Теплый стан встретил нас холодным ветром, но это не помешало нам довольно быстро найти квартиру, в которой был прописан маньяк Жора. Георгий. Она оказалась в доме недалеко от того самого газетного киоска, где я устроила ему первый допрос. На наши звонки никто не ответил, мы вышли из дома и направились в расположенный неподалеку зеленый массив. Он оказался кладбищем и мы, решив, что помирать нам еще рановато, удрали оттуда и стали чинно прогуливаться вокруг дома, вспоминая свои школьные годы и какие-то особые проделки Жоры. Но ничего существенного не вспомнили. Был ученик как ученик, парень как парень. Играл на школьной сцене Хлестакова. А я была Анна Андреевна, жена городничего. Валентина пыталась вспомнить, кто играл Марью Антоновну, их дочку, но не могла. Я – тоже. Вдруг за нашими спинами раздался знакомый голос:
- Это была Галя Меленцова!
- Не Галя, а Ира, ее сестра, - вспомнила я.
Честно говоря, этой подсказкой маньяк сразу расположил нас к себе и мы, сообщив ему, что пришли для важной беседы, по пути в квартиру просто утонули в школьных воспоминаниях. Но когда дошли до лифта, идиллия кончилась – Жора вдруг принялся громко топать по полу, как сумасшедший. Мы с Валей отскочили от него и хотели уже выбежать на улицу, но он объяснил нам, что в коридоре много крыс и если их не пугать, то напугают они. Тут уж – кто первый.
- Все как у людей, - добавил он.
Жора не стал спрашивать, как мы его нашли – зачем? Когда мы вошли в его однокомнатную квартиру, так похожую на ту, в которой жила я, то как-то так получилось, что все хорошее, доброе, теплое, что нам вспомнилось и что нас связало, объединило на несколько минут, осталось за порогом. Я не знаю, почему так получилось. Может, из-за Валентины – я думаю, он прекрасно знал, чем она сейчас занимается. Он очень сдержанно пригласил нас пройти в комнату, даже сходил на кухню и включил чайник, а потом сел напротив нас в единственное кресло, которое, чувствовалось, очень любил, и стал терпеливо ждать, о чем мы его спросим.
- Жора, можно не ты? – осторожно спросила Валентина.
- Это как вам будет угодно.
Взгляд его был колюч, как тогда, на рынке, и холоден – словно в глубине зрачков застряли две маленькие льдинки…
- Нельзя, значит… Ну, хорошо. Человек вы еще молодой и, видимо, где-то работаете, да? Чем вы занимаетесь, откройте секрет!
В словах Валентины была некоторая совершенно неуместная здесь игривость, но она этого, кажется, не чувствовала. Ей вообще иногда не хватало чуткости, тонкости в подходах к человеку. Ее логическое мышление явно этому не способствовало.
- А я уже открыл Наталье. Девиц душу, - ответствовал Жора, а я чуть не упала со стула.
- И спокойно ходите по улицам? – не растерялась Валентина.
- А чего не ходить! Волосы выкрасил, усы сбрил. Вон к стенду подойдите, где висят непойманные преступники, меня и увидите! Только с усиками.
Но мою подругу невозможно было сбить с толку. Она продвигалась вперед как бульдозер.
- Жора, оставим эти шуточки. Был момент, когда я и правда подумала, что вы… Но нет. Впрочем, у нас нет намерения лезть к вам в душу. Копаться в вашей жизни. Мы пришли к вам… за помощью.
И вдруг глаза ее озорно блеснули и она чуть ли не закричала:
- Жорка! Я вспомнила! Ты ужасно химию любил! И знал! И однажды какой-то взрыв устроил в химическом кабинете… А Клюквин тебя домой послал за родителями… Иолий Алексанлрович… А мы так все радовались! Урока-то не было!
Лицо Жоры потеплело, из глаз исчезли ледышки и он ответил тихо-тихо, почти шепотом:
- Помню. А ты потом чего руку поднимала за то, чтобы меня выгнать из комсомола, а?
- Эх, Валя! А я вот не поднимала, - гордо заметила моя светлость.
- Да. Ты меня защищала. Только как-то вяло. Все равно я потом ушел от вас в интернат и там автоматически выбыл из комсомола. Ладно, хватит детства, всех этих бирюлек! Зачем пожаловали, дамы? Карты на стол, как в детективе у Агаты Кристи!
