Есения: Две души
Глава 4 | Начало
— Есения Захаровна, барыня! Что с вами?
Возглас служанки заставил вздрогнуть. От неловкого движения кристальный шар для предсказаний соскочил с подставки, прокатился по столу и с грохотом упал на пол, рассыпавшись на тысячи осколков. Настя охнула, перекрестилась и бросилась подбирать осколки, но я вовремя остановила девушку:
— Не смей! Не трогай, Настя, не прикасайся!
Служанка замерла на полдороге, в испуге поглядывая то на меня, то на разбитый шар. Я глубоко вдохнула, понимая, что задержала дыхание на длительное время. Шумно выдохнула и посмотрела на Настю:
— Что хотела то?
— Так вы, барыня, сидели ни жива, ни мертва. Кровь с лица отхлынула, я и испужалась.
— Было с чего, — выдохнула я и перекрестилась, глянула на осколки и распорядилась, — замети, но не касайся. Закопай в землю от греха подальше.
— Исполню, барыня, как велите, — бросилась та исполнять наказ хозяйки.
— Постой, Настя! Где Петр Андреевич?
— Так с Игнатом в соседнее село уехали еще с утра. За зерном! Чай, запамятовали, барыня? — Настя с тревогой смотрела на меня, словно мысли прочесть пыталась.
Приложила я руку к груди, ощутила ускоренное сердцебиение. Воздух в комнате тяжелым стал, не позволяя вдохнуть полной грудью.
— Бог ты мой, барыня, да вам прилечь надобно! — захлопотала служанка. — Бледные, аки туман на рассвете.
— Нет, Настя! Помоги на двор выйти, воздуха свежего вдохнуть.
Опираясь на руку верной Насти, вышла на веранду и опустилась в плетеное кресло. Девушка подала стакан воды и стояла подле, не решаясь оставить хозяйку.
— Иди, Настя, я тут останусь дожидаться возвращения Петра Андреевича.
— Так я Анфиске накажу, пущай в комнате приберет, — нашлась с ответом Настя.
— Делай, как знаешь, — отмахнулась я устало, — только пусть осколки руками не трогает.
Настя ушла, а я с надеждой стала всматриваться на дорогу. Вот и пыль заклубилась вдали. Последние дни дождь смилостивился, проглянуло солнце, радуя теплыми осенними лучами. На полях заканчивались работы, земля готовилась к зиме.
Во двор въехали обозы, груженые мешками с зерном, Игнат лихо заправлял гнедой кобылой. Второй телегой правил окрепший Микитка. Молодое тело да умелые наговоры Орлова быстро поставили парубка на ноги. Не прошло и двух дней, как Микитка почувствовал силу, а к концу недели вернулся к работе. Сам же Петр Андреевич верхом на вороном жеребце подъехал к веранде, спешился и отдал поводья подоспевшему работнику.
— Как вы себя чувствуете, душа моя? — Орлов припал к руке, коснувшись теплыми губами прохладной кожи. Поднял на меня глаза и присел на соседнее кресло, — что случилось? Лица на вас нет, Есения!
— Петр Андреевич, беду чувствую, да разобраться не в состоянии, — упавшим голосом ответила я.
— Полноте, душа моя! Я рядом, незачем тревожиться так, — Орлов положил свою руку на мою, посылая потоки успокоения.
Я дивилась, насколько силен Петр Андреевич: одним прикосновением он способен вдохнуть энергию, унять боль, успокоить. Микитка живой пример, ловко переносил мешки с зерном вместе с другими мужиками, а ведь с постели едва поднимался, чувствуя ломоту в теле.
— Есения, — вкрадчивый голос Орлова вернул к действительности, — мне надобно отлучиться. Нельзя фабрику оставлять без присмотра. Василий не в состоянии управлять сам.
Я вытянула руку из-под ладони Петра и приложила к груди, тревога вновь вернулась, а на глаза набежали слезы. Однако я нашла силы и произнесла тихим шепотом:
— Я понимаю. Конечно, поезжайте, Петр Андреевич!
