Памяти нашего старшины класса… (книга «Больше, чем тире»)
В этой завершающей главе моего повествования о нашем старшине класса я буду ох как необъективен и опишу Вам один только день. Скажу откровенно очень горький и даже страшный, когда пришла печальная весть о гибели нашего старшины. Так что не судите меня строго, ибо я опишу тот февральский день с точки зрения того курсанта второго курса из далёкого уже 1989 года.
Сессия уже закончилась аж три дня назад. Все курсанты разъехались по домам на зимний двухнедельный отпуск, и в роте осталось полтора десятка «академиков» для пересдачи экзаменов, которая была назначена на послезавтра. А сегодня. А сегодня я стоял на пеньке дневальным по опустевшей роте, дежурным же был одноклассник Паша Лишенкевич. И если у меня были нелады с дифференциалами и интегралами из области высшей математики, то Паша принципиально разошёлся с преподавателем во взглядах по основам квантовой механики.
Около девяти утра, когда ожидалось прибытие нашего начальника курса капитана 2 ранга Расторопнова Владимира Аркадьевича, к нам в роту с нижнего этажа влетел до предела взволнованный капитан 3 ранга Марков (служебный псевдоним «Морковь») с младшей 31-й роты.
- Где командир? – выпалил он, плотоядно вращая выпученными глазами.
- Не прибыл ещё! – я деловито козырнул с баночки.
Так ничего и не сказав в ответ, Марков умчался вниз по трапу, перепрыгивая через несколько ступеней.
- Что-то у него там случилось? – только мелькнуло в голове, как тут же на этаж влетел уже заместитель начальника факультета капитан 1 ранга Домбровский. Я только приложил лапу к уху и набрал в легкие побольше воздуха чтобы проорать: «Смирно! Дежурный по роте на выход!»… но не успел.
- Где командир? – он выстрелил всё тем же вопросом.
- Ещё не прибыл! Где-то на переходе! – взглянув мельком на часы, я постарался как можно тщательнее доложиться. Но Федор Максимович только отмахнулся от меня, как от назойливой мухи и тоже, перепрыгивая через несколько ступенек, слетел по трапу вниз. Происходило что-то невероятное и поразительное. Но что именно? До девяти часов оставалось ещё каких-то несчастных пять минут, а факультетский бомонд уже весь стоит на ушах и паникует в поисках нашего командира.
Ровно в 08:58, как всегда, не спеша и лёгкой походкой в роту вошёл наш командир.
- Смирно! – в пустой роте голос дневального звенел непривычно громко, - товарищ капитан 2 ранга за время моего дежурства происшествий не случилось. Отстающие убыли в учебный корпус номер один для подготовки к пересдаче экзаменов. Дневальный по роте курсант Сафронкин.
- Кто в роте остался? – спросил командир.
- Только я, свободный дневальный и дежурный по роте - старшина 1 статьи Лишенкевич.
- Добро, - Владимир Аркадьевич развернулся, подошёл к двери своего кабинета и вставил ключ в замочную скважину.
- Товарищ командир, - спохватился я, - Вас сегодня почему-то с самого утра все ищут.
- Кто это все? – удивился командир, распахивая дверь в кабинет.
- Командир 31-й роты – пять минут назад, и буквально за три минуты до Вашего прибытия - заместитель начфака.
- Ну, если ищут, то обязательно найдут, - усмехнулся командир и не спеша прошёл в свой кабинет, так и оставив открытой настежь входную дверь. Положил на стоявшую у стены аккуратно заправленную коечку свой черный дипломат. Снял шинель и повесил её на рогатую вешалку. Затем подошел к письменному столу, достал из кармана тужурки пачку «Родопи» и зажигалку. Рассеянно оглядев их со всех сторон, аккуратно положил на край стола и, приблизившись к окну, приоткрыл его. Сел за стол расстегнул тужурку и сладко закурил… Вдумчиво затягиваясь, он перелистывал свой толстый ежедневник, иногда делая в нём какие-то пометки остро заточенным простым карандашом.
В роту опять влетел капитан 3 ранга Марков этаким взъерошенным филином:
- Где командир? Не пришёл ещё?