- Пожалуйста, Жора!
И мы, не жалея времени, стали рассказывать ему о Юрии и Людмиле Разиных, об их сыне, который вместе с нами хочет найти убийцу своей матери. Жора слушал, но лицо его было спрятано будто под панцирем – не дрогнул ни один мускул, не изменился взгляд. Он как смотрел в одну точку, так и смотрел! Это выглядело странно – как будто нас и не слушал! Но я была уверена, что он не пропустил ни одного слова! От Разиных и трагедии этой семьи Валентина плавно перешла на Жору, который явно не случайно маячил передо мной на рынке, потом выпендривался у киоска, а затем вообще вломился ко мне домой, да еще и не поблагодарил меня за то, что я тогда не вызвала милицию. Особенный акцент она сделала на его словах о том, что дело с гибелью Людмилы было нечисто и с той, и с другой стороны. Насколько я помнила, он выразился тогда именно так. И теперь мы ждали от него ответов на все наши вопросы. Но он сидел все так же неподвижно и молчал, изображая из себя глухонемого.
- Жор, тебе самому, я думаю, нет резона во все это влезать, - вновь начала Валентина. – Но почему ты следил за Натальей? На кого работаешь и что этому человеку нужно? Он и убийца Людмилы – одно и то же лицо, или нет? И что там за та и другая сторона? Одна – это Людмила, понятно. А вторая?
Валентина спрашивала что-то еще, а Жора вдруг поднял руки вверх и сложил их домиком над своей головой, словно защищаясь от того, что на него может упасть. И заговорил.
- Какая свалка вопросов! Я раздавлен… Меня надо спасать…
- Мы готовы! Только скажи! Мы не дадим тебя в обиду! – заверила я.
- Дорогие дамы! Все мы от Адама! А он голый, как правда! Как я сейчас перед вами…
Он сделал несколько жестов, означающих начало раздевания, но я убедила его, что мы и так поверим. Он же забормотал что-то о правде, похожей на нищенку в отрепьях, я подумала, что таким образом ему легче тянуть время, и попросила его все-таки говорить по делу.
- Да ведь не поверите! Наталья, я случайно тобой заинтересовался! Дело в том, что я часто прохожу мимо церкви, где ты просишь милостыню. Мне понравилась твоя работа. Прямо как у самого Станиславского играла. И вдруг я увидел тебя на рынке… Это меня поразило…
- Но ведь когда я нищенка – у меня грим, костюм… Разве можно меня узнать?
- А куда ты денешь походку, жесты, взгляд? У тебя горячие глаза! – вдруг быстро добавил он. – Их не погасишь никаким гримом… Лицо хоть наизнанку выверни, а они все равно будут гореть…
- Это точно! – согласилась с ним Валентина. – От тебя идет мощный пучок энергии… Правда, Жор?
- Да. Вот почему я на тебя… запал. А уж потом, когда ты спросила о поселке, что-то с памятью моей стало… что-то там забрезжило… Подсознательно я тебя вспомнил…
- Но домой-то ты зачем ко мне пришел?
- Да черт его знает… Наверное, потому и пришел, что тебя вспомнил… Живу один как волк… Без семьи, без работы… Черт-те как живу… А тут – вроде как родная душа… Да и поиграть захотелось… в маньяка…
- Замок чужой открыл… Это ведь – статья…
- Да там замок-то… Ткни, и развалится! Так что ни на кого я не работаю, дамы мои школьные… в черных фартучках…
- А по праздникам – в белых были… А теперь про стороны говори, - попросила я.
- Да пожалейте вы мою бедную память! Ведь столько лет прошло… Очень смутно все вспоминается… Я наверняка могу ошибиться… А дело там, по слухам, касалось какой-то женщины, влюбленной в вашего Разина. А, может, какой-то из его жен, которых он бросил… Эта дама не могла простить вашей Людмиле какого-то обмана… Называла ее аферисткой и шантажисткой… Часто приходила к Разину на могилу… Приезжала откуда-то… Так говорили… Дама эта достала вашу Людмилу и в день смерти… Их видели вдвоем на кладбище… Она вроде бы закатила Людмиле пощечину! Вторая-то сторона. А уж потом что и как было – не знаю, я ведь специально ни о чем не спрашивал… Мы с матерью, помню, вернулись от отца из колонии и это услышали…
- А… женщина та была кому-то знакома? Ты не запомнил ее имя, фамилию? – спросила Валентина.