— Нет, Есения, я не оставлю вас одну с горестными переживаниями. Мы уедем вместе!
— Но...
— Не обсуждается, Есения Захаровна! Накажите Насте уложить вещи, отправляемся завтра утром. Девушка поедет с вами, несмотря на то, что в моем доме в городе есть прислуга.
Я не спорила и безропотно покорилась, чувствуя себя в безопасности рядом с Орловым. Спрашивала себя, как такое возможно, после бед, причиненных им, но кто в жизни не ошибался...
Роскошно обставленный, дом Петра Андреевича встретил гостеприимно. Вышколенная прислуга выполняла распоряжения Петра Андреевича с полуслова.
Я заняла отведенные аппартаменты и диву дивилась их размерам и обстановке. Привыкшая к скромному жилью в сельской местности, радовалась новизне, как девчонка. Но едва Петр оставил меня, отправившись на фабрику, как тревога вновь овладела душой и скорбно скреблась на сердце.
Пробовала призвать папеньку и испросить его совета, пусть знаками, но тщетно. С тех пор, как Петр вошел в мою жизнь, дух папеньки не появлялся. Спрашивала его, разгневала ли чем, или покой обрел долгожданный, но нет, тишина...
Два года не посещала я могилу батюшки, опасаясь ненароком столкнуться в Зареченске с мужем ненавистным, Василием. Упросила Настю съездить туда да нанять сердобольную женщину, чтобы ухаживала за могилкой в отсутствие мое, да цветы возлагала свежие. Сама же в церковь ходила да свечи ставила за упокой батюшки, прощения просила, что не уберегла.
За думами горестными застал меня Петр Андреевич. Вернулся Орлов чернее тучи. Робко подошла к нему и спросила:
— Случилось что?
— В Зареченск мне ехать надобно, Есения Захаровна. Натворил братец делов! — Орлов стукнул кулаком по столу, стиснув зубы. — Предвидели вы беду, душа моя, ох предвидели!
— С вами поеду я, Петр Андреевич! — решительно произнесла и кликнула Настю. — Да на могилку батюшки схожу. Грех это, так долго не посещать место упокоения души родной.
— Как скажете, Есения Захаровна, перечить не стану. Одно прошу, в дом старый, где брат обитает, не ходите! Остановимся в гостинице.
По дороге в места родные, где родилась я и выросла, поведал мне Петр Андреевич, что брат Василий, будучи в плохом самочувствии, рекомендации управляющему фабрикой оставил неверные, да сделку выгодную упустил. Понес управляющий наказание, что самостоятельно решить проблему не сумел, а барина, Василия Орлова, ослушаться побоялся, пусть тот и больным сказывался.
— Как же так, Петр Андреевич, ведь не так давно видела я Василия, здоровьем пыщущего, — недоумевала я.
— Разберемся, душа моя, не переживайте, — успокоил Орлов, — обождите меня в номере гостиницы, как прибудем. Я улажу дела и провожу вас на кладбище.
Под густой вуалью, дабы не оказаться невзначай узнанной и не стать объектом сплетен, прошла я в номер гостиницы и осталась ожидать возвращения Петра Андреевича. Но прошел час-другой, день близился к ночи, а Орлов не возвращался.
Страшные думы наполнили голову. Укоряла себя, что Настю в городе оставила, в надежде, что поездка недолгая будет. Так бы девушка сбегала в бывшие владения Естафьевых, да разузнала, что случилось.
Металась я по номеру, руки заламывая, вспоминая видение, что показал шар кристальный. Прикусила губу до крови, не в силах с тревогой справиться, а пойти самой в дом батюшки храбрости не хватило. Так и стояла подле окна, прильнув лбом к холодному окну, пока дверь номера не хлопнула.
Петр Андреевич вошел молча. Не глядя на меня подошел к столу, положил трость, снял цилиндр, стянул черные перчатки и положил рядом. Оперся обеими руками о столешницу и понуро опустил голову.