Я уже не козырял, а только молча указал рукой на открытую дверь в кабинет откуда выплывал едва заметный сизый табачный дымок. Марков влетел в кабинет, тревожа собой дым, и поднимая кавитацию, тревогу и панику.
- О! – крякнул командир от неожиданности, - У тебя явно что-то случилось! Не таись! Откройся мне, и я помогу тебе!
- Ты где был, Аркадич? – воскликнул Марков, воздевая сцепленные руки к потолку, с интонацией ревнивой супруги, - тебя же весь факультет ищет!!!
- А что случилось? Ведь ровно в девять я прибыл сюда! – с этими словами командир задумчиво выпустил табачный дым через ноздри.
- А ты что? Не в курсе ещё? У тебя же Цельш погиб!..
От этого вскрика меня припечатало к стенке, а с лица командира тут же слетела снисходительная улыбка. Резким движением он расплющил сигарету в хрустальной пепельнице аж до самого фильтра. Снова выпуская струи сизого дыма из обеих ноздрей, он резко встал, застегнул тужурку, молча взял со стола свой ежедневник с заложенным между страниц карандашом и, не обращая внимания на продолжающиеся причитания командира 31-й роты, быстро вышел из кабинета слегка склонив голову вперёд и на бок, словно так было легче рассекать плотные слои земной атмосферы. Марков тут же последовал за ним прочь из роты. Ещё с полминуты на лестничной клетке были слышны удаляющиеся шаги обоих начальников. Хлопнула внизу входная дверь в 34-ю роту и всё стихло.
Я стоял на «баночке» и молча пытался переварить и осмыслить невольно услышанное. В конце продольного коридора негромко хлопнула дверь нашего кубрика, послышались негромкие шаги (Паша всегда старался перемещаться по планете как-то по-особенному – по кошачьи, мягко и неслышно ступая) и спустя полминуты он подошёл ко мне, также по кошачьи сладко и беззвучно зевая во всю свою варежку.
- Лёха! Что за шум тут был?
- Илья Цельш погиб…
- Чего? – Паша спросонок ещё ничего не понимал, - чей Цельш? Зачем погиб?
- Паша! Я не знаю! Я сам только что услышал! Морковь прибежал в панике и нашему кэпу прокричал, что Илюха погиб!
- Ничего не понял! – рявкнул Пашка, буравя меня своими глазами, - выражайся яснее! Наш старшина? Погиб?
Я в красках рассказал, всё что видел и слышал пять минут назад.
- Не может этого быть… - потрясённый Пашка перешёл на шёпот, - фигня какая-то. Если это неправда – ты знаешь каких дюлей сможешь огрести?..
Паша ещё хотел что-то сказать, но тут к нам на курс поднялся наш командир с посеревшим и осунувшимся лицом. Метнув в нас колючий взгляд, он сухо произнёс:
- Оба зайдите ко мне!
Мы тут же зашли за ним в кабинет, в нерешительности задержавшись в дверном проёме.
- Так! Цельш погиб! Сегодня ночью! Упал под поезд! – командир говорил металлически звенящим голосом негромко, но резко и сухо, словно отдавал команды, - Я срочно вылетаю в Москву к его родителям! Дежурство по роте отменяю! Лишенкевич – срочно в учебный класс. Собрать все его личные вещи! Сафронкин! Сдать повязку! Взять отпускной! Одеться для увольнения в город! Я тебе дам адрес Волкова (лучшего друга Ильи Цельша, проживавшего в Калининграде)! Поедешь по адресу и сообщишь ему о беде! Моё приказание – Волкову срочно прибыть в училище! Сейчас в строевой выпишут ВПД (военно-проездные документы) на Волкова и Лишенкевича до Москвы поездом. Выезжаете сегодня первым же рейсом. С собой взять все личные вещи Цельша и его аттестат. Я вечерним рейсом вылетаю самолётом. Вопросы?
Мы стояли, словно поражённые громом и с трудом старались усвоить всё услышанное от командира роты.
- А у нас завтра экзамены, - Паша не столько чтобы задал вопрос, сколько постарался намекнуть командиру о насущных проблемах оставшихся вживых.