- Да вроде никто и не называл ни имени, ни фамилии.
Я отлично видела, что Валентина недовольна этим рассказом, хотя и не понимала, почему. Неужели потому, что он не вписывается в ее концепцию? Хотя здесь фигурирует ее догадка насчет обмана с ребенком… Именно это она и вознамерилась уточнить.
- Жор, а какого именно обмана эта таинственная дама не хотела прощать?
- Ну, этого уж я не знаю. У женщин – такие секреты, что если в каждый влезать, волосы встанут дыбом…
- Так, Жорочка, так… Жорик наш… А знаешь ли ты, что такое дымовая завеса?
- А чего же не знать! Дым – он и есть дым. Глаза ест.
- Сейчас – ест?
Жора сначала недоуменно уставился на Валентину, а потом спокойно ответил, что с его глазами все в порядке.
- Странно, странно, - продолжала моя проницательная подруга. – Ты нам тут столько дыма напустил, возвел такую завесу… И что же ты, Жорочка, за ней хочешь от нас скрыть, а? Придумал какую-то несуществующую даму с пощечиной… Да ведь наш сотрудник и Витя опросили десятки жителей поселка! И никто не вспомнил ни про какую даму…
- Короткая у народа память, - многозначительно и насмешливо произнес Жора.
Валентина помолчала, потом встала, подошла к Жоре, по-прежнему сидящему в кресле, положила руки ему на плечи и тихо спросила:
- Жор, кто Людку-то убил, а?
- Да хрен его знает, - тут же ответил он. – Я думаю, этого уже и не узнать…
- Тут ты не прав. Если бы все действительно кануло в прошлое, вот тогда было бы не узнать… Но погиб журналист, которому были известны кое-какие тайные факты из жизни Людмилы… Вите сейчас там, в поселке, пытались всучить наркотики - может, чтобы тут же сдать его милиции… Цель та же – не копайся в прошлом! Не мешай кому-то что-то делать… И если ты, Жор, знаешь больше положенного, то тебе тоже грозит опасность. Учти это… Не знаю, кто тебя нанял, - продолжала гнуть свое Валентина, - но помни: это очень хитрый и жестокий человек, который ни перед чем не остановится.
Она вдруг встала, подошла к трюмо, стоящему в прихожей, взяла небольшую фотографию, вставленную между зеркалом и резной его рамкой, и, подавая ее Жоре, спросила:
- И кто же эта красавица? Спрашиваю специально, чтобы отвлечься от тяжких дум. Невеста твоя, да? Девушка хоть куда!
Жора как-то весь съежился, согнулся, как будто на спину ему водрузили тяжелый груз, затем пересилил себя, улыбнулся и ответил:
- Была невеста… Стала жена… Не моя… Как в песне. Одна фотография и осталась. Берегу вот…
- Встречаетесь с ней?
- Встречаемся? Нет, конечно…
Встречаются. Иначе он бы не повторял вопрос, а сразу ответил – нет.
- А не та ли это дама… с пощечиной? А?
Валентина снова пошла в наступление. Но Жора не сдавался.
- Ошалели вы совсем… Это когда было-то! Я что, по-вашему, на старухе способен жениться?
- А мы с Натальей – что, старухи? – не унималась подруга. – Ты это брось! Хотя… Вижу, что прав. Фотография не старая. Женщина молодая… На ту мстительницу не тянет. А скажи-ка, дорогой наш Жорик, ты живописью интересуешься? То есть – интересовался? Ну, хотя бы по молодости…
- Я никогда не рисовал, если вы это имеете в виду.
- Нет. Не это. Помнишь представителя наивного искусства – Неверова? У него еще брат был… Старший… Теперь в Москве живет. Фамилия – Таилов. Не слышал?
Лицо Жоры словно бы опрокинулось, перевернулось – так его потряс этот Валентинин вопрос. И разрази меня гром, если он не знает этого Таилова! Знает, да еще как! Но силе воли его можно было позавидовать – моя уверенность основывалась лишь на одном-двух движениях мускулов, да губы его сжались еще плотнее, а взгляд оставался таким же неподвижным и чересчур уж ничего не выражающим. Ясно, скажет сейчас, что знать такого не знает. Но в этот день Жора, очевидно, вознамерился без конца опровергать наши предположения, потому что вдруг заявил:
- Да кто же в Москве эту фамилию не слышал? Или не видел? Не захочешь, так узнаешь… На всех столбах…
- Что ты имеешь в виду? – не выдержала я.