Я стояла и двинуться не смела, словно боялась вспугнуть момент истины, готовый сорваться с уст Орлова. Незнакомым, хриплым голосом, Петр Андреевич произнес:
— Вы свободны, Есения Захаровна! С этой минуты не смею задерживать вас. Вольны идти, куда хотите. Я приму любое решение и клянусь, преследовать не стану.
— Я не понимаю вас, Петр Андреевич. Вы пугаете меня! Что случилось?
Орлов выпрямился, повернулся ко мне, и в глазах его я прочитала боль. Не выдержала, подошла вплотную, обхватила его лицо ладонями и встретилась взглядом:
— Скажи мне!
— Василий скончался, — выдохнул Петр Андреевич.
Я отшатнулась и охнула. Мысли вихрем кружились в голове, перескакивая друг через друга. Не ведала, печалиться ли известию, или радоваться. Двоякие чувства одолевали душу.
— Но как? Почему?
— От судьбы не уйдешь, — горестно проговорил Петр Андреевич, — видимо, и меня это ожидает!
— Да скажите, что произошло? — вскричала я негодующе.
— Я застал брата при смерти. Василий успел поведать, что получил царапину на поле, когда накладывал порчу. Не придал значения, подумаешь, царапина! На следующий день поднялась температура и с каждым днем становилось хуже, но и тогда он не позвал за доктором. Ездил в город по делам, а сам умирал от заражения крови. Дома слег окончательно. Прислуга вызвала доктора, но тот лишь развел руками: сепсис налицо, медицина бессильна. Брат умер у меня на руках. Теперь вы свободны, Есения.
— Так быстро? За неделю заражение крови свело в могилу? — не верила я.
— Я тоже сомневался, но доктор, которого вызвал засвидетельствовать смерть, подтвердил, что острый сепсис в состоянии убить человека максимум за две недели, а то и раньше. Зависит от общего состояния организма, а Василий последние годы вел разгульный образ жизни. Царапина!
Орлов разразился хохотом, чем напугал меня еще больше. Я вжалась в стену и не ведала, что же меня теперь ожидает. Слова Петра о свободе бередили душу.
Смех Орлова оборвался также неожиданно, как и начался. Его взволнованный взгляд остановился на мне. Я не выдержала и опустила веки, дрожа всем телом. Петр в два шага сократил расстояние и опустился на колени, обхватив руками талию. В глазах его тоска и боль перемежались с восхищением.
— Хочу, чтобы вы знали, Есения: я люблю вас! Мое сердце принадлежит только вам до последнего вздоха!
— Петр Андреевич, молю вас, не надо больше о смерти! — взмолилась я. — Достаточно, что ваш брат искупил грехи за двоих.
Орлов поднялся, обхватил ладонями лицо, долго всматривался в глаза мои, а после приник губами в нежном поцелуе. Противилась ли я? Нисколько...
***
Легкий бриз развевал волосы, морской воздух охлаждал лицо, оседая на губах приятной солью. Я крепко держалась за поручни, всматриваясь в лазурные воды бескрайнего моря.
Когда-то во сне пучина поглотило меня, вселяя страх. Но теперь я научилась распознавать знаки, а море отныне приносило радость и успокоение.
— Ты счастлива? — голос супруга, Орлова Петра Андреевича, раздался рядом.
Крепкие и надежные руки обняли за плечи и прижали к себе. Я отклонилась, положила голову на плечо, убаюканная его вниманием и завораживающим пейзажем.
— Да, — прошептала в ответ, — теперь, да!
Петр Андреевич продал фабрики вместе с землями моего батюшки и полноценно вернул мне наследство. На могилке папеньки я в последний раз узрела дух Захара Платоновича. Его сияющий образ проявился на миг, осенив нас с Петром крестным знамением и пропал, растворившись в воздухе.
Получив благословение свыше, Петр сделал предложение, и я не в силах была отказать. Через год мы обвенчались, и Петр Андреевич исполнил мою мечту: подарил мне море... Море любви и надежд на будущее...