Пройдемся, пожалуй, по галерее пещерных шедевров.
На входе ранее мы сразу увидели некую интересную картину, где древние охотники с луками выясняли кому сколько стрел полагается чтобы не промахнуться. И другое изображение танцующего шамана, видимо, заклинающего мореходов своего племени быть внимательнее на большой воде.
И вот далее смотрим, заинтересованно прохаживаясь. То есть, оглядывая образчики древнейшего языка живописных символов.
Как уже пояснил нам гид-экскурсовод, древние люди не просто "из чувства прекрасного" живописали на стенах среди пещерного мрака, подсвечивая себе рваным тревожным пламенем факелов. Они "развешивали просветительские стенды", подобные которым в настоящее время можно увидеть на стенах любой школы. То есть, это прежде всего учебное пособие, для них-то уж точно.
Для древних охотников на этом "панно" объясняется молодому и еще не опытному охотнику способ охоты на бизонов. Которые, как известно, не бродят по одиночке, а стадо рассерженных бизонов — не шутки. Их даже большие хищники уважают, и остерегаются идти "в лоб": затопчут. Это ж каток асфальтоукладки, натурально. "Кто не спрятался, я не виноват". То есть, "мы". Бизоны.
Смыслов на этой картине — половником черпай, не вычерпаешь. Имеется в виду смыслов "технических", научительных.
Даже захотелось стихануть от души.
На распутье
Распутье. Вышли на опушку.
Идти к реке иль вдоль тропы?
Сомат свой дротик как игрушку
Подкинул на руке: "дары судьбы".
Амерд (Ему) кивнул на чащу —
Повел носом, выдохнул.
Земля текла в тумане утреннем как сок...
С губ Майры, что голодной немощью
Вгрызалась в оленину. Сомат взмахнул
Рукой свободной от оружия, чуток
Еще лишь выждал и дал знак идти.
Тропа звериная... им с ней ли по пути.
Пойми же этот лес и вот туман еще...
И сны о сытом стойбище и плясках
Возле костра дымящего от жира сока.
А голод впился в недра жизней их клещем.
И их победа в том, что им не ведом страх.
А так же им не ведомы истории века.
Вот лишь тропа; и голод тащит вглубь
Одной единственной как будто мысли,
Что вместе с рыком изрыгает зуб
Зверь ополошенный как чадо в ясли.
Прижатый до земли коленом мощно,
Разбитый во нутрях дубиной-ветром,
Которая вгрызается так точно,
Что будто сплошь накрыло землю небом.
Опушка им молчала о добыче.
И об опасности молчала также молча.
Охотники млады и опытны. Да, очень.
И вот Сомат Амерду знаком тычет...
Везенье кончилось.
Их сны о разном — пусть туман поглотит.
Из камня саблезубый тигр вышел. Кость
Времени вогнав в их чувство плоти.
Надтреснутое небо им сказало,
Что племена живут добычей разной,
Туманом будто небо им упало,
Стелясь к ногам, что силы спазмом
Твердели и прочнее в землю вжали
Подошвами их чувство мнимой дали,
В тумане этом что от глаз сокрылась.
Охотники друг к другу ближе стали;
Они разделят тяжесть ветхой доли.
Которая им тигром тем казалась.
И обретая поступь мощной воли,
Шаг сделал к хищнику Амерд, сжимая
Дубину ладную рукою крепкой.
Животное пригнулось, в смерть играя,
Да исподлобья въелось тенью цепкой
Сверлящего нутро голодно взгляда.
Шерсть вздыбилась; клыки скользнули
По пасти жадной, обнажая рядом
Заточенные зубы, глаза блеснули,
А лапа правая пошла вперед... решая
В молчаньи этом мощном, что пора.
Сомат, смерть тяжко презирая,
Упал на тушу зверя как гора,
Что обрушается водою водопада.
Амерд взмахнул дубиной; выдохнул.
Зверь, скупо рокотом обдав их, прыгнул.
Таща из чрева дротик, Сомат сопел.
— Залыбная зубаста, кровь чужая в ней.