- Я об этом позабочусь! – резким жестом руки командир решительно разрубил воздух, - выполняйте приказания...
И мы бросились выполнять командирские распоряжения. Пашка умчался в наш учебный класс в главном учебном корпусе, постоянно бубня искренне расстроенным голосом песню Вертинского «Я не знаю зачем и кому это нужно». Я же – по-быстрому переодевшись в парадку и шинель, с адресом в руке и отпускным билетом во внутреннем кармане, умчался в город за Вовчиком Волковым.
Описать яркий солнечный день того февраля с изморозью и небывалым пушистым инеем на проводах, ветвях деревьев и даже на нахохлившихся окоченевших голубях было бы можно, но доброе настроение в то утро куда-то исчезло… Поэтому, не обращая внимания на неактуальную лирику, я вскоре уже добрался до дома Владимира.
Жил он тогда в многоэтажке по улице «9-го апреля», недалеко от площади, где располагался один из первых и продвинутых во всём Калининграде видеосалоне… Завидев меня, стоящим на пороге его дома, Володя слегка обрадованно удивился. Он тогда был во всем домашнем и в кухонном фартуке с легкомысленными ромашками на темно-синем фоне. С рук его капала вода. В это утро Вовчик с удовольствием отдавался приятным заботам на кухне, и я его совсем не вовремя отвлек как раз в самый интимный момент мыться посуды. На удивлённый вопрос о таком нежданном визите, я выложил ему все подробности сегодняшнего утра, в том числе и о последних командирских распоряжениях.
Вовка ничего не ответил, а резко развернувшись прошёл на кухню. Я вошел в прихожую, прикрыл входную дверь и, сняв шинель, потому как в квартире было всё-таки жарковато, прошёл на кухню. Володька остервенело домывал посуду и раздраженно позванивая, расставлял её на полки кухонных шкафов. Домыв посуду и ни проронив ни слова, он вытер руки кухонным полотенцем, и всё также молча сел за стол. Закурил. Молча пододвинул пачку «ТУ-134» с зажигалкой ко мне. Я тоже закурил и принялся ждать. Каждый раз, после глубокой затяжки, Володя выпускал густой дым и произносил одно и тоже:
- Дурак!
- Ну что за дурак!
- Вот дурак же!
Докурив уже вторую сигарету, он молча встал из-за стола и быстро прошёл в комнату. Пока я не спеша докурил предложенную сигаретку, Владимир уже успел переодеться во всё военное и вышел в коридор. Вскоре мы уже стояли на озябшей трамвайной остановке…
Когда мы прибыли в ротное помещение, то нас поразил полумрак центрального прохода, пустующая баночка дневального и густой табачный дым, плавно выплывающий из командирского кабинета. Рота теперь почему-то напоминала заброшенный и унылый склеп, утопающий в полумраке, и только звонкий и настойчивый голос командира, разговаривавшего в тот момент по телефону прибавлял оптимизма, что в роте ничто не умерло и не погибло и жизнь идёт своим чередом. Володя прошёл во взводную баталерку и стал собирать в вещмешок аттестат. Паша же в это время сидел в Ленинской комнате и всё также напевая трагичным голосом песню Вертинского, складывал-перекладывал все личные вещи Ильи, которые были принесены из учебного класса. Я присоединился к поникшему Пашке. А он: то сложит в стопочку все илюхины учебные тетради, записи и рисунки, а потом обратно начинает их перебирать и раскладывать. Мы ещё какое-то время рассматривали его рисунки, стараясь запомнить их навсегда с максимальными подробностями. И очень жаль, что в тот момент в роте не оказалось обыкновенного фотоаппарата, чтобы сделать фотокопии с рисунков нашего погибшего старшины. Мы аккуратно сложили все листы в дерматиновую папку, и тут нам на глаза попался раритетный и очень редкий по тем временам заграничный журнал «Billboard».
- О! Лёха! А помнишь, как этот журнал у нас появился? - Паша с грустью перелистывает журнал с фотографиями тогда ещё очень молодой и сексуальной Мадонны, обвешанной всякой бижутерией, цепочками и амулетами с крестами…
- А вот! Илья тогда тебе даже посоветовал сфотографировать эту фотку, не смотря на насмешки, - Паша сам добрый, поэтому помнит и ценит доброту и благородство, он указал на фотографию, где в обнимку сидели популярные в конце восьмидесятых Томас Андерс и Дитер Болен из дуэта «Модерн Токинг». Да, дорогой мой читатель, я тогда, да и сейчас очень люблю слушать песни этой группы. Но в то перестроечное время ворвавшегося в нашу жизнь металла и хард-рока слушать «Токинги» среди курсантов было моветоном.
И поэтому пришлось претерпеть не только беззлобные подтрунивания, но даже и некоторое унижение от одного из «так называемых продвинутых субкультурных авангардистов» нашего взвода, насильно насаждавшего всему взводу особо изысканный и правильный вкус «аквариумистики» с его лидером Б.Г… Прошли года… и время показало, что он такое из себя представляет… И судьбе, видать, было угодно однажды лично встретиться с тем самым кумиром того курсанта на одном из международных приёмов по случаю дня рождения Королевы Великобритании и слегка приструнить его… правда вы только не подумайте, что это было сделано мною в отместку за унижения из прежнего времени от его ярого поклонника… просто так уж получилось. Но я немного отвлёкся от сути рассказа.
Вскоре к нам присоединился и Володя Волков, держа в одной руке пузатый рундук, забитый аттестатом друга, а в другой – свой дипломат, в котором лежали мыльно-брыльные принадлежности и большой флакон одеколона «Флер-а-флер» Ильи Цельша. Он молча положил в дипломат папку с рисунками, журнал «Билборд», все письменные и рисовальные принадлежности, готовальню, редкие по тем временам маркеры ярких цветов и шикарный набор цветных карандашей «Живопись».
- Пора выезжать… к Илюхе, - мрачно произнёс Владимир и, оставив все вещи в ленкомнате, прошёл в гальюн, чтобы покурить у распахнутого окна.
Спустя некоторое время Павел и Владимир уехали на Южный вокзал, чтобы успеть на московский поезд. Все наряды по роте в их классическом виде командир отменил, оставив в опустевшем помещении только одного соглядатая, которому было дано добро вынести из ленкомнаты письменный стол прямо на центральный проход и тут же – перед входной дверью прямо сидя на стуле готовиться к предстоящей переэкзаменовке. Дежурной службе факультета было настоятельно рекомендовано не беспокоить своими проверками 32-ю роту, ибо в ней было нечего проверять.
Был поздний вечер, уже после программы «Время», когда дверь в роту внезапно распахнулась и вовнутрь вошёл мрачный начальник курса одетый по форме и со своим неизменным дипломатом в руке. Я вскочил с места, но он жестом показал, чтобы не дёргался и продолжил подготовку к переэкзаменовке. Сам же он всё также молча прошёл в свой кабинет. Спустя какое-то время дверь отворилась:
- Зайди ко мне, - негромко произнёс командир, поймав мой вопросительный взгляд.
Я зашёл и невольно приподнял бровь от удивления. Командирский письменный стол был накрыт всяческими яствами из местной кулинарии: холодная жаренная рыбка, сваренные в крутую несколько куриных яиц, пирожки, булочки, винегрет в пластиковой коробочке и нарезанный чёрный хлеб.
- Ты есть хочешь? – своим неожиданным вопросом командир застал меня врасплох, - а, впрочем, чего это я спрашиваю? Постоянное желание есть и спать – это естественное агрегатное состояние курсанта. Садись.
И он указал на стул напротив своего посадочного места. Достал из тумбочки два стакана, разлил по ним кипяток и бросил в них по пакетику чая. Я скромно и молча смотрел на кулинарное изобилие командирского стола, боясь шелохнуться в ожидании команды «К приборам».
- Угощайся, - устало выдохнул Владимир Аркадиевич, - не стесняйся, можешь хоть всё съесть.
- А Вы?
- А мне сегодня кусок в горло не лезет. Нет настроения. Вот разве что чайком побалуюсь.
И я принялся выручать своего командира. За весь непродолжительный период вечерней трапезы мы оба не проронили ни слова. Неудобная пауза неприятно затягивалась. Вроде бы и надо было что-то сказать, что-то подметить. Но настроение и общая атмосфера, с учётом произошедшего совсем не располагали к беседе.
- А Вы когда улетаете? – я всё-таки постарался соблюсти дипломатический этикет и хоть таким вопросом отблагодарить начальника курса за его хлебосольство.
- Сегодня ночным. Как раз прилечу в Москву под утро – к первому автобусу. Ехать надо в Подмосковье.
- А Волков и Лишенкевич уже едут? – спросил я, чтобы поддержать «светскую» беседу, и без того зная, что одноклассники в этот момент как раз и сидят в московском поезде, идущем в столицу.
- Да. Им проще и удобнее, не доезжая до Москвы сойти на нужной станции.
Я уже всё съел и стал сворачивать расстеленную на столе старую навигационную карту, на которой совсем недавно погиб командирский ужин.
- Когда «академики» вернуться с сампо, передай моё приказание – всем переехать этажом выше – в роту Денисова. Для вас выделят один кубрик, - командир закурил, - Денисов уже в курсе.
- Понял, - ответил я, окончательно сложив и свернув карту.
- И ещё! Алексей! С экзаменом не дури! Сдал! И иди догуливать отпуск.
- Я постараюсь.
- Да уж, постарайся.
Я всё убрал со стола, вынес в урну смятую карту, помыл стаканы и вернул их командиру. Командир надел шинель, взял дипломат в руки и вышел из кабинета:
- После переезда ключи от роты под роспись сдашь дежурному по факультету…
Сухо попрощавшись, командир вышел из роты. Вскоре все академики, как это и было предписано, переехали этажом выше в Денисовскую роту. Послезавтра у нас пересдача. На подготовку остается ещё немногим более суток. А назавтра утром произошла одна невероятная и весьма занятная история, о которой я обязательно расскажу в следующий раз. Поэтому, чтобы продолжить историю про Илью я вынужден перескочить тот день и оказаться в «послезавтра». Послезавтра была переэкзаменовка. Оставшиеся в живых «академики» только что вытащили свои билеты и расселись в учебной аудитории кафедры высшей математики готовиться к ответу под присмотром заведующего кафедры и его зама. В этот момент в аудиторию вошла наш преподаватель Инна Григорьевна Лурье с очень озабоченным видом. Оглядев притихших «академиков», она медленно подошла к преподавательскому столу и твёрдым голосом обратилась заведующему кафедрой: «Во втором взводе - беда. У них погиб старшина класса. Я его очень уважала. Прошу Вас амнистировать всех из второго взвода… без переэкзаменовки! Ради светлой памяти Цельша». Это было произнесено так безапелляционно, что заведующий кафедры высшей математики без лишних слов отобрал из общей стопки бегунков «академиков» бегунки второго взвода (бегунки - это такие специальные бумажечки с синей печаточкой для выставления оценки при пересдаче экзамена), быстро проставил в них «удочки», расписался и отдал их Инне Григорьевне. Она же, в свою очередь, выведя нас троих из аудитории в коридор, уже со слезами на глазах вручила эти бегунки, наставляя при этом: «Не забывайте своего старшину. Помните о нём. О его чести и достоинстве».
… А после возвращения всех курсантов роты из отпуска, начальник курса на вечернем построении уже всем объявил о трагической смерти старшины нашего класса старшины 2-й статьи Ильи Цельша, и мы все почтили его память минутой молчания. Основной версией его гибели официально объявили смерть по неосторожности. Мол, возвращался домой от друзей уже очень поздним вечером, был слегка навеселе, решил не пешком идти, а по-быстрому добраться до дома на подножке проходящего мимо товарного состава. Но неудачно прыгнул, плохо ухватился за вагон, не удержался и сорвался прямо под колёса катящегося вагона. Но как-то не верилось во всё это. Сорвавшись с вагона ты просто улетишь под откос, свернув себе шею или переломав выступающие части туловища, но никак не попадёшь под колёса товарняка.
- Все подробности по этому происшествию знают ваши однокашники Волков и Лишенкевич. Вот у них и можно узнать все обстоятельства дела, - завершил свою траурную речь командир на том памятном построении.
Но никто из курсантов к ним тогда не приставал с расспросами. Итак было всё понятно… или почти всё. И только однажды ещё раз всплыла эта история как-то сама собой. Это когда мы с Пашей, уже будучи на практике в конце четвёртого курса на озере Донузлав, в один из вечеров, посидев в полном и тихом одиночестве на теплом спокойном берегу Черного моря возле посёлка Мирный под несколько литров местного пивка, оба припомнили тот морозный и ясный февральский день в системе, когда нас оглушила весть о гибели Ильи. Паша, как-то не на шутку расчувствовавшись сказал, что он никак не может согласиться с официальной версией гибели старшины по пьяной случайности. Не таким был наш Илья. Скорее всего на него в тот поздний вечер налетела местная пьяная шпана. Будь Илья по форме, то те скорее всего как-то поостереглись нападать на военного, а так в завязавшейся перепалке или даже драке Илью попросту пырнули ножом. А затем, явно испугавшись ответственности за содеянное, и желая замести следы, они бросили тяжело раненного Илью под колёса проходившего поблизости товарняка. Так или приблизительно так думали все курсанты нашей роты, которую после гибели старшины в училище за глаза стали называть «Десять негритят», так как это был уже третий смертельный случай в нашей роте за неполные два года. Однажды, весьма расчувствовавшись, старший преподаватель с кафедры физики Нина Петровна Козлова, на первой после отпуска лекции в сердцах во всеуслышание так и сказала: «Лучше бы я ему на экзамене двойку поставила, и он бы уехал в отпуск на три дня позже». Илью Цельша и в классе, и в роте, да и на факультете знали, любили и очень уважали.
И как это не прискорбно признать, но к сожалению нашему Илье так и не суждено было осуществить свою мечту – стать морским офицером, не взирая на все препоны и эквилибристику судьбы. А ведь по признанию многих из него бы вышел хороший офицер, мудрый командир, талантливый художник, да и просто – нормальный и настоящий мужик.
P.S. Вот тут то бы правильнее поставить точку и написать большими буквами КОНЕЦ, да вот не хочется завершать рассказ про нашего старшину на такой мрачной ноте. И поэтому расскажу ещё парочку потешных эпизодов из личного общения со старшиной класса. Получится этакий торжественный реквием.
Итак, что же ещё вспоминается? Так сказать – приходит на ум?
Ну, например, как меня Цельш учил полировать "медную" бляху обыкновенной швейной иголочкой, держа её под очень острым углом. Этот процесс очень кропотливый, требующий особой усидчивости и терпения. Зато совершенно новая бляха после такой обработки походила на потёртую, продутую на семи ветрах видавшие виды бляху, что считалось в нашем курсантском кругу особым шиком.
Ну или вот один ещё эпизод. Тогда на первой шлюпочной практике в октябре 1987 года мои уши сильно обгорели на осеннем солнце и обветрились от приморского ветра. И вот от этого они постоянно чесались и кровоточили, пугая и наводя ужас на всех сокурсников своим крайне "прокажённым" видом. Илья, не выдержав таких душевных страданий, как-то вдруг в сердцах произнёс:
- На твои пельмешки смотреть уже страшно, а ну пошли со мной!
- Зачем?
- Вареники из них делать!..
И он привел меня к корабельному медику, который сначала все раны на моих пельмешках качественно промыл марганцовкой, а потом густо намазал их военно-морским йодом. Щипало аж до слёз. И до слёз было обидно… А что Илья? А Илья – такой высокий – аж под два метра, давясь от смеха, стоял рядом и... дул мне на уши… ну чтобы не было так больно и обидно. И всё приговаривал:
- Радуйся, что тебе уши не зелёнкой намазали!..
Ну а на прощание с Ильёй, перескажу-ка я одну комично-трагическую историю, который наш старшина класса в красках рассказал всему взводу на сампо про одного нашего же сокурсника.
Итак. Назовём нашего приблизительно-условного курсанта Ипполитом. Иппа! А что? Вполне подходящее к той ситуации имя. В то лето наша рота уехала на корабельную практику в Таллин, и к сожалению, один из автобусов так и не доехал до места назначения, свалившись поутру в кювет. Так что до места практики невредимой добралась только треть взвода, а остальные были распределены по госпиталям и больницам советских тогда ещё республик Прибалтики. Легко раненые и слегка порезанные вскоре оправились от своих повреждений, и были возвращены обратно в систему, и теперь уже в спокойной обстановке ожидали наступления первого августа, когда открывались отпускные билеты, и они могли беспрепятственно убыть в законный отпуск.
И вот накануне возвращения нас – уцелевших в той автокатастрофе – из города Палдиски с тем самым Ипполитом… ой… простите – с курсантом Иппой и случился в некотором роде неслыханный пасьянс. Возвратившись немного ранее из госпиталя после залечивания совсем неглубокой, но зато очень эффектной царапины, наш Иппа неожиданным образом оказался на свадьбе нашего же однокашника – бывшего срочника – того самого Владимира Волкова, на которой почётным гостем и был его лепший кореш Илья Цельш. Завидев богатый свадебный стол со всякими невероятными и неуставными яствами, да ещё и в сопровождении крепких алкогольных напитков, наш Иппа совсем осоловел и принялся за поедание всего впрок. Илья всё это рассказывал очень ярко красочно и слегка эмоционально, перебиваемый дружным хохотом класса. И только один из слушателей сидел хмурым и сконфуженным.
Да, Вы правы – не смеялся только тот самый Иппа. А свадебное торжество шло своим весёлым чередом в то время, как старшина класса с предельным вниманием и даже опаской следил за своим подчинённым, внезапно дорвавшимся до свадебного стола. Иппа же, прочувствовав кураж от внезапной халявы в конце концов занялся полным игнорированием закуски и пристрастился к крепкому халявному алкоголю. Он словно профессионал-напёрсточник пробегал вдоль длинного стола и будто бы в последний раз в жизни опрокидывал наполненные водкой чужие хрустальные рюмки как заправский хроник-алкоголик. Тем самым он приводил не то что в восхищённое удивление всех гостей, а в некоторое недоумение с неприятным осадочком. Ну и, как это бывает в подобных случаях, неокрепший юношеский организм не вынес мощного алкогольного удара, и вскоре Иппа стойким оловянным солдатиком плашмя рухнул под стол ко всеобщему веселью гостей. Положение было не то что безвыходным, просто Илья был очень ответственным и должен был привести хоть в какое-то чувство внезапно уставшего одноклассника. Так что, не по своей воле пренебрегнув гостеприимством свадебного стола, Илья намотал невменяемого Иппу на свою руку, как иной официант перекидывает через руку белоснежное полотенце, и вышел с ним на свежий воздух, чтобы обоюдно освежиться. Но Иппа был в таком глубоководочном состоянии – ниже ватерлинии – что теперь ему требовалась только реанимационная ледяная ванна. Тщательные и аккуратные расспросы перепившего позволили Илье узнать, что у Иппы был такой секретный адресочек, где его могут принять и простить в любом виде, даже в разобранном не только на непотребные запчасти, но и на молекулы с кварками и глюонами. Этот адрес ему дал внезапно приобретённый якобы друг Вовка С., к которому он переметнулся почти совсем бескорыстно незадолго до разрыва дружбы под надуманным предлогом (якобы борясь с курением) с другим своим одноклассником. Хотя в то время Вовка курил, как паровоз, но у него были знакомые в городе, где можно было оставлять свою гражданскую одёжку. Вот по тому адресу учтивый Илья Цельш и повез беспробудно захмелевшего курсанта.
Та семья встретила пришельцев неоднозначно. Она строила на Иппу свои дальнобойно-творческие планы, как на перспективного офицера (ему даже рубашечку подарили к дню Советской Армии и Военно-морского флота, голубенькую такую), так как в семье уже была вполне сформировавшаяся девушка на выданье. А тут какой-то высоченный и усатый дядька внезапно принёс на руке совсем непотребное тело, которое икало, стонало и несло всякий вздор заплетающимся языком. Потенциальные тесть и тёща нашего Иппы сперва даже предположили, что это именно Илья Николаевич отметелил до полусмерти их ненаглядную перспективность, после чего, видать сильно подустав, принес умирающее тело к ним на реабилитацию. Но уяснив всю суть происшедшего со всеми нескромными подробностями, та семья приняла единственно правильное решение – отмочить своего Иппу в ванной. Но это отмачивание взял в свои суровые руки сам старшина класса. Он отнёс туловище в указанное помещение, уложил его на холодное дно блестящей ванны и включил ледяную воду. О! Боги! В ту ночь все жители той многоэтажки не только прислушивались, но и непременно записывали все пируэты обсценной лексики, что вырывались из пьяной глотки несчастного Иппы, орошаемого ледяной водой. И хотя потом, намного позже Иппа, гордившийся тем, что в курсантской среде никогда не матерился (что было истинной правдой) в тот вечер он решился сделать себе фонетически-обсценный отпуск и оторвался от души, поминая даже всех святых самыми последними дьявольскими словами, сидя синим баклажаном в холодной ванной под ледяными струями душа. Наконец, приведя его в несколько кривой, но всё же меридиан, Илья смог нацепить на него курсантскую форму, которую наш Иппа оставил в этом доме ранее, переодевшись во все гражданское перед чужой свадьбой, и вывел едва стоявшего на ногах на свежий воздух, залив попутно в глотку несчастному крепко заваренный чай, который приблизительно-будущая тёща впопыхах приготовила на посошок. На удивление всей Вселенной, мимо двух наших героев не спеша проползала уставшая «Волга» с заветными шашечками на борту и оранжевым фонариком на крыше. После незатейливой и легкой перепалки шофер согласился прокатить обоих полуночных странников по Советскому проспекту и доставить обоих к КПП училища по повышенному тарифу.
Вроде бы и всё складывалось удачно, да вот по пути в систему у Иппы случился неожиданный конфуз, и он попытался объяснить Илье, что ему для пущей свежести требуется открыть бы окно да поширше, а лучше – дверь, потому как его немного местами мутит… Но получилось так, что с заднего сиденья Иппа надрывно прокричав японское «Банзай», лишь забрызгал своим недопереваренными свадебными яствами не только заднее сиденье, но даже и лобовое стекло машины. Дальнейшее событие Илья весело и подтрунивая над обоими участниками событий описывал так:
- Было необычно и даже удивительно смотреть, как наш Иппа, громко клацая зубами от сильной вибрации автомобиля, непрерывно орошал содержимым своего желудка вековую брусчатку Советского проспекта.
А несчастный шофёр окроплённой «Волки» громко матерясь, всё вытирал и вытирал лобовое стекло машины своим стареньким потёртым картузом… Но свой червонец он заработал вполне законно. Ну а Иппа потом до самого утра спокойно продремал в ротной душевой под непрерывно плачущим прохладным душем. В семь утра, он как малосольный огурчик, едва поикивая переоделся во всё парадно-отпускное и с признаками легкого похмелья и растрескавшейся черепной коробкой успел умчался в свой законный отпуск под сурдинку, что мол, он был ранен на колчаковских фронтах под Салацгривой во время автобусной катастрофы...
И только командир роты, до которого дошли некоторые подробности невменяемого неповедения внезапно дорвавшегося до алкохалявы Иппы, лишь расстроенно развёл руками перед строем отпускников со словами: «Ушёл всё-таки, кобель женского рода, безнаказанным…»
Вот тут, наверное, здесь я и поставлю точку в истории про нашего старшину класса Илью Николаевича Цельша. А в следующем рассказе, я расскажу про одну занятную и правдивую историю про вещий сон, как раз за стуки до пересдачи экзамена.
© Алексей Сафронкин 2022
Если Вам понравилась история, то не забывайте ставить лайки и делиться ссылкой с друзьями. Подписывайтесь на мой канал, чтобы узнать ещё много интересного.
Описание всех книг канала находится здесь.
Текст в публикации является интеллектуальной собственностью автора (ст.1229 ГК РФ). Любое копирование, перепечатка или размещение в различных соцсетях этого текста разрешены только с личного согласия автора.