Я не припомню начала... Этой осени. Вроде оно было сладким - дынным и яблочным. Вроде даже кислым, клюквенным. Или горьким - перечным? Нет. Оно было солёным. От слёз. Неприкаянным, пустым, одиноким. Зеленеющим стонущей листвой на тяжёлых ветвях, осыпающим влажностью по утрам, и гремящим криком ворон - к вечеру. Ну, почему оно - осень? Лето! Не пахнет тут осенью - разнотравьем пахнет, клейкими липами... Но дорога, залитая солнцем, яркостью своей прощальной, не радует - бьёт. А лето?
Лето томило: жарой, усталостью, сном. Оно обрывало, надкусывало, злило. Это лето бесило меня. Оно беспокойное, душное, постылое, зачем оно было - это лето? Горящее бумагой - в один миг оно пролетело, в бесконечном ожидании, в цикличности от недели к неделе, в передёргивании, в надломе, в в вопросах без ответов. Оно жгло, убивало: равнодушным недвижимым воздухом, больным задымленным солнцем, метаниями ласточек перед грозой, оплавленным асфальтом дороги - раскалённым, до мягкого... Палящее зноем, парящее почвой по утрам, удушающим пряным воздухом, вечером - оно пролетело, это лето, и ладно...
Поздняя осень. Она истерична. Кидает листвой, швыряет в лицо, промозглым ветром претензии. Она больше не ждёт - эта осень. Она сварлива, холодна, непредсказуема. Она ищет свободы, взамен одиночества, она ищет отмщения через ливни, через мрак утра, убывание дня. Она неистова - терзается, забывает что было вчера, убегает с глаз в светлый день, возвращается ночью ненастьем.. Заморозками утра, опутаной паутиной мороси под горящими фонарями вечера, унынием, слякотью. И последним ударом, сквозь зубы, бурей, северным ветром - разрывает границу тёплого, оставаясь навеки пустынной: обнажёнными деревьями, мокрой дорогой, что залита дождём, не слезами.. но и не солнцем, увы...
Весна... весной я писала вот это..
"О, как прекрасна в первобытной простоте и суеверной сложности древняя колдунья сибирских болот.. Она нагая, лишь тина покрывает её белую до синевы кожу, да красные как кровь волосы бесконечными мокрыми змейками опутывают стройный стан, убегают в воду и резвятся под ступнями худых ног, словно они и есть змеи, словно живые они.
И нет в ней классической красоты - есть божественность, есть тайна происхождения мира, ведь она - женщина. Влюблённая и обманутая, любимая и обманувшая, много проклятая и много вознесенная, она - женщина. Опасность излучает её угловатая фигура - опасность быть околдованным, опутанным паутиной чар и уведенным в трясину по доброй воле и своими ногами. Горит она розоватым пламенем, тлеет угольками глаз неведомых жителей, и фосфорически сияет во мгле, притягивая взоры звёзд и матери их- луны.
Нет у неё возраста. То она старуха, сгорбившаяся и злая, и ворчливая: закричит птицей, забранится эхом, забьёт жабьими лапами по зелёной глади воды. А вдруг как расцветет кувшинкой, воспрянет, усядется на сопку поджав изящно ножки и примется игриво и мечтательно расчесывать свои красные волосы, да ворковать, да петь нежную зазывную песню. Потом захохочет, совсем как ребёнок, прошлепает босо к кусту кислых ягод, наберёт полные ладони, перемажется, отправляя их в рот, потанцует на одной ножке, упадёт в ряску, поплещется весело, а встанет оттуда снова уродливой старухой.
Глаза её: светлы и сизы, как болотный туман и смотрят хищно в лес, что граничит с её владениями. Колдунья ожидает путников. Сколько их проходило этими гиблыми местами за вечность её обитания здесь! Скольких утопила она, выпила до дна, а скольких спасла.. очаровала, увлекла, давала руку, вытягивала, поднимала и провожала на ту сторону.
Своего путника ожидает колдунья. Одного-единственного - своего. Смелого. И верит, что когда-нибудь пройдёт он тропами через туман, без страха встретиться с ней, увидеть её и остаться с нею навечно. Или же возьмёт её за волосы, накрутит их на руку, притянет страстно к себе и поведёт прочь из диких безлюдных мест, туда, где жизнь, и нет вечности и одиночества нет.
Не знает колдунья, что путников потому здесь давно не видно, что построили всемирную паутину дорог в обход болот. Что той дорогой, обычно проезжает её единственный, и не бывать ему в топях её владений никогда уж. Разве что услышит он зов её, разглядит в темноте, ощутит биение сердца и повлечёт его в объятья к ней, к своей... колдунье...
Смотрит бледно и с тоской в лес колдунья и ожидает... счастья."