Амерд на руку порванную посмотрел:
Зверь полоснул когтем, руке теплей
От жизни вытекающей немного стало.
Дубина скользко в пальцах заскрипела.
— Я даже не ударил, дротик твой великий.
Тут у Сомата в горле песней заиграло
Рычание зубасты, что свой страх терпела:
Охотник так смеялся, он, безликий
Пред сим утопленным во тени лесом.
Амерд зажал где рана, осклабил рот.
Им надо идти дальше под навесом
Звезд молчащих тишине. Туман
Сойдет уж скоро — ночь близка и ждет
Охотников с своим прохладным покрывалом.
Рука прошлась по шее: не до ран.
Оставив красные следы под волосами.
Другой рукой дубину взяв, капкан
Души поставив мысленно на зверя,
Мужчина двинул медленно губами:
— Идем. Там за рекой ждет нас заря.
Сомат взял тушу нетерпеливыми руками,
Повернул, откинул лапы. Самка.
— Найдем детенышей. Возьмем. Не зря.
Амерда же терзала иная думка.
О том, что стойбище без мяса, уныло говоря.
Туман сошел почти. Лес был берлогой
Таящегося от шагов их зверя...
Они пошли опять звериною тропой.
Во благо сырой плоти чутко веря.
_______________________
Ну вот... э... тоже зарисовка, под картинами из глубокой древности.
Теперь приглядимся внимательнее к "бизонам"... Там не только бизоны, лошадь какая-то, что ли? Вон, слева: что это за корова? Без вымени...
Чуть-чуть к центру двинемся, тоже вроде лошадь, да, вон, у верхней кромки картины. И внутри у нее еще лошадка, или это просто рядом?
Хм... та что "внутри" — вроде как беременная! что за странности? э...
Кусками дробить картину рука не поднимается, чтобы показать в детальном приближении фрагмент: так всё цельно в ней, едино, сплочено, — как и следовало видеть обучающимся охоте с точки зрения древнего "мастера факела танцующего по стенам делами великой охоты". Вот так приблизительно и столь длинно "его" называли, для почтительности, внушительности. По стенам танцевал и мастер и факел, и кто/что прежде не разобрать. Так ими воспринималось: картины будто сами себя рисовали по стенам пещерным, рукою опытного соплеменника, может самого вождя. Для великой науки звериной охоты!
Итак, левая корова-лошадь, это "начало" художественной записи, передающей знание, опыт. Под ногами непонятные знаки, начертания, под головой какая-то "хрюшка", что ли...
Почему образы будто наляпаны друг на друга? В этом и суть замысла художественного изображения СТРАТЕГИИ выманивания отдельных особей за пределы стада. Тогда есть секунды, чтобы завалить бизона, и чтобы стадо не затоптало, не забодало. А может в чем ином суть, и (мы) тут не в состоянии понимать охотничьи приемы древних. А "чтобы завалить бизона" — здесь написано так лишь для заполнения пустой строки... Откуда знать (мне? кому-то еще? кому угодно...) как они охотились, всякие тонкости.
Согласимся, это великое знание! В этой картине сублимирован опыт несчетного числа поколений.
Прочитаем картину.
Слева смотрим. "Бизон должен стать как корова жрущая как свинья".
Свинья не жвачное, не пережевывает подолгу, сразу проглатывает. Значит? Нужен испуг, но такой, чтобы не потревожил всё стадо. Бизон в испуге перестанет жевать. Надо добиться чтобы перестал жевать. Огляделся, прислушался, принюхался. Или, тьфу... наоборот! То есть, подойти (подползти?) близко, но максимально тихо, бесшумно. Надо уметь охотнику двигаться так чтобы не привлекать внимания животных: очень плавно, по пластунски, но это особая техника. Как цапля, что поджала ногу и замерла, как ящерица, что застывает учуяв добычу, или опасность, "забыв" опустить поднятую для шага переднюю лапку. И люди учились ведь, подглядывали у природы... в основном.
