровеет? - вдруг поняла смысл страшного слова я. Мама лишь покачала головой и прижала меня к себе. Я уронила на пол плюшевого мишку и закусила губу, чтоб не расплакаться.
"Как же так, -подумала я, - Почему некоторые люди здоровые, а другие - бесполезно? Это же нечестно. Одним хорошо, а другим плохо. А бабушка говорила, надо молиться и все будет хорошо у всех, наверху есть Бог, Он все видит. А сейчас Он разве не видит? Почему Он ничего не сделает, чтобы папа этой девочки не плакал, и девочка проснулась?"
К тому времени, как пришла моя очередь идти в операционную, я пришла к выводу: "Наверное, Его просто нет. Как Деда Мороза."