- Да концертные афиши. Это же дирижер известный!
Валентина осталась невозмутима, но мне стало стыдно. Забыла совсем, что такое нормальная жизнь! Книги по базарам продаю, милостыню выклянчиваю, бегаю по редакциям, как борзая, и этак скоро мой интеллект достигнет нулевой отметки и превратится в невесомость…
Стоп, не надо отвлекаться, с собой я потом как-нибудь разберусь! Если эта дирижерская фамилия – на всех столбах, как выразился Жора, то почему же, скажите на милость, он был в таком напряге от нашего вопроса? Это же, очевидно, озадачило и Валентину, потому что она тут же спросила:
- А что вас-то с ним связывает? Чего ты, Жорик, дрогнул так, когда я его фамилию назвала? Душой дрогнул, но по лицу было заметно…
- Показалось… Вам слишком много кажется, мадам… И разрешите дать вам совет. Если вы действительно заинтересованы найти убийцу этой Разиной, то учтите – та ревнивая женщина, в которую вы не поверили, действительно существовала... И она, по всей вероятности, была последней, кто к ней подходил… И кто мог ей предложить помянуть Юрия…
- А откуда вам это известно? – быстро спросила Валентина.
Можно было не заметить секундного замешательства Жоры, но я заметила. Однако мы тут же услышали:
- Да я сто лет об этом знал! Наверное, еще тогда в поселке об этом говорили… А я ведь жил то в городе, то там, у отца… Вот и отложилось… в подсознании, как любят говорить психологи…
- Ну, что ж, Жора…
Валентина замолчала, и я подумала – для того, чтобы сразить его каким-то глобальным вопросом, но она вдруг просто попросила:
- А чаем-то угости… Угостишь?
Жора смутился, быстро встал с кресла и ушел на кухню, а подруга моя крикнула ему вслед:
- Буду хвастаться – пила чай в квартире у маньяка! И вместе с ним!
И с кухни к нам долетело спокойное:
- И мне будет чем гордиться – сидел за одним столом со знаменитой Орловой!
Все-таки поражалась я его осведомленности. Не может один человек так вот все знать и успевать за всем следить. Его явно кто-то информирует. И вполне возможно, что несколько дезинформирует, отчего он сам всей правды не знает. Винтик в колесе. А куда колесо катится, ему неведомо. Ну вот почему, например, он стал следить за мной? Где я прокололась? Понятно, если бы это случилось после устроенного Витей опроса в поселке. Но нет, глаз на меня он положил значительно раньше. Я сама налетела на него у газетного киоска… Но это тоже произошло уже после того, как он сел на мой закамуфлированный под нищенку и торговку хвост. Нет, нет, здесь что-то совершенно другое…
Жора принес нам чай на подносе, в центре которого лежали коржики, изображавшие сердечки. Не хватало Амура со стрелой. А, может, эта стрела уже давно застряла в Жорином сердце?
- Жор, а чего это ты не женишься, а? – спокойно спросила я.
Черт! Глаза его опять стали холодными и колючими, как и у Валентины, которая обдала меня своими синими брызгами с ног до головы – за то, что я нарушила хрупкий мостик доверия, возникший вместе с чаем.
- Да ладно, извини, - промямлила я. – Нет, ну почему ты все-таки следить-то за мной стал?
- На этот вопрос я уже ответил…
- А мне все равно неясно…
- Человек так устроен. У него никогда не бывает полной ясности, - перебил он меня.
- Замечательный чай! – запела Валентина. – Сейчас что ни пачка, то подделка, а этот настоящий… Ой, как вкусно! И коржики свежие! Спасибо тебе, Жорочка! Тот, кто тобой командует, кто взял тебя в оборот, хитрец и лгун. И возможный убийца… Или же покрывает убийцу… Так что по-дружески, помня общее детство наше, советую – будь начеку! Не можешь отвязаться от этого человека – проверяй все, что тебе говорят! Будь хитрее! Не поддавайся на лесть, обещания… Если это женщина – на ласки… Помни – тебя обманывают…
Все это подруга произнесла единым духом, причем Жора несколько раз попытался крикнуть, чтобы она замолчала, но почему-то так и не смог. А Валентина продолжала таранить Жорину душу:
- Убийство Людмилы не было случайным. Это – звено, главное или нет, мы пока не знаем, какого-то адского плана… Только вот в чем он заключается, неизвестно. И я надеялась, что ты нам поможешь…
Жора сидел все с той же каменной физиономией… Валентина подошла к нему, дотронулась до его плеча и очень ласково, заботливо произнесла:
- Береги себя, Жорочка! Тебя, очевидно, держат за слепого… Часто таких слепарей обвешивали главными уликами… Как бы с тобой такого не вышло… А мы с Натальей пойдем. Телефон ее знаешь?
Он кивнул – знает. И Валентина взяла с него слово, что в случае какого-либо изменения обстановки, так сказать, передислокации войск он нам обязательно позвонит. Или придет – ведь адрес и код, и даже дверной замок ему хорошо известен…
Жора проводил нас до лифта, нажал нижнюю кнопку и отправил нас восвояси. Мы помахали ему ручкой. Но через два-три пролета Валентина нажала на «стоп», мы осторожно вышли и пешком, по лестнице вновь поднялись на Жорин этаж. Молча. Мы проделывали такое не впервые, поэтому я ни о чем не спрашивала. Я знала, что если предположения Валентины правильны, то нас ждет удача – дверь у Жоры тонкая, одинарная, обитая деревянными плашечками, сквозь которые звук проходит прекрасно… И телефон стоит в коридоре. В прихожей. Мы тихо подошли к дверям и хотели приникнуть к благородным досочкам с сучочками своими ушами, но делать этого не пришлось, потому что до нас и так донесся Жорин голос – он уже успел набрать нужный номер и теперь хрипло – видимо, от волнения, задавал самый важный для себя вопрос:
- Нет, ты скажи – та баба, которая подходила на кладбище к этой Людмиле… Ну, та, которая ее ревновала… Которая была зла, что у нее отбили этого Разина… Она где сейчас?
Видимо, на том конце провода спросили, почему это вдруг стало ему интересно.
- Да я тут вот пораскинул мозгами… Она ведь, если все так, как ты говоришь, была последней, кто приближался к этой Разиной… Значит, она могла ее и убить, так? Могла? Вот поэтому я и спрашиваю…
Мы с Валентиной были уверены, что Жорин собеседник пока неизвестно какого пола сравнил его со следователем, причем в далеко не лестном для людей этой профессии смысле. Так оно и оказалось.
- Хорошо. Пусть я как следователь. Не обижаюсь. Ты скажи по существу, я тебе поверю. Но я хочу знать правду. Думаю, что я это заслужил, столько вожусь с этим парнем! Да верю я тебе, верю. Знаешь, почему. Повторить? Я тебя люблю. И я считаю дни… месяцы… годы… А они летят… Хорошо… При встрече… Глаза в глаза… Целую… И глаза твои – тоже…
Все. Поскольку Жорик вовсе не похож на голубого, то теперь мы знаем, что слежку он вел по заданию или по просьбе, как хотите, женщины, которую любит. И, очевидно, это – та самая дама, фотографию которой мы у него видели. Замужняя. Красивая. Сейчас она явно открутилась от его вопросов, пообещав все рассказать при встрече. Глаза в глаза. Если она его тоже любит, то, может, и расскажет. Только вот что? А если он – игрушка в ее руках, оружие, которым она действует то как подзорной трубой, а то, может, и как пистолетом, то это уже хуже. Не исключено, что она захочет от него избавиться – он задавал слишком много вопросов…
Мы с Валей, обговорив все это, придумали план действий и ринулись ко мне домой, чтобы его осуществить. Мы надеялись, что эта встреча «глаза в глаза» состоится не сегодня – даме необходимо время для размышлений, что делать со слишком осведомленным любовником, который вдруг стал шевелить собственными мозгами. Она ведь еще не знает, что за этим действием стоят такие аккумуляторы, как мы, и думает, что ей все может сойти с рук. Так вот, прибежав в мою квартиру, мы позвонили Владимиру Ивановичу Комову и изложили ему свой план. Дело в том, что мы нуждались в его срочной помощи, ибо предвидели, что наладить прослушку Жориного телефона нам в Москве будет не под силу. Комов, как всегда, был на месте – и когда он только ест и спит? – и пообещал тут же связаться с московскими коллегами и передать им нашу просьбу – естественно, от своего собственного имени. Ждали мы недолго – Владимир Иванович сообщил нам, что все готово, и назвал телефон и сотрудников, у которых мы сможем узнать об итогах этого полузаконного действия. И мы приступили к осуществлению своего плана. Вернее, я – ведь это мне приходилось играть в спектаклях на школьной, а потом и на студенческой сцене. Валентина набрала мне номер Жориного телефона, который мы заблаговременно узнали, и когда после множества гудков, зародивших в нас сомнение на предмет пребывания нашего однокашника дома, он все же взял трубку, то я довольно неясным шепотом произнесла:
- Я передумала, дорогой… Хочу сказать все сейчас… Не дожидаясь встречи…
Мне хотелось быть экономной на слова, чтобы он не заподозрил подвох. Но я зря опасалась – во-первых, он, очевидно, выскочил из ванной и по ходу разговора вытирался, об этом говорили определенные звуки, а, во-вторых, он был слишком взволнован и нашим приходом, и сначала нежеланием своей любимой отвечать на его острые вопросы, а теперь готовностью это сделать, а потому ту же спросил:
- Это ты? Я рад, что позвонила… Говори, хорошая моя… Говори… Если там что-то не так – я все пойму, ты ведь знаешь…
- Да, да… Сейчас… С сердцем что-то неважно… Я одна дома… О!..
На этом «О!» я повесила трубку. Мы надеялись, что у Жоры создастся впечатление – трубка вырвалась из рук любимой, потому что ей стало плохо. А раз она одна дома, следовательно, надо срочно позвонить ей самому, удостовериться, что любимая жива и относительно здорова. А тут и прослушка начеку! Только бы наш план сработал!
А куда ему было деться? Конечно, сработал!
Минут через десять мы позвонили по указанному Комовым телефону.
- Ну, и подвели вы мужика! Послушайте сами…
Мы поднесли трубку поближе к моему замечательному диктофону, призванному записать Жорино попадание в лужу, и услышали женский голос:
- Алло!
- Тебе плохо? Может быть, вызвать скорую?
- Не понимаю ваших шуток… Положите трубку…
- Любимая! Мне показалось, что ты хочешь все рассказать, не дожидаясь встречи… Я слушаю… Я все пойму…
- Прекратите ваши шутки! Иначе мы с мужем обратимся в милицию…
- Ты что, меня не узнала?
Послышался еще один мужской голос, который спрашивал, с кем это она разговаривает. Ясное дело, муж. Наш Жорик, наконец, врубился, что его бессовестно кинули, и со злости бросил трубку, успев только произнести:
- Ну, ну…
Да, однокашнику явно не повезло с любимой. Напоследок мы спросили, кому принадлежит номер, по которому звонил «объект». И услышали отличный ответ:
- Это телефон Таиловых… Запишите. Не снимать пока с прослушки?
- Пока не снимайте…
Вот так… Собственно, мы и предполагали нечто подобное. И это явно не устраивало Валентину.
- Понимаешь, слишком уж все просто… Факты сами плывут в руки… Я в такие удачи никогда не верю. Здесь или кто-то старается нас запутать, но в данном случае это маловероятно, или же…
Она не договорила, потому что я сразила ее сногсшибательным вопросом:
- А, может, Жора все-таки маньяк? У Зины дочка так и не нашлась… Может, он просто играет? И с этой дамой, и у нас на нервах… А она – убийца… Жена Таилова… Отличная парочка!
- Угу. Остается узнать, что таит в себе сам Таилов… А давайте-ка позвоним, узнаем, когда его концерт, а? И если сегодня или завтра – сходим, понаблюдаем за ним со стороны. Безотносительно к нашему запутанному детективному действию…
Концерт был объявлен на сегодняшний вечер. У нас еще было время, чтобы обдумать свое будущее поведение и наметить вопросы, которые мы зададим дирижеру, если нам удастся сразу же с ним поговорить. Усталые, измотанные, как две бродячие собаки, мы все-таки привели себя в порядок, оделись, взбодрились и выплыли из дверей как две павы – нарядные, причепуренные. У нас явно открылось второе дыхание…