"Беременная лошадь", и левее от нее книзу — бизоно-кабан. Всё прямо как на картинке "найди десять отличий". Только для древних данная схема, — именно схема, — имела архиважное значение, а непросто "время убить".
И... (очень тут интересно, в плане познания "животной психологии", как понимали это пращуры)... Лошадь-в-лошади стоит задними конечностями "в" голове кабано-бизона! (или наоборот). Ладно, скрипя сердце возьмем лишь кусок полотна, для демонстрации обсуждаемого фрагмента.
Под передними ногами "коровы", видимо, обрыв показан. Как будто она стоит всем корпусом в пустоте, "в пропасти", но отчего-то стоит... (...) и как будто под ней земля обрушилась, и сразу пропасть, и только передние конечности еще сохраняют упор в землю, а в направлении зада за ними — уже обрыв. "За секунду до обвала", можно было бы назвать сей кусок (с "коровой"). Так, а... "пара-но-нормальная-лошадь" будто пихает задними ногами "кабана" вниз. Уж не в ту ли пропасть, куда уже собралась "корова"? Впрочем, это явно не корова, натуралистам-знатокам, естественно, виднее, но в формате статьи уж будем именовать закавыченной "коровой". М-да, а "кабано-бизон"... или просто кабан, пойми этих древних... сопротивляется упором задней конечности! Будто говорит "пара-лошади": ага, щас, разбежалась!
Так... смысл обрыва, испуганно поперхнувшейся "не коровы", потому что под мордой у нее "кабано-некабановая-хрюшка", не жвачное, и корова вдруг проглотила совсем, хоть она и не корова (впрочем, это немного шутя, потому что с ходу непонятно в идеале, что они там себе понаизображали). Но, приблизительно, будем считать что мы верно угадываем зверушек.
Вот это, показанное древним "зверописцем" слева с самого края, в принципе, можно рассматривать как ключ ко всем смыслам по всему полотну.
Итак, смысл обрыва, лошадь в лошади беременная лошадью (это логично, кстати), но, почему-то, беременная та, которая в пузе. И это уже не совсем логично. И кабана пихает вниз, где уже "не корова" зависла. Над обрывом. Нет, вернее — в обрыве. Это просто шедевр. И рисунок наскальный и его тутошнее "расшифровывание". Ну, то что наскальный живописный артефакт шедевр, сомнений нет. Безусловно. Остальное пока под вопросом.
Тэк-с... Между "не родившейся" лошадью и кабаном ощущается эффект рычага: лошадь толкается, а кабан ни в какую не поддается, упертый, ишь! Ну и корова почти зависла, потому что уже падает. В обрыве.
В общем, если внимательно-чувственно взять эти образы, то ощутится телесное усилие "ползуна", то есть, подбирающегося к стаду (в траве, наверное), охотника. Он движется как "цапля", как ящерица, что замирает при каждом шажке, застревая лапкой в воздухе...
То есть, древние охотники учились быть "хамелеонами", и делали учебные пособия на стенах пещер?
Однако, если данное витиеватое изображение взятое из древней пещеры не есть не менее древний чем сама пещера аналог современной улично-назаборной какой-нить непотребности, или, пощадим свое воображение, представим лучше возвышенное "Маша+Петя", то... получается что так. Это руководство! "Как подобраться к бизону незаметно". Не исключено, что те охотники обматывали себя травой, прям как современные разведчики из фильмов про Великую Отечественную Войну. Но у древних была своя "битва".
М-да... ну вот, пока трава не успела высохнуть, и пока стадо не двинулось в поисках другой полянки, они подбирались. По-пластунски, но особой методой: рука поднялась, переместилась, застыло всё... ладонь легла упором на землю. Нога... Правда, здорово? А зарядка, а нервы как, наверное, успокаивает! Вот видите, оказывается, польза отыскалась. Поползаешь так часочек, и, считай, психоза как не бывало (если был). Это всё шуточно, конечно.
Только вот наскальная живопись — очень серьезное искусство!
______
Статья о письменности, все материалы по теме
Фантастический роман "Пепел моих снов", космос, будущее, 18+